Владимир Гурвич - Чужая игра

Анна ничего не ответила. Она отвернулась к стене и закусила губы, чтобы не расплакаться в очередной раз за этот день. Она поняла, что дальше продолжать этот разговор бессмысленно. Похоже, что она полюбила человека, который совсем не заслуживает ее любви, который вполне мог бы удовлетворяться любым более или менее подходящим женским телом. Она встала и направилась к шкафу за постельным бельем. Дима внимательно наблюдал за ее непонятными действиями.

— Я лягу сегодня на кухне, — заметив его вопросительный взгляд, пояснила Анна.

— Ты обиделась?

— Вовсе нет, — тряхнула Анна головой, — Все нормально, спи спокойно.

— Тогда иди ко мне.

— Нет, я сегодня устала, измотана и хочу нормально выспаться, — Анна плотно закрыла за собой дверь и погасила свет. Ей вдруг до жути захотелось побыть одной.

Алина подкатила к своему дому, пару раз просигналила. Из ворот выскочил Сергей. Она вышла из машины, бросила ему ключи от нее, которые он ловко поймал.

— Как добрались, Алина Игоревна? С машиной все в порядке?

— Машина работает, как часы. Спасибо, Сергей. — Она посмотрела на шофера. — Как там? — спросила она.

Лицо Сергея словно бы застыло. Ей стало понятно все и без слов. Опять все повторяется, подумала она. Ладно, посмотрим, в каком состоянии ее муженек.

— Поставь машину в гараж, — приказала Алина. — Я сегодня больше никуда не поеду.

Слободина прошла в дом. Эдуард сидел в таком глубоком кресле, что его ноги были почти на уровне головы, и смотрел телевизор. Показывали какой-то мультфильм, но его это явно не беспокоило. Ему было абсолютно все равно. И не удивительно, отметила Алина, если учесть, что в стоящей рядом на столике бутылке коньяка напитка оставалось совсем на донышке.

Слободина селя рядом с мужем.

— Интересная передача? — спросила она.

Эдуард повернул голову в ее сторону, словно бы только что увидел жену.

— Не оторвешься, — буркнул он.

— Я и вижу, целый день здесь просидел. Только от чего ты никак не можешь оторваться: от телевизора или от нее, — кивнула она на бутылку.

— От того и другого. А чем еще, скажи, заниматься.

Слободина почувствовала прилив раздражения. Впрочем, в последнее время все разговоры с Эдуардом сопровождались появлением этого чувства.

— У человека в жизни масса дел, — отозвалась Алина. — Мне вот целого дня не хватает, чтобы их все переделать. Эдуард встрепенулся так резко, словно его укололи иголкой.

— Разумеется, ты же у нас деловая женщина. У тебя целая компания.

— Тебе кто мешает заняться чем-нибудь полезным, а не только коньяк глушить?

От возмущения Эдуард даже привстал.

— И это говоришь ты!

Алина пожала плечами.

— А кто же еще, в доме больше никого нет. Сергей в гараже.

— Разве не ты не даешь мне заняться делами, не подпускаешь к ним и на километр.

— Но почему тебе непременно надо заниматься делами в моей компании. Мир такой большой, в нем есть много всего.

— Хорошо, я согласен, не хочешь дать мне самую скромную должность в своей компании и не надо. Я тебя сколько раз просил: дай денег на ресторан. Ты же знаешь, я понимаю в этом толк. Будет хорошее заведение. Отыграем бабки быстро.

Несколько секунд Алина смотрела на экран телевизора, где по-прежнему шел мультфильм. А ее жизнь с этим человеком не напоминает чем-то анимационное кино? Дать ему денег. Да она еще не сошла с ума. Это все равно, что выбросить их в мусорное ведро или подарить первому встречному. Нетрудно представить, с каким треском лопнет этот проект.

— Мы уже говорили с тобой на эту тему, денег я тебе не дам, — постаралась, как можно спокойней произнести Слободина. По прежнему опыту знала, после этих слов Эдуард обычно приходил в ярость. Напрасно она селя рядом с ним. Прошла бы в свою спальню, да легла. После встречи с Михаилом она ощущает некоторое утомление; уж слишком много они с ним занимались сексом.

Ее предвидение оправдалось, Эдуард действительно взбеленился. Он снова вскочил с кресла и заметался по комнате.

— Ты тратишь огромные деньги на бесчисленные свои прихоти. А дать мужу не такой уж большой капитал, чтобы он завел свое дело, жалко. Разве так поступают хорошие жены. Знаешь, кто ты после этого!

Слободина постаралась сохранить спокойствие.

— Я зарабатываю деньги, и я их трачу так, как хочу. И никому, даже тебе, отчет давать не собираюсь. Уж, извини. Хочешь иметь свой ресторан, найди средства. Не так уж это и трудно, можно пойти в банк. А ты желаешь, чтобы тебе принесли все на блюдечке. Но это только в твоих мультиках происходит, — кивнула она на экран. — Да и то все реже и реже.

— Между прочим, ты тоже не сама все заработала. Твоя компания досталась тебе от мужа.

— Но я ее значительно расширила. Она сейчас приносит гораздо больше дохода, чем при нем. Тебе мало того, что ты имеешь: этот дом, где ты живешь, машину с личным шофером, чтобы тебя возил, когда ты напиваешься вдрызг. Чего тебе еще надо? Радуйся, что пока это есть.

— Что значит пока? — уставился на нее Эдуард.

— Это значит то, что ничего не бывает вечным. Что однажды пришло, то может однажды и уйти. А теперь, извини, я пойду, полежу. После разговора с тобой, у меня что-то разболелась голова.

Алина встала, вылила в рюмку остатки коньяка из бутылки и выпила. Какую гадость он пьет, ведь хороших напитков в доме хоть залейся. И так во всем, из хорошего и плохого ее любимый супруг всегда выберет плохое.

Она поднялась на второй этаж и прошла в свою комнату. Не раздеваясь, легла на диван. В голове без всяких с ее стороны усилий возникли слова любовника о том, чтобы объединить их судьбы и бизнесы. А может, в этом есть свой смысл, таким образом, она не только освободится от надоевшего мужа, но и укрепит свое положение, как деловая женщина. В последнее время вести бизнес становится все трудней и трудней, конкуренты обступают со всех сторон. Она непременно все тщательно обдумает и взвесит в самое ближайшее время. А сейчас ей жутко хочется спать.

Сколько Анна себя помнила, столько в ней постоянно жило ощущение, что театр это храм искусств, где созидается все самое доброе и светлое. Она всегда переступала его порог с трепетом. И тогда, когда была еще девчонкой и ходила в театр, как зритель, и гораздо позднее, когда пришла в него работать. Среди их труппы не было ни одного актера, который бы так самозабвенно служил театру, как Анна. Она считала, что так и должно быть, что это естественно отдаваться любимой профессии со всей силой своей страсти. И она отдавалась, не ожидая взамен быстрых результатов. Она рассчитывала, что все это придет потом: и признание коллег, и любовь, и обожание публики. Если бы кто-то сказал Анне, что любая страсть порочна, даже такая чистая и возвышенна, как ее, она бы ни за что не поверила. И зря. Теперь это Анна понимала очень отчетливо.

«Ну, ничего, на ошибках учатся, — рассудила она. — Теперь в любой любви: и к театру и к мужчинам, я буду соблюдать дистанцию».

Анна позволила себе опоздать к началу репетиции. Первый раз за все время работы в театре она сделала это сознательно. Куда ей было спешить, ведь со спектакля ее сняли, и она могла вовсе не приходить сюда. Но Анна пришла. Она решила действовать так, как советовали ей самые близкие люди. Она уселась в зрительном зале и стала внимательно наблюдать за происходящим на сцене. Репетировали сцену, в которой еще вчера была занята Анна.

— Ты только посмотри на эту корову, — услышала Анна горячий шепот у себя за спиной, — ей только доярок играть. Это была Смольская. Анна ничего не ответила. Она внимательно наблюдала за игрой Котовой.

— Нет, ну надо же, — продолжала возмущаться Смольская, — Ежу ведь ясно, что она провалит эту роль. А могла бы ты сейчас стоять на сцене, а не эта свиноматка.

— Чтобы там стоять, надо сначала лечь, — усмехнулась Анна.

— Подумаешь лечь. В чем проблема? — недоумевала Смольская.

Вместо ответа Анна постучала пальцем по своей голове.

— Я давно догадывалась, что тебе головку подлечить не мешало бы, — с сожалением заметила Смольская.

— Не переживай за меня. Нашелся врач. Подлечил, — горько сказала Анна, — Вправил мозги, будь здоров.

— И кто же это доктор? — Глаза Смольской, словно два факела, загорелись от любопытства.

— Не важно. Главное, что есть результат, — напустила Анна таинственности.

Похоже, он классный специалист, если даже такую, как ты, вразумил, — хмыкнула Смольская.

— Ты попала в точку, классный, — процедила Анна сквозь зубы.

— А ты чем-то недовольна?

— А кто сказал, что я недовольна. Я очень даже довольна.

— Вот и молодец. Ну, ладно, я побежала. Сейчас мой выход, — Смольская встала и пошла к сцене.

После репетиции Анна отправилась в кабинет Рагозина. Режиссер сидел в своем любимом кожаном кресле, глубоко откинувшись на его спинку и положив ноги на стол. Го грузная фигура казалась зажатой между двумя подлокотниками кресла и впаянной в него намертво.