Чарльз Буковски - Музыка горячей воды
— Мы выиграли, мы выиграли, мы ВЫИГРАЛИ!
Схватила Теда, и он ощутил на щеке ее поцелуй.
— Вы полегче, детка, выиграла лучшая лошадь, только и всего.
Они дождались официального извещения, после чего на тотализаторе вспыхнула выплата. 14 долларов 60 центов.
— Сколько вы ставили? — спросила Виктория.
— Сорок на победителя, — ответил Тед.
— И сколько получите?
— Двести девяносто два доллара. Пойдемте заберем.
Они двинулись к окошечкам. Но Тед вдруг понял, что Виктория держит его за руку. Она его остановила.
— Нагнитесь, — сказала она. — Я вам хочу кое-что на ухо сказать.
Тед нагнулся, и ее прохладные розовые губы коснулись его уха.
— Вы… волшебный человек… я хочу… с вами поебаться…
Тед выпрямился, бессильно ей ухмыляясь.
— Боже мой, — сказал он.
— В чем дело? Боитесь?
— Нет-нет, я не об этом…
— Тогда в чем?
— Мари… жена у меня… я женат… и она засекает меня до минуты. Знает, когда заканчиваются скачки и когда я должен вернуться.
Виктория рассмеялась:
— Так давайте уйдем сейчас! Поедем в мотель!
— Ну конечно, — сказал Тед…
Они получили наличку по билетикам и вышли на стоянку.
— Поехали в моей машине. А когда закончим, я вас отвезу обратно, — сказала Виктория.
Нашли ее машину — голубой «фиат» 1982 года, в тон платью. На номере буквы: ВИКИ. Вставляя ключ в дверцу, Виктория помедлила.
— А вы точно не из этих, а?
— Из каких? — переспросил Тед.
— Которые ремнями лупят, из таких вот. С моей мамой однажды такой ужас был…
— Успокойтесь, — сказал Тед. — Я безвреден.
Мотель они нашли милях в полутора от ипподрома. Назывался «Голубая луна». Только голубую луну нарисовали зеленой. Виктория поставила машину, они вышли, вошли, зарегистрировались, им дали номер 302. По пути купили бутылку «Катти Сарк».
Тед счистил целлофан со стаканов, закурил и налил обоим, пока Виктория раздевалась. Трусики и лифчик у нее были розовые, и тело розовое, белое и прекрасное. Поразительно: иногда получается вот такая женщина, а у всех остальных — ну, у большинства остальных — нет ничего или почти ничего. С ума сойти. Виктория была прекрасной, сводящей с ума мечтой.
Она разделась. Подошла и подсела на кровать к Теду. Положила ногу на ногу. Груди у нее были очень тугие, и, похоже, она уже возбудилась. Тед не верил своей удаче. Потом Виктория хихикнула.
— Что такое? — спросил он.
— Вы думаете о жене?
— Э-э, нет — я думал о другом.
— А надо — о жене…
— Черт, — сказал Тед, — вы же сами предложили поебаться!
— Вы б так не выражались, а?..
— Отказываетесь?
— Да нет. Слушайте, у вас сигаретка есть?
— Конечно…
Тед вытащил, протянул, дал прикурить.
— Тела красивее вашего я не видел в жизни, — сказал он.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась она.
— Так вы что — отказываетесь? — спросил Тед.
— Конечно нет, — ответила она. — Снимайте одежду.
Тед начал раздеваться, понимая, что он стар, жирен и уродлив, но ему все же повезло: сегодня у него лучший день на скачках во многих отношениях. Он кинул одежду на спинку стула и подсел к Виктории.
Налил еще обоим.
— Знаете, — сказал он, — в вас есть класс, но и во мне тоже есть класс. Только мы его по-разному показываем. Я поднялся на строительстве, и мне до сих пор везет с лошадьми. Не у всех такой инстинкт есть.
Виктория выпила половину «Катти Сарк» и улыбнулась ему:
— Ох вы мой большой, толстый Будда! Тед залпом допил.
— Послушайте, если вам не хочется, давайте не будем. Ну его.
— Давайте-ка посмотрим, что у нашего Будды есть…
Виктория протянула руку и сунула ему между ног. Сгребла и держала.
— О, о… Я что-то чувствую… — сказала она.
— Еще бы… И что?
Ее голова нырнула. Сначала она его целовала. Потом Тед понял, что она открыла рот, почувствовал язык.
— Пизда! — сказал он.
Виктория подняла голову и посмотрела на него:
— Прошу вас, я терпеть не могу непристойных выражений.
— Ладно, Вики, ладно. Непристойностей не будет.
— В постель, Будда!
Тед залез, и ее тело вытянулось рядом. Кожа у нее была прохладна, рот приоткрыт, и Тед целовал ее и совал ей в губы язык. Ему так нравилось — свежо, по-весеннему свежо, молодо, ново, хорошо. Какой же это восторг. Да он ее просто разорвет! Тед поиграл с нею внизу — а распалялась она долго. Затем понял, что открывается, и сунул внутрь палец. Попалась, сучка. Тед вытащил палец и потер ей клитор. «Хочешь ласки — получишь ласку!» — подумал он.
Зубами она впилась ему в нижнюю губу — больно до ужаса. Тед оторвался от нее, слизнул кровь — прокусила. Приподнялся и жестко шлепнул Викторию по щеке, затем тылом ладони — по другой. Нащупал ее внизу, скользнул внутрь и вогнал глубже, а рта не отрывал от ее губ. Пахал мстительно, то и дело отстраняясь и глядя на нее. Пытался сэкономить, продержаться подольше, а потом увидел, как облако этих рыжеватых светлых волос разметалось по подушке в лунном свете.
Тед потел и стонал, как старшеклассник. Вот оно. Нирвана. Вот где надо быть. Виктория молчала. Стоны Теда утихли, и через минуту он с нее скатился.
Он пялился во тьму.
Забыл ей сиськи пососать, подумал он. Потом раздался ее голос.
— Знаете что? — спросила она.
— Что?
— Вы мне лошадь напоминаете.
— В смысле?
— Все заканчивается через восемнадцать секунд.
— У нас еще будет забег, детка, — сказал он…
Она ушла в ванную. Тед вытерся простыней — старый профи. Виктория, конечно, отчасти гадюка. Но с нею можно справиться. У него есть кое-что за душой. У скольких мужчин в таком возрасте имеется собственный дом и 150 кусков в банке? В нем все же есть класс, и она как пить дать это знает.
Виктория вышла из ванной — по-прежнему прохладная, нетронутая, ни дать ни взять девственница. Тед зажег ночник у кровати. Сел и налил еще два. Она со стаканом тоже присела на кровать, а он выполз из-под простыни и сел рядом.
— Виктория, — сказал он. — Я могу сделать тебе хорошо.
— По-своему, наверное, можешь, Будда.
— И в постели буду получше.
— Еще бы.
— Слушай, ты б меня видела в молодости. Я был крут, но хорош. Во мне это до сих пор осталось.
Она ему улыбнулась:
— Да ладно, Будда, все не так плохо. У тебя жена, тебе вообще много чего перепадает.
— Кроме одного, — сказал он, допив и глядя на нее. — Единственного, чего я хочу на самом деле…
— Смотри, губа! Кровь идет!
Тед посмотрел в стакан. В жидкости расползались капли крови, текло по подбородку. Тед вытер его рукой.
— Я в душ, детка, сейчас вернусь.
Он зашел в ванную, отодвинул дверцу душа и пустил воду, пробуя рукой. Вроде нормально — шагнул под душ, и вода потекла по нему. Струйку крови утягивало в слив вместе с водой. Вот дикая кошка. Ей только нужна рука дрессировщика.
С Мари-то все в порядке — она добрая, хотя вообще-то скучная. Растеряла напор юности. Она тут не виновата. Может, он придумает, как ему остаться с Мари, а Викторию держать на стороне. Виктория возвращала ему юность. А ему, блядь, такое обновление не повредит. И доброй ебли такой побольше. Конечно, все бабы чокнутые, выжимают чуть ли не досуха. Не соображают, что добиваться чего-то не почет, а необходимость.
— Давай быстрее, Будда! — услышал он из комнаты. — Не оставляй меня тут одну!
— Я скоро, детка! — крикнул он из-под душа. Хорошенько намылился, смывая все. Потом вышел, вытерся, открыл дверь ванной и шагнул в комнату.
Номер мотеля был пуст. Она ушла.
Примечательно расстояние между обычными предметами и между событиями. Тед мгновенно увидел стены, ковер, кровать, два стула, кофейный столик, комод и пепельницу с окурками. Расстояние между всеми этими вещами было огромно. От тогда до теперь — много световых лет.
В безотчетном порыве он подбежал ко встроенному шкафу и раздернул дверцы. Внутри только вешалки.
И тут Тед понял, что его одежда пропала. И белье, и рубашка, и брюки, и ключи от машины, и бумажник с наличкой, и ботинки, и носки — все.
Поддавшись еще одному порыву, он заглянул под кровать. Ничего.
Затем Тед заметил бутылку «Катти Сарк», полупустую — она стояла на комоде, и он подошел, взял ее и налил себе выпить. И увидел два слова, намалеванные на зеркале комода розовой помадой: «ПОКА, БУДДА!»
Тед выпил, поставил стакан и увидел себя в зеркале — очень толстый, очень старый. Он понятия не имел, что делать дальше.
«Катти Сарк» он взял с собой в постель, тяжко опустился на край матраса, где они с Викторией сидели вместе. Поднял бутылку и стал из нее сосать, а яркие неоновые огни бульвара светили сквозь пыльные жалюзи.
Он сидел, глядя на улицу, не шевелился и смотрел, как мимо взад-вперед ездят машины.
Примечания
