Про Мутю - Денис Трусов
Мутя кивает, и они поднимаются по ступенькам огромной цитадели-института. Институт похож на серую скалу. Мутя задирает голову, считая этажи, и спотыкается.
На проходной Старая Ушка в вязаной шапочке улыба-ется железными зубами, словно какая-нибудь мясорубка-веселушка и говорит:
– Твоя-то красавишна-королевишна? Ай, похожа как!
Волюбенька молчит и только стискивает посильнее мутину руку и почти впечатывает красненький пропуск в лицо вязаной шапочке.
Потом они долго едут в тесном тёмном лифте, потом долго идут по тесному тёмному коридору и приходят в тесную тёмную комнату без окон, Мутя уже почти спит наяву, так на неё странно действует вся эта тёмность и тесность. Волюбенька переодевается в белый халат и превращается в кого-то чужого. И этот чужой говорит:
– Вот тебе бумага и карандаши, рисуй, пиши что хочешь.Я буду за стенкой работать, в туалет захочешь – стучи,я приду и тебя отведу. А сама отсюда – ни шагу!
Говорит, а потом пропадает за стеной. Мутя скучает и рисует оранжевое солнце, но светлее и просторнее не становится, Мутя скучает и лежит на столе, наблюдая за пауком в углу, но паук думает о чём-то тесном и тёмном. Мутя скучает и рассматривает выцветший календарь на стене, с которого её рассматривает мужчина с ироничной улыбкой. Мутя читает на календаре – Олегянковский , 1982.
На Володеньку похож, да, очень. И как только она об этом подумала, как с календаря сказали володенькиным голосом:
– Я тебе кое-что хочу показать. Открой вон тот шкаф, железный.
Мутя смотрит на огроменный, занимающий полкомнаты шкафище, на котором написано белой краской – Учебные пособия: оптика, механика – и говорит, скорее сама себе,чем Олегуянковскому:
– Ни-че-го там не трогать. И ни-ку-да не ходить.
С календаря всё улыбаются – ну же, открывай!
Мутя ещё немного сомневается для приличия, а затем тянет на себя скрипучую дверь шкафа. Внутри шкафа вечная затхлая осень. Там пыльные склянки, стеклянные плёнки, железки и картонки, всё ненастоящее и жалкое, поддельное и несчастное. Мутя уже собирается закрыть шкаф,потому что скука никак не проходит, а наоборот даже, всё сильнее становится от такого зрелища, но Олегянковский возражает:
– Возьми-ка, Мутя, вон ту коробку!
И тут же какая-то чёрная страшная коробка в недрах шкафа начинает отряхиваться, будто собака. Мутя с опаской залазит почти по пояс в пещеру шкафа и вытаскивает коробку.
В коробке дырки и стеклянная пирамидка – нудятина какая-то. Мутя вопросительно смотрит на Олегаянковского, но тот становится вдруг абсолютно полиграфичным и безучастным.
Мутя рассматривает коробку и так и сяк, пока, наконец, не замечает, глядя в одну из дырочек странную картину:луч света, желтоватого света из этой затхлой тесной коморки, проходя через призму-пирамидку, стал вдруг отсвечивать внутри коробки всеми цветами радуги!…
Потом Муте, конечно, влетело. И в углу своё пришлось отстоять.А вечером Волюбенька всё-таки пришла и поцеловала Мутю на ночь.
А Мутя лежала и думала: вот я же мир вокруг люблю, хотяя сама такая тусклая и жёлтая, но когда моя любовь попадает на Волюбеньку и через неё как через пирамидку светит, то всё становится разноцветным и нескучным.Настоящим.
Мутя вдыхает глубоко-глубоко, а потом вдруг озаряет спальню яркими разноцветными лучами, бедный Когтя отнеожиданности падает с подоконника, цепляясь за штору. А Мутя – знай себе светит.
Насветившись и уже засыпая, Мутя всё-таки решает сказать Олегуянковскому спасибо. Тот отвечает володенькиным голосом:
– Не за что, доча.
Мутя и палите-ка
Am E7
Орга ни-ни чес Кое
Am
Пора жже-жженья мозга!
E 7
Преразжижженье мозга!
Am
Такого вот конца!
G7 C
Преставьтесь, йе-йе, преставьтесь, йе-йе!
E7 Am
По разжижженью мозга!
G7 C
Преставьтесь, йе-йе, преставьтесь, йе-йе!
E7 Am
Такого вот конца!
(из песенки, слова Совелийпетрович, исполняет гордый цыфал Артурчик)
Пока Артурчик поёт, Мутя рисует на поросшем белымпухом глобусе его головы очертания материков. Африку Мутя нарисовала чёрным маркером, Америки – синим
маркером, а Евразию – красным маркером. Мутя слепила из белого пластилина полярную шапочку и прилепила к артурчиковой макушке. Она задумалась – как же быть с южным полюсом, там ведь мешала шея гордого цыфала ,
когда Артурчик стал говорить палите-ка.
Мутя знает, что когда начинается палите-ка , то хорошим это никогда не заканчивается. Когда она начинается, все о ней говорят и при этом всех охватывает зловесёлость, все шипят, как змеи и лица у всех, будто они только что обожглись. Артурчику палите-ка нравится, он может долго-долго рассказывать палите-ка, прямо как сейчас:
–Байден-трамп-обама-трамп-бабамп!!! Путин-патриарх-всея-руси-выиграл-в-первом-сете! Ожидается-переменная-облачность-спонсор-прогноза–капли-для-носа!!!
И всё – без единой запинки. Пушистый глобус даже вспотел от столькой палите-ка. Артурчик нахмурился и добавил странным старым невесомым голосом, будто какой-нибудь Старый Чок:
– Бороться с терроризмом – наша приоритетная задача!
Бороть, бреть, брить, бреять! Обобрею всех! Террр!
Мутя и раньше где-то уже не раз слышала этот голос и эти слова, ей всегда почему-то становилось жутковато, но теперь ей не жутковато. Теперь ей очень страшно. Муте просто ужас как хочется побороть терроризм. Она богатыми мазками поправляет чёрной гуашью Африку на артурчиковой голове. И думает.
– Терроризм же с бородой? Да. Он же пишет закорючками? Да. И говорит непонятными словами? Ещё как, хуже, чем Волюбенька, когда ей по работе домой звонят! Так вот оно что! Ага, попался, Совелийпетрович!
Доктор шуршит в своем блокнотике, время от времени поглаживая бородку и даже не замечает, как Мутя потихоньку вползает на четвереньках в кабинет. Она бесшумно подползает к столу. Под столом ноги Совелияпетровича, одна пританцовывает, а вторая без тапочка. Мутя делает хищный бросок и впивается зубами в оноскованную ногу терроризма. Высокий, почти женский визг разносится по всему реабилитационному центру. В дверь кабинета просовывается с диким победным гоготаньем огромный пушистый глобус…
Муте досталось дома. Сильно досталось, и все на Мутю злые, даже кот Когтя. Она сидит и мрачно лузгает семечки. И думает.
– Не-е-е-ет, всё-таки палите-ка никогда хорошим не кончается!
Мутя-канонизаторша
Кто-то в коридоре хриплым шёпотом спрашивает:
– Это у вас тут дебильчика можно посмотреть, который
чемпион по шашкам? Чо? Дауненок этот у вас, что в газете писали?
И вот возмущенная вязанка страшных слов в ответ, как у Ляпюши, когда ей на кухне что-нибудь на ногу падает. Удаляющиеся шаги. Заглядывает покрасневшая няня Вера
и снова пропадает, как чёртик из шкатулки. И тихо. У Мути не получается
