Ирвин Уэлш - Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)
Я плюнул на старого идиота и в шутливом упреке повертел у Пен перед носом сотовым телефоном.
– Да… Знаю. – Она склонила голову набок. – Черт, забыла его зарядить.
– Милая, я домашний тиран, мне бы хотелось иметь возможность дозваниваться до тебя двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
Пен расстегнула две кнопки у меня на рубашке и просунула под нее руку, лаская волоски на моей груди:
– Знаю. И это мне нравится.
– Но я ведь тебе нравлюсь еще больше, малышка.
Она вскинула идеально правильную бровь:
– Да, но в твоей жизни появилась другая женщина, и все свое время ты проводишь с ней, – поддраанила она меня. – Ну и как эта Хэл л идей? Красавица?
– Все повторяет, что как-то была мисс Аризоной.
– До Всемирного Потопа, а? – Пен рассмеялась и отхлебнула “Пабст”.
Я почувствовал, как внутри поднимается какое-то раздражение, но взял себя в руки и холодно улыбнулся. Пен не имела в виду ничего плохого, у этой девчонки вообще не бывает на уме ни одной плохой мысли. Она всего-навсего повторяла мои неудачные шуточки. Просто мне не нравилось, когда кто-то неуважительно отзывался об Иоланде.
Странно, но я будто бы к ней привязался. Иоланда была со мной любезна и гостеприимна, но между нами не вспыхнуло желание, чего нет, того нет, и не канифольте мне мозги. Да что там, мисс Иоланда была лет на тридцать меня старше и на добрых восемьдесят фунтов тяжелее. Она подверглась всем ныне известным пластическим операциям, и от этого ее лицо оказалось почти парализованным. Квазимодо из собора Парижской Богоматери просто отдыхает.
К своему стыду, примерно это я и сказал Пен после первой встречи с Иоландой, попросту поднял ее на смех. Не знаю уж зачем. Наверное, как обычно, перестарался в попытке показаться самым хитрожопым, а потом раскаялся, потому что человек, которого я облил грязью, оказался не таким уж плохим. От размышлений меня оторвало мерное постукивание по микрофону.
Эрл был парнем крупным и вспыльчивым, он всегда носил парчовые жилеты на двух пуговииах, настолько тесные, что непонятно, как они постоянно не расстегивались. Кроме того, я ни разу не видел Эрла без неизменной ковбойской шляпы. Он поднялся на сцену и, к общему одобрению, представил Пен. А потом вышла она и снесла всем крышу. Малышка свое дело знает. Да, сегодня она играет в зачуханном придорожном баре. Если тут оставить дверь приоткрытой, то ворвется столько жары и пыли, что всем посетителям придется по-быстрому пропустить еще по одному холодненькому стаканчику; но впереди у Пен отличное будущее, это ясно. Больше всего мне нравилось, когда она откладывала “Гибсон”, брала двенадцатиструнную акустику, усаживалась своей сладенькой попкой на барную табуретку и пела сладкие-пресладкие баллады. Эти песни разбивали мое искореженное сердце и настойчиво предлагали выплакаться в одну, всего в одну кружку пива. Но я-то знал, к чему все идет. Пока Пен в моих объятиях, выпивка мне на хер не нужна.
Мне нравилась эта грязная забегаловка, и только, черт возьми, из-за Пен. Впервые я попал к Эрлу полгода назад, я тогда только переехал в Феникс, чтобы начать наконец эту гребаную книгу про Хэллидея. В холостяцкой квартирке ни черта не выходило, так что я вышел на улицу, поколесил по окрестностям и в итоге попал за город, сюда. Мне всегда больше нравилось притворяться, будто я пишу в каком-нибудь баре, чем в пустой квартире. Иногда случайно увиденное лицо или подслушанная реплика могла коренным образом изменить героя, сдвинуть с мертвой точки диалог или дать наметки для сюжета. Несмотря на то, что я бросил пить, от этой привычки мне избавиться не удалось.
Довольно быстро ко мне подсела Пен, попросила закурить. Я сказал, что, к сожалению, не курю, не удержался и добавил, что сейчас жалею об этом больше всего на свете. Она рассмеялась и предложила вместо сигареты угостить ее выпивкой, что я с удовольствием и проделал. Заметив, что сам я ничего пить не стал, она заглянула мне в глаза: “Так… Ты не куришь, не пьешь, а интересно… – она сделала паузу и затянулась сигаретой, которую дала ей Трейси, в карих глазах плясало озорство,- ты слушаешь рок-н-ролл?”
Когда я ответил, что, разумеется, слушаю, она вернулась на сцену и сыграла для меня несколько песен. Наверное, именно тогда я в нее и влюбился, так все и началось. Я стал заглядывать к Эрлу и еще в пару баров, где Пен играла, мы начали встречаться. Когда ей пришло время платить за аренду своей квартиры, Пен просто собрала вещи и переехала ко мне. Как-то ночью, когда мы после отличного секса лежали в постели и глядели в потолок, она сказала:
– Знаешь, а жизнь у меня налаживается. Может, взрослею.
Вот, нашла себе нормального парня.
Я тут же сострил:
– Просто добавь алкоголя, детка.
Но, улыбаясь ей в темноте, я все думал, может, это у старины Рэймонда Уилсона Батлера жизнь налаживается. Потому что, черт побери, с алкоголем я завязал.
Я вел исследование для книги про Глена Хэллидея, кропал сценарий “Шумихи”, это отнимало немало времени, но все равно мне нравилось ездить с Пен на ее выступления. Некоторые забегаловки не отличались хорошей репутацией, и хоть Пен и могла за себя постоять, я все равно волновался, в голову лезли мысли про домогательства, извращенцев и психов-поклонников.
Но тем вечером Пен сидела рядом со мной в “лендкрузере”, немного усталая после выступления, может, чуть опьяневшая от шести «Пабстов» и четырех бокалов виски с колой. (Я теперь вечно выпивку считаю, ничего не могу с собой поделать.) Пен сказала:
– Знаешь, если бы я раньше так с парнем домой возвращалась, меня бы это жуть как напрягало. А теперь это именно то, что мне нужно, и не напрягает.
Мы легли в постель и уснули, обнявшись. Любовью можно заняться и утром.
На следующий день Пен ушла в книжный, а я засел за «Шумиху» и прикинулся, что весь из себя настоящий писатель. Составил список недочетов первой редакции. Главная проблема, к которой в итоге сводились и все остальные, была связана с Джулией, моим твердолобым техасским матриархом. Определенно Марта Кроссли, мой агент, права. Персонажу меня вышел хреновый. Беда в том, что я понятия не имел, что эта Джулия собой представляет. Поначалу я выстраивал ее характер на основе характера собственной матери, потом – как вариацию на тему Джилл, а под конец даже подумал, что прототипом могла бы послужить Марта. Каждый раз, когда я касался клавиш ноутбука, меня не оставляло ощущение, что дела не клеятся. Я корпел над сценарием, пока голова не начала раскалываться, потом включил DVD и в сотый раз посмотрел «Гнилую бухту».
Время уже обеденное, а я так ничего и не сделал. Я набрал Пен, хотел предложить пообедать вместе, но ее мобильник, как обычно, был выключен, так что я пошел прямо к ней в магазинчик. Мы обедали во второсортной забегаловке в торговом центре, где ребята с микроскопическими зарплатами источали яд в адрес своих коллег и случайных домохозяек. Мне нравилось смотреть, как Пен движется, как копна волос силится высвободиться из-под бархатной резинки, а на запястьях, на пальцах и в ушах колышутся подвески, браслеты, кольца. Мне было необходимо с кем-то поговорить, а лучшей кандидатуры, чем Пен, не сыскать.
– Милый, ты слишком строг к себе; закончи сначала книгу про Хэллидея, а уж потом займись «Шумихой», – увещевала меня она, пока мы поглощали дерьмовые сандвичи. – Конечно, ты не можешь сосредоточиться. Последуй совету, который сам мне вечно даешь: заниматься надо чем-то одним. Ну что?
– Наверное, ты права, – улыбнулся я. – По крайней мере если напишу сегодня еще одну главу, день не пропадет зря. А может, мне достанется заказ на ролик этой крутой тачки. – Я рассмеялся. – Тогда бабки появятся, да и работать придется по расписанию. Да уж, достанется мне этот ролик, как же, после дождичка в четверг.
Пен подмигнула и прищелкнула языком:
– Ты получишь этот заказ. У меня предчувствие.
– Про клип «Королевских рептилий» у тебя тоже было предчувствие, а заказ я так и не получил.
– Но ведь был на втором месте, – усмехнулась она. – С каждым разом ты все ближе к цели.
– Только вот победителем никогда не стану. Я каждый раз попадаю в список претендентов; как чертова подружка невесты, которая наездилась по чужим свадьбам, а сама все в девках.
Пен встала и отряхнула джинсы от крошек:
– Придется мне покинуть мою любимую подружку невесты и вернуться к работе.
Она наклонилась, поцеловала меня, собралась уходить, но вдруг оттянула мой воротник и высыпала мне за шиворот остатки льда из стакана.
– Какого хрена!.. – заорал я и рассмеялся, чувствуя, как ледяная вода стекает по спине на задницу.
– Ты же знаешь, я та еще сучка! – Пен улыбнулась, послала мне воздушный поцелуй и процокала каблуками по отполированному гранитному полу. – Но я тебя люблю.
Я поднялся и вышел на парковку. К тому моменту как я забрался в «лендкрузер», палящий жар уже осушил спину и задницу. Я вернулся домой и занялся, как мне показалось, единственной писаниной, на которую был способен: простой расшифровкой интервью с Иоландой для книги про Глена.
