Харуки Мураками - 1Q84. Книга 1. Апрель-июнь
– Но как же ты в школе справляешься? Там ведь столько всяких текстов каждый день. Если ужасно долго читать – никакого времени не хватит…
– Притворяюсь, – отрезала она.
Дурное предчувствие заворочалось у Тэнго в душе. Настолько недоброе, что его хотелось тут же прогнать, как незваного гостя, и сделать вид, будто ничего не случилось. Но отмахиваться от фактов Тэнго не мог. Он должен знать, что происходит.
– Ты хочешь сказать, у тебя что-то вроде дислексии?
– Дислексии,- бесстрастно повторила Фукаэри.
– Неспособность к восприятию текста,- пояснил он.
– Это-слово-я-слышала,- вдруг сказала она.- Дис…
– От кого ты его слышала?
Но девушка лишь молча поежилась.
– Так что же…- Тэнго повертел рукой в воздухе, подыскивая слова,- у тебя это с самого детства?
Фукаэри кивнула.
– Значит, с самого детства и до сих пор ты никакой прозы практически не читала, так?
– Сама,- сказала Фукаэри.
Так вот почему ее проза не похожа ни на чью другую, осенило Тэнго. Вот и объяснение феномена. Логичней не придумаешь.
– Сама не читала? – снова уточнил он.
– Мне-читали,- ответила она.
– То есть папа с мамой все-таки читали тебе разные книги?
На это Фукаэри ничего не ответила.
– Но писать у тебя все-таки получается, верно? – с замиранием сердца спросил Тэнго.
Фукаэри покачала головой.
– Тоже-долго.
– Ужасно долго?
Она чуть заметно повела плечом. Довольно-таки утвердительно.
Тэнго поерзал на сиденье, устраиваясь поудобней.
– Что ж получается… Может, и «Воздушный кокон» писала не ты?
– Я-ничего-не-писала.
Тэнго выдержал паузу. Небольшую, но очень увесистую.
– Но тогда кто это написал?
– Адзами.
– Какая Адзами?
– На-два-года-младше. Еще один нырок в пустоту.
– То есть эта девочка написала за тебя целый роман? Фукаэри кивнула как ни в чем не бывало. Тэнго снова напряг извилины.
– Тогда остается одно: ты рассказывала Адзами свою историю, а та ее записывала в виде романа. Верно?
– Набивала-и-распечатывала.
Закусив губу, Тэнго мысленно выстроил в ряд все факты, которыми располагал. Пару раз поменял их местами. И спросил:
– Значит, Адзами сделала распечатку и послала ее на конкурс в журнал? И видимо, сама назвала ее «Воздушный кокон», только тебе о том не сказала?
Фукаэри склонила голову набок, что с равным успехом могло означать как «да», так и «нет». Но возражать не стала. Похоже, все-таки «да».
– Адзами – твоя подруга?
– Мы-вместе-живем.
– Твоя сестра? Девушка покачала головой.
– Она-дочь-сэнсэя.
– Дочь сэнсэя? – повторил Тэнго.- Значит, сэнсэй тоже с тобой живет?
Фукаэри кивнула. «Додумался, поздравляю»,- словно говорили ее глаза.
– То есть сейчас мне придется встречаться с сэнсэем?
Повернувшись к Тэнго, Фукаэри наградила его взглядом, каким исследуют цепочку далеких облаков, предсказывая погоду. Или прикидывают, как лучше поступить с собакой, которая никак не запомнит собственной клички. И лишь затем кивнула.
– Мы-едем-встречаться-с-сэнсэем, – все так же бесстрастно подтвердила она.
На этом беседа закончилась. Оба умолкли и снова стали смотреть в окно. За окном расстилалась огромная плоская равнина, плотно застроенная одинаковыми, ничем не примечательными двухэтажными домами. Бесчисленные антенны, точно усики насекомых, глядели в небо. Все ли их обладатели платят исправно за телевидение «Эн-эйч-кей»? Каждое воскресенье мысли Тэнго возвращались к этому проклятому вопросу. Думать над ним не хотелось, а не думать не получалось, хоть тресни.
В этот солнечный день прояснилось сразу несколько пускай и не самых уютных фактов текущей реальности. Во-первых, «Воздушный кокон» написала не Фукаэри. Если ей верить (а особых причин сомневаться в ее искренности у Тэнго не нашлось), она рассказала свою историю подруге, а подруга эту историю зафиксировала. В техническом смысле точно так же рождались «Записи о деяниях древности»* или «Повесть о доме Тайра»**. Эпические сказания, которые передавались из уст в уста. Именно эту особенность – пускай, к своему затаенному стыду, и облегчая для нынешнего читателя, но по большому счету оставляя как есть,- Тэнго и старался выделить как нечто особенное.
* «Записи о деяниях древности» («Кодзики») – крупнейший памятник древнеяпонской литературы, один из первых письменных манускриптов, основная священная книга синтоизма. Включает в себя свод мифов и легенд, собрание древних песен и исторические хроники. Согласно предисловию, японский сказитель Хиэдано Арэ истолковал, а придворный Оно Ясумаро записал мифологический и героический эпос своего народа, пронизав его идеей непрерывности и божественного происхождения императорского рода. Работа над «Кодзики» была завершена в 712 г., в период правления императрицы Гэммэй.
** «Повесть о доме Тайра» («Хэйкэ-моногатари») – одно из самых значительных и ярких произведений в жанре «гунки» (военная эпопея), созданное в начале XIII в. Описывает историю 13 лет падения могущественной феодальной династии Тайра. По преданию, некий монах Юкинага создал «Повесть о доме Тайра» и обучил бродячего слепца Сёбуцу ее рассказывать. Сам же Сёбуцу много лет до того расспрашивал воинов-самураев об их ратных делах, а затем помог Юкинаге все это описать.
Второй прояснившийся факт: из-за дислексии Фукаэри не могла читать большую литературу. Тэнго попробовал обобщить все, что он знал об этой болезни. Вспомнил лекции по педагогике, что слушал еще в университете. Читать при дислексии можно. Способность соображать не нарушена. Просто для чтения требуется больше времени, чем обычно. Короткие тексты считываются без труда, но как только их становится слишком много или дело доходит до длинных абзацев, общий смысл отслеживать проблематично. Сами буквы не совпадают в сознании с тем, что они выражают. К этому и сводится главный симптом дислексии. Причина сегодняшней науке пока не понятна. Но в каждом классе самой обычной школы найдется хотя бы один или два ребенка с дислексией. Очередные Эйнштейн, Эдисон или Чарли Мингус, кто знает. Все эти гении, как известно, также страдали дислексией.
Мешает ли дислексия писать тексты – этого Тэнго не знал. Но в случае с Фукаэри, похоже, именно так и было. Судя по ее реакции, писать ей так же трудно, как и читать.
Что, интересно, скажет на все это Комацу? Тэнго обреченно вздохнул. Семнадцатилетняя пигалица с нарушенной моторикой речи не может толком ни читать, ни писать. Да и в простом разговоре (если допустить, что она не выпендривается) бедняжка не способна составить больше одного предложения. Как тут ни крути, а пытаться выдать ее за восходящую звезду литературы – гиблое дело. Даже если Тэнго перепишет «Воздушный кокон», и роман получит премию, и книга станет бестселлером, долго морочить голову публике им не удастся. Какой бы успех ни пришел поначалу, очень скоро люди почувствуют: что-то не так. И как только правда вылезет наружу, все, кого хоть немного это касается, дружно раздавят весь этот проект, как пустую яичную скорлупу. А писательская карьера Тэнго, так и не начавшись ничем убедительным, потеряет всякие шансы на жизнь.
Все слишком криво для успеха. С самого начала Тэнго ощущал, что они ступили на тонкий лед, но теперь даже это сравнение казалось слабым. Лед трещал еще до того, как они успели сделать на нем первый шаг. Ему остается разве что вернуться домой, позвонить Комацу и сказать: «Извините, господин Комацу, но я выхожу из игры. Все слишком опасно». И это будет единственно верным поступком для человека, который отвечает за свои действия перед другими.
Но стоило Тэнго подумать о «Воздушном коконе», как душу его охватывал хаос, а сознание раздваивалось. Сколь бы опасным ни казался план Комацу, отказаться от правки «Кокона» сил не хватало. Узнай Тэнго все эти леденящие душу подробности до того, как засесть за работу,- возможно, такие силы нашлись бы. Но теперь – бесполезно. В мир этого текста он уже влез с головой. Дышал его воздухом и привык к его гравитации. Соль этой странной истории уже осела на стенках его желудка. Само повествование требовало, чтобы Тэнго его улучшил, а он нутром чуял, как именно это следует делать. Эту работу мог выполнить только он и никто другой. Иначе она лишалась всякого смысла. А значит, не выполнить ее нельзя.
Покачиваясь на сиденье, Тэнго закрыл глаза и попытался найти хоть какое-то, пускай даже самое предварительное решение. Но на ум ничего не приходило. Человеку, который запутался в себе, удачные мысли в голову не попадают.
– И как же Адзами записывала твою историю? – спросил Тэнго.
– Слово-в-слово,- ответила Фукаэри.
– То есть как – ты рассказываешь и она тут же печатает?
– Нужно-говорить-оченъ-тихо.
– А зачем говорить очень тихо? – удивился Тэнго. Фукаэри огляделась. Пассажиров в вагоне почти не
