Фотограф - Гектор Шульц
– А теперь мы поебемся. Молча, потому что я не собираюсь выслушивать твой бред. Мне просто нужно поебаться. Затем я исчезну и, надеюсь, больше никогда тебя не увижу.
– Увидишь, – буркнул я, впиваясь в её сухие губы. От Вив пахло коньяком и усталой женщиной, но пахло чертовски приятно. – Он, наверняка, приказал тебе следить за тем, как я буду развиваться.
– Сказал. Но я надеюсь, что ты справишься сам. А если не справишься, то я тебя найду…
– Заткнись, – устало выдохнул я, накрывая её губы поцелуем.
Это был дивный секс. Мы не занимались любовью. Мы занимались сексом. Механически, стараясь получить удовольствие самим, не думая о партнере. Вив мгновенно оседлала меня и, упершись руками в мою грудь, принялась раскачиваться все быстрее и быстрее. Она была гибкой и жесткой. Закусив губу и закрыв глаза, она скакала на мне, будто я какой-то гребаный мустанг из прерий. Изредка постанывала, а я наслаждался её телом и призрачным теплом, которого все-таки было очень мало, словно Вив нехотя делилась с ним. Оно и не удивительно, если учитывать, на кого мы работали.
Грудь у неё была маленькой и острой. Она идеально помещалась в ладонях, и я чувствовал, как царапают кожу её острые соски. Стон вдруг стал прерывистым, и Вив кончила. Не так бурно и радостно, как я надеялся. Затем так же молча слезла и вопросительно уставилась на меня.
– В чем дело? Ты не кончил?
– Нет, – буркнул я. Не хватило лишь капли тепла.
– Откинься назад. И закрой глаза. Если увижу, что смотришь, я тебе член откушу, – прошипела она, склоняясь надо мной.
То тепло, которое она тщательно скрывала, вдруг накрыло меня с головой. Я чувствовал жар её рта и холод её дыхания. Чувствовал, что не могу больше сдерживаться. Я попытался вырваться, но Вив держала крепко. Она высосала мое возбуждение залпом и досуха. Молча. Холод вернулся, но в нем, все-таки, было гребаное тепло.
Мы пролежали, прижавшись друг к другу, примерно полчаса. Лежали на старом диване, о котором Вив сказала, что никогда не позволит своей заднице хоть раз опуститься на него. Лежали и молчали. Я поглаживал её короткие волосы, а она прочерчивала ноготками дорожки на моей груди. А когда мою грудь вдруг ужалило что-то влажное и горячее, Вив отстранилась, протерла глаза и, посмотрев на меня, закусила от злости губу. Сам того не ведая, я что-то затронул в её душе и если бы сказал сейчас хоть слово, она убила бы меня. Не задумываясь ни о чем. Но я промолчал, и её злость прошла. Вспышка кончилась так же внезапно, как и началась. Да… никому не нравится, когда кто-то видит твою душу. Настоящую душу, не прикрытую фальшивой маской из грубости и холода.
– Ты не такой, как другие, – тихо сказала она, закуривая две сигареты. – Но кажется я знаю, почему Он выбрал тебя.
– И почему же?
– Сам когда-нибудь узнаешь, – она грустно улыбнулась, провела пальцем по моей щеке и поднялась с дивана – нагая и прекрасная, с сосками, покрасневшими от моих поцелуев, и взъерошенными волосами. – Мне пора.
– Мы еще увидимся? – спросил я, понимая, каким будет ответ.
– Кто знает, дружок, – покачала она головой и исчезла из того вечера, оставив только холод. Холод и ни капли того тепла, которым она одарила меня той ночью.
Глава девятая. Путь наверх
Solange sich die Zeit noch regt
Die Zeiger sich noch drehen
Solange drehe auch ich noch meine Runden
Doch des Lebens süße Lust hat mich verlassen
Lacrimosa – Halt mich
Первая персональная выставка. Всё свое существование я буду помнить первую персональную выставку. За это стоит сказать спасибо Вив, потому что она кому-то позвонила, на кого-то наорала, кого-то послала нахуй, а потом просто констатировала:
– Через два дня выставка твоих работ. И вот что тебе нужно сделать…
Она накидала мне нехилый список того, что нужно сделать. Первым пунктом там значилось «Помыться», но это само собой разумеющееся, я не настолько наплевал на себя, чтобы заваливаться к клиентам или на выставки воняющим, как местный наркоман после передоза. Но вот от пункта «Новая одежда» я отказался. Надеть новую одежду, особенно ту, которую советовала Вив, означало надеть на себя одну из тысяч сраных масок, а больше всего в жизни я ненавидел фальшь, о чем и сказал Вив, услышав в ответ гневную и довольно витиеватую ругань. Но Вив меня не контролирует, она советует, поэтому я вычеркнул нахер пункт про новую одежду. Я – это я, и даже Он не сможет меня изменить.
Однако в ночь перед выставкой я боялся. Боялся настолько, что совершенно не мог уснуть. Вместо этого я хлестал пиво, смотрел какие-то стремные блэк-металические клипы и слушал, как через стенку мистер Вилки гоняет свою жену. Правда, минут через двадцать беготни они успокоились, и я услышал, как миссис Вилки заливается соловьем, наполняя мою ночную тишину звуками животной ебли. Я так и не уснул, лишь забылся какой-то сраной дремой на пару часов под утро. И очнулся совершенно разбитым, взъерошенным, как дятел-торчок, и с шикарными синяками под глазами.
Вив договорилась, что моя первая выставка пройдет в Красном районе Лондона. Там дохрена галерей, продающих сомнительные картины всяких унылых художников, тьма книжных магазинчиков, торгующих дерьмовыми книгами и дорогущим антиквариатом, а еще там много ночных клубов, куда я иногда захаживал, чтобы подцепить себе страшную и пьяную бабу на вечер или просто провести время в компании таких же обсосов, как и я. Но сегодня я ехал туда не наебениться до усрачки и не снять себе бабу на ночь. Я ехал презентовать себя как фотографа. И если бы не Вив и Его помощь, хрен бы обо мне кто узнал.
Единицы добиваются чего-то с нуля. Чаще всего за успехом стоит внушительная куча денег или, как в моем случае, полезное знакомство. Вив была модным и популярным фотографом, а ценник на её услуги доходил до космических сумм, поэтому её слушались. Слушались настолько, что стоило ей обмолвиться о существовании перспективного фотографа, творящего в жанре «гиперреализма», как все галереи принялись драться, в надежде ухватить лакомый кусок. Но за те три
