Владимир Сорокин - Первый субботник
– А что, разве и вывезти некому?
Егерь махнул рукой:
– Аааа… Никто возиться не хочет. Обленился народ…
– Ну это ты зря. Вон сегодня на лесопильне как ваши вкалывали.
– Да рази ж так вкалывают? – удивился Кузьма Егорыч.
– А что, по-твоему, плохо работали?
Егерь опять махнул рукой:
– Так не работают. Мы до войны разве так работали? Часы считали? Да мы из лесу не выходили, свое хозяйство, бывало, забросишь, жена покойная ругмя ругает – сенокос, а мы – то переучет, то шишки, то посадка! Косишь последним, когда уж все убралися да чай пьют.
Сергей, улыбаясь, посмотрел на него.
Егерь широко шагал, разводя перед собой узловатыми руками:
– А в войну? Если б раньше мужики узнали, что в пяти верстах десять срубов никому не годных стоят, да их на следующий день бы разобрали! А щас – гниют себе и все… тошно глядеть… – Он замолчал, поправил треух.
Ельник стал редеть, лучи солнца, пробившись сквозь хвою, упали на дорогу, заскользили по сероватым стволам.
– Щас повернем, и тут рядом совсем, – махнул рукой егерь.
Свернули, пошли по заросшей кустарником тропке. Впереди вдруг послышался шум, захлопали тяжелые крылья, и меж стволов замелькали разлетающиеся глухари.
Егерь остановился, провожая их глазами:
– Вот они. Выводок… не вывелися, значит…
Постояли, слушая удаляющихся птиц.
– Здоровые какие, – покачал головой Сергей.
– Да. К осени молодых от стариков и не отличишь… вон как загрохотали…
Кузьма Егорыч осторожно прошел вперед, поискал глазами и нагнулся:
– Погляди-ка, Сереж…
Сергей приблизился, сел на корточки.
Усыпанная хвоей земля пестрела глухариным пометом, то тут, то там виднелись гладкие лунки купалок.
– Живут все-таки… – улыбнулся Егорыч, взял на ладонь засохший червячок помета, помял и бросил. – Хоть бы эти-то не улетели…
Сергей понимающе кивнул.
За ельником лежал большой луг.
Трава была скошена, тройка одиноких дубов стояла посреди луга. Огромный стог сена виднелся в дальнем конце, прямо возле кромки. Егерь поскреб висок, оглянулся.
– Ну, вот и вышли. Теперь полверсты и просеки…
Сергей снял с лица прилипшую паутинку:
– Так это мы, значит, справа обошли?
– Ага.
– Быстро. А я хотел по просекам.
Егерь усмехнулся:
– Здесь короче.
Сергей покачал головой:
– Тебе в Сусанины надо идти, Егорыч!
– Да уж…
Пересекли луг, вошли в густой смешанный лес.
Кузьма Егорыч уверенно двигался впереди, хрустя валежником, отводя и придерживая упругие ветки орешин. Серый ватник его быстро облепила паутина, сухая веточка зацепилась за воротник.
– Егорыч, а тут, наверно, грибов много бывает? – проговорил Сергей в ватную спину егеря.
– Когда как.
– А этим летом как?
– Ничего. Марья три ведра принесла. Посолили.
Слева в окружении кустарника показался расщепленный молнией дуб. Расколотый вдоль ствол белел среди сумрачной зелени.
– Смотри, как его, – кивнул головой Сергей.
– Да. И вроде б не на отшибе стоял-то.
– А тот вон такой же. Чего ж в этот ударила…
– Богу, стало быть, видней.
Сергей рассмеялся.
– Чего смеешься? У нас вон в пятьдесят восьмом шли через поле с сенокоса четверо, все вилы да косы на плечах несли. А одна баба без ничего шла, горшок из-под каши несла. Гром и ударил в нее. А она без железа, да ростом пониже. Стало быть, за грехи с ней рассчитаться положил…
– Случайность, – пробормотал Сергей.
– Случайностей не бывает, – уверенно перебил его егерь.
Лес кончился, меж стволов показалась широкая, залитая солнцем просека.
Кузьма Егорыч повернулся к Сергею и поднял палец:
– Ну, теперь тихо. А то услышит, и пиши пропало.
– Как пойдем? – шепнул Сергей, снимая с плеча ружье.
– Воон там по кустам переберемся…
Егерь снял с плеча свою двустволку, взвел курки и, сунув приклад подмышку, опустив ствол вниз, пошел через просеку. Сергей двинулся чуть погодя. Просека была широкой. Массивные пни успели порасти кустами и папоротником, высокая трава стояла стеной по всей просеке. Егерь осторожно обходил пни, перешагивал через поваленные стволы. Сергей старался не отставать. На середине просеки из-под ног егеря поднялась тетерка и тяжело полетела. Кузьма Егорыч весело выругался, провожая ее глазами, и пошел дальше. Когда приблизились к кромке, он молча показал Сергею на высокую ель. Сергей кивнул, положил ружье на землю, снял рюкзак и стал развязывать его. Егерь стоял с ружьем наперевес, оглядываясь и прислушиваясь. Сергей достал из рюкзака веревку и маленький кассетный магнитофон. Привязав к веревке камень, он размахнулся и швырнул его в гущу веток. Камень перекинул веревку сразу через три толстые лапы и, вернувшись вниз, закачался возле головы Сергея, который быстро подхватил его, отвязал и принялся привязывать к веревке магнитофон. Закончив, он нажал клавишу и потянул свободный конец. Запевший хриплым голосом Высоцкого магнитофон стал быстро подниматься вверх. Чем выше он поднимался, раскачиваясь на натянувшейся веревке, тем громче разносился по притихшему осеннему лесу ритмичный звон гитары и проникновенно надрывающийся голос:
– А на кладбище все спокойненько, никого и нигде не видать, все культурненько, все пристойненько, исключительная благодать!
Магнитофон скрылся в густой хвое, помолчал и снова запел:
– Перррвача купил и сладкой косхалвы, пива рррижского и керррченскую сельдь, и поехал в Белые Столбы на бррратана да на психов посмотррреть…
Сергей торопливо прикрутил веревку к стволу ели, поднял ружье и опустился на корточки, сдвинув большим пальцем пластинку предохранителя.
– А вот у псиихов жииизнь, так бы жииил любооой, хочешь – спать ложииись, хочешь – песни пооой! – неслось из ели.
Егерь напряженно смотрел в глубь леса.
Магнитофон спел песню про психов и начал новую – про того парня, который не стрелял.
Егерь с Сергеем по-прежнему неподвижно ждали.
Над просекой пролетели две утки.
Лесное эхо гулко путало слова, возвращая их обратно.
Сергей опустился для удобства на колени.
– Немецкий снайперррр дострррелил меняяя, убив тогоооо, которррый не стрррелял! – пропел Высоцкий и смолк.
Из ели послышался его приглушенный разговор, потом смех немногочисленной публики.
Егерь сильнее наклонился вперед и вдруг замахал рукой, показывая ружье. Высоцкий неторопливо настраивал гитару. Сергей разглядел между деревьями приземистую фигуру, поймал ее на планку ружья.
– Ты што! Ты што! – отчаянно зашептал егерь, прячась за куст. – Далеко! Подпусти поближе, поранишь ведь, уйдет!
Сергей облизал пересохшие губы и опустил стволы.
Высоцкий резко ударил по струнам:
– Лукоморья больше нет, а дубооов пррростыл и след, дуб годится на паррркет, так ведь – нееет! Выходииили из избыыы здоровенннныя жлобыыы, поррубииили все дубыыы на гррробыыы!
Приземистая фигура побежала к ели, треща валежником.
Сергей поднял ружье, прицелился, сдерживая дрожь потных рук, и выстрелил быстрым дуплетом.
Грохот заглушил льющуюся из хвои песню.
Темная фигура повалилась, потом зашевелилась, силясь подняться. Пока Сергей лихорадочно перезаряжал, егерь привстал из-за куста и отвесил дважды из своей тулки.
Шевеленье прекратилось.
– А ты уймииись, уймииись, тоскааа, у меня в гррруди! Это только прррисказкааа – скаааазка впередиии! – протяжно пел Высоцкий.
Вглядываясь сквозь пороховой дым, Сергей снова поднял ружье, но егерь замахал рукой:
– Хватит, чего в мертвяка пулять. Идем смотреть…
Они осторожно пошли, держа ружья наготове.
Он лежал метрах в тридцати, раскинув руки, уткнувшись головой в небольшой муравейник.
Егерь приблизился первым и ткнул его сапогом в ватный бок. Труп не шевелился.
Сергей тюкнул сапогом окровавленную голову. Она безвольно откачнулась набок, показав ухо с приросшей к щеке мочкой. По уху ползали возбужденные муравьи.
Сергей положил ружье рядом и быстро вытащил из кожаных ножен висящий на поясе нож.
Егерь взял труп за руку и перевернул на спину.
Лицо было залито кровью, в которой копошились влипшие муравьи. Ватник был распахнут, на голой груди виднелись кровавые метки картечин.
Сергей с силой вонзил нож в коричневый сосок, выпрямился и вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.
Изо рта трупа хлынула кровь.
– Здоровый, – улыбаясь, пробормотал егерь и, вытащив из кармана свой складной нож, стал умело срезать с мертвеца одежду. Сергей молча разглядывал убитого.
– Там взапрравду есть и коот, как напрраво – так поееет, а налево – так загнееет анекдооот…
– Надо б снять, Сереж, – поднял голову егерь.
Сергей кивнул и пошел к ели.
– Вот где его зацепило… во продырявило как… – бормотал егерь, обнажая окровавленный живот трупа. Сергей подошел к дереву, развязал узел и осторожно спустил магнитофон.
– Это только пррисказкааа – скааазка впередиии! – успел пропеть Высоцкий и смолк, прерванный щелчком клавиши.
