Владимир Гурвич - Чужая игра

Владимир Гурвич, Людмила Котлярова

Чужая игра

Глава 1

Анна ничего не могла с собой поделать, но всякий раз, встречаясь с зелеными, совсем как у рыси, глазами режиссера, ее начинала бить мелкая дрожь. И с этой секунды она уже не могла играть нормально, реплики и жесты выходили топорными и неестественными. Это было сродни наваждению, но избавиться от него у нее не получалось. Вот и сейчас все происходило по знакомому сценарию.

— Ты играешь в профессиональном театре или в любительском кружке при ЖЭКе! — заорал из зала режиссер. — Что это за реплика? Кто так говорит. Тебе только служанок играть со словами: «Кушать подано». Давай еще раз. Не получится, передам роль. Так и знай, Анна. Желающих достаточно.

Анна с ненавистью посмотрела на Рагозина. В мире нет человека, которого она ненавидит больше, чем его. Все ее несчастья идут только от него. Будь в театре другой режиссер, она давно бы была на первых ролях.

— Что ты ждешь? У нас время идет! — снова закричал Рагозин.

Анна повторила сцену, чувствуя и душой и телом, что и на этот раз получилось ничуть не лучше. И она уже знала, что не получится до тех пор, пока не освободится от гипноза этого человека. А вот как это сделать, она не представляет. С каким бы удовольствием ушла бы из театра, уехала из города. Да никто ее никуда не зовет.

— Ну, вот что, эту роль я у тебя отбираю, — взревел разгневанный режиссер. — Иди в зал и смотри, как надо играть. — Рагозин по очереди стал буравить взглядом нескольких совсем молоденьких актрис, которые пришли в театр в этом году.

— Ольга Котова, а ну выходи на сцену. Текст знаешь?

Ольга Котова, сияя, как самовар, от счастья вскочила со своего места.

— Отлично знаю, Роман Анатольевич.

— Тогда к станку.

Начинающая актриса заняла место на сцене, а Анна спустилась вниз. Никогда она не ощущала себя такой старой и потерянной. Она тяжело опустилась на кресло рядом со своей подругой Еленой Смольской. Та осуждающе посмотрела на нее.

— Ты с ума сошла, зачем ты это устроила. Теперь ты окончательно тут ничего не получишь, — прошептала Смольская.

— Ненавижу этого бегемота, — также шепотом ответила Анна. — Когда он смотрит на меня, во мне все цепенеет. Я ничего не могу делать.

— Сама виновата в такой ситуации. Еще полгода назад он готов был для тебя сделать все, что ты пожелаешь.

— Да, ты права, но только при одном условии: если я стану удовлетворять его похоть.

— И кто же тебе помешал заняться таким благородным деянием?

— Его жирный живот. Ненавижу мужиков с отвисающими животами. Никогда с ними не кончу.

— А тебе и не надо было кончать, других что ли мало, с кем это можно благополучно делать. Тебе было надо, чтобы кончал он. И тогда на всех афишах в первой строке было напечатана: главную роль в спектакле играет артистка Анна Чеславина. А теперь ты и в общей список не попадешь. Если дело так пойдет, дождешься, когда он тебя выставит из театра.

— Что же делать? — растерянно пробормотала Анна. — Даже если бы я согласилась стать наложницей этого борова, он бы отказался. Вон видишь, как его бесстыжие глазенки трахают эту Котову.

— Вижу. И если она не дура, то этот день закончится для нее в его постели. А где закончится твой?

Анна посмотрела на Смольскую. Да, они подруги уже много лет, вместе учились в театральном училище, вместе начинали работать в этом гребаном театре. Но если она, Анна, окончательно загубила здесь свою репутацию, пользуется славой едва ли не первой скандалисткой, то Лена не спеша, но систематически укрепляет свои позиции. И если бы Рагозин предложил ей переспать с ним, она бы и мгновения не колебалась. А вот она, Анна, не такая.

Анне стало так горько, что захотелось плакать. Но если уж это делать, то там, где никто не видит.

— Пойду я, надоело мне тут.

— Ему это не понравится, — отозвалась Смольская.

— Плевать мне сто раз на это. Так ему и передай.

— Глупая ты, — вздохнула Смольская.

— Какая уж есть. И другой вряд ли буду.

Анна встала. Несколько секунд она колебалась. Из зала можно было уйти незаметно для глаз режиссера — через боковую дверь. Она направилась к главному проходу и прошествовала мимо Рагозина к главному выходу.

Он проводил ее взглядом, что-то пробормотал про себя, затем повернулся к сцене.

— Ну-ка, Оленька, попробуем еще раз, у тебя хорошо получается.

Анна вышла из театра, размазывая злые слезы по щекам. Все, с нее хватит. Пусть попробуют репетировать эту сцену без нее. Вот тогда и посмотрим, так уж ли вы легко обойдетесь без Анны Чеславиной, господин режиссер.

Она вспомнила совет подруги и ощутила, как пальцы ее рук невольно сжались в кулаки. Ну, уж, нет. Дудки. Отдаваться этому ничтожеству… Анна судорожно глотнула воздух и, поперхнувшись, закашляла. Да ни за что. Пусть Смольская или Котова делают это, если им нравится таким путем строить свою карьеру. Им, с их способностями, можно так жить. А она, Анна, талантлива и знает это. Недаром на их курсе, она считалась одной из лучших студенток.

Анна вспомнила, как она играла свой спектакль на выпускном экзамене. Ей досталась сложная характерная роль леди Макбет. Она сделала из нее настоящий шедевр. Все так говорили. Да и сама Анна прекрасно помнит то странное состояние, когда она так вжилась в образ своей героини, что порой сама не различала, где кончается Анна и начинается леди Макбет и наоборот. Анна примерила на себя этот образ, как примеряют новое платье, и сама поразилась насколько удобно и комфортно ей в нем оказалось.

Давно забытые ощущения, подумала Анна и улыбнулась. Напряжение прошедших нескольких часов начало сползать с нее, как шкура царевны-лягушки из известной детской сказки и постепенно к ней стало возвращаться утраченное равновесие. Когда она добралась до дома, то и вовсе повеселела. Она знала, что Митя сейчас дома и наверняка скучает по ней. Анна прибавила шаг, предвкушая, как он обрадуется неожиданно раннему ее приходу.

Дмитрий Началов, близкий друг Анны, с которым они вместе делили скромную съемную квартирку на окраине города, был не в настроении. Сегодня позвонила хозяйка квартиры и вежливо напомнила, что они задержали срок проплаты жилья на целых три дня. Дима уже хорошо изучил эту стерву. Теперь она ежедневно примется звонить и напоминать им об их задолженности.

Было бы неплохо, если бы Анна сегодня принесла деньги, подумал он и тут же помрачнел, вспомнив, что до ее зарплаты оставалась еще целая неделя. Эх, деньги, деньги, сокрушался он мысленно, ну почему вы не отвечаете мне взаимностью. Ведь я так люблю вас. Больше, чем любую из женщин. Хотя…, пожалуй, я не прав. Дима вспомнил свою возлюбленную. Перед его глазами выплыл образ Анны. Стройная, как тростинка, брюнетка с зелеными глазами русалки, которые до сих пор затягивали его в свой омут, несмотря на довольно длительный срок их общения.

Неожиданно его размышления прервал звук открывающейся двери. Дима бросил взгляд на часы. Для Анны еще было слишком рано. Но через секунду в проеме двери он увидел улыбающуюся подругу.

— Привет, — Анна подставила Диме щеку для поцелуя, — Как ты тут, Митенька, соскучился без меня?

— Сколько раз я тебя просил, не называй меня этим пошлым именем, — недовольно бросил Дима.

— Прости, я забыла, что ты так неадекватно реагируешь на ласку, — равнодушно сказала Анна.

Дима знал, что она вовсе не забыла о его просьбе, а даже не хотела о ней помнить.

Эгоистка, не способная запоминать элементарные вещи. Ведь знает же, что ему это неприятно, вихрем пронеслось у него в голове. В Диме потихоньку стало закипать раздражение. Он вспомнил, что долг платежом красен и решил поквитаться с Анной, сказав ей какую-нибудь гадость.

— Сегодня звонила хозяйка квартиры. Напомнила, что мы задерживаем оплату квартиры, — делая ударение на слове оплата, медленно проговорил Дима.

— Да ну ее, подождет. Нет у меня сейчас денег. И вообще, похоже, что не скоро появятся, — Анна отвернулась к окну.

— Что значит, не скоро появятся, — Дима почувствовал недоброе.

— Меня из театра грозились выкинуть.

— Как это? На каком основании, — встрепенулся Дима.

— За профнепригодность, — с горечью выдохнула Анна.

— Шутишь. Ты сама говорила, что была лучшей на курсе. И в театре ты на хорошем счету.

— Сегодня выяснилось, что на хорошем счету у нас тот, кто подкладывается под режиссера. Ты же не хочешь, чтобы я это сделала? — Анна, не мигая, уставилась на Диму.

— А почему бы и нет, — усмехнулся он.

— Что-о-о?

— Да, ладно из себя святую строить. Можно подумать ты никогда этого не делала? — как о чем-то само собой разумеющемся проговорил Дима.

Анна сделалась пунцовой. В груди у нее учащенно заколотилось сердце и от возмущения перехватило дыхание. Дима понял, что сморозил глупость и попытался исправить положение.