Мирослав Немиров - А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт
***
Одно из чрезвычайно ценных педагогических свойств Т., например такое — не скупиться на похвалу. Писателю, как известно, одобрение необходимо не меньше, чем канифоль скрипачу.
Я, например, совсем не такой, мне как раз хрен угодишь. У меня вырвать похвалу чужому сочинению…
На фига мне их хвалить, чужие, когда у меня своих сколько хочешь?
Пельмени
В сообщении Мясо кита уже сообщалось о некоторых кулинарных особенностях жизни Тер-Оганяна А.С. Вот еще одна: он не терпеть не может пельменей.
Пример: во времена суровой бедности и к тому же тотального дефицита поздней перестройки (конец 1989), Оганян с Салаватовой Г. заходят в огромный алюминиевый ангар окраинного универсама на ст. м. Речной Вокзал, где тогда все художники товарищества «Искусство или Смерть» обитали, — в универсаме пусто, хоть шаром покати,
Лишь пара клеток с молоком
Жмется в углу сиротливо.
Но — о диво! — есть в продаже пельмени в пачках, и почти без очереди. Так, человек пятнадцать.
— Так давай их купим! — призывает Салаватова Г., в те времена исполнявшая обязанности импресарио Товарищества и там же, на ул. Петрозаводская, в девяти автобусных остановках от Речного вокзала с художниками и обитавшая.
Оганян брезгливо морщится, и так и приходится, согласно сообщению Салаватовой Г., обойтись на ужин молоком с хлебом. Ибо спорить с Оганяном дело крайне утомительное.
***
В тот же вечер заходит разговор о том, что будет, если пельмени не варить, а жарить на сковородке, — сообщает опять же Салаватова Г.
— Что-что, — отвечает Тер-Оганян А.С., — маленькие пирожки!
***
Позднее Ог. объяснил причину своей нелюбви к пельменям:
— Ну, тесто еще туда-сюда, но под ним мясо, такое склизкое — бр-р-р.
Персонажность
Один из краеугольных камней нынешнего контемпорари арт. Раньше художник рисовал произведения — теперь художник, писатель и проч. придумывает персонажей, которые могли бы рисовать данные произведение. Пригов Дмитрий Александрович, например, пишет стихи то от лица совка, каким его хотела бы видеть Советская власть, то есть предельно восхищенного богоравным милиционером, то еще от —, и от —; Оганян действует в том же духе: все его произведения 1990-х сделаны от как бы лица провинциального авангардиста, знакомого с авангардизмом по случайным статьям в советской прессе, и настолько влюбленного в этот, в общем-то, выдуманный им самим, образ авангардиста, что —
Наибольшие успехи достигаются, на мой взгляд, тогда, когда персонаж и реальный автор совпадают: у Пригова — стихи от лица МНС, типа:
Килограмм салата рыбного
В кулинарьи приобрел.
В этом ничего обидного!
Приобрел и приобрел.
Сам немножечко поел,
Сына единоутробного
Этим делом накормил
И уселись у окошка
У прозрачного стекла
Словно две мужские кошки
Чтобы снизу жизнь текла
потому что Пригов в сущности мээнэс всю жизнь и есть; и Оганян — он, в сущности и есть, — во всяком случае, полжизни был — такой вот провинциальный ультраавангардист, знакомившийся с авангардом по случайным статьям.
Также см. Ирония.
Перестройка
Петр I
Решительно осуждаем А.С.Тер-Оганяном — за недостаток упорства.
Ведь он же сначала — юг начал воевать, Азов, Таганрог. И столицу — сначала именно туда хотел перенести!
— Так и нужно было стоять на этом до конца! — считает Оганян. — И насколько вся другая была бы русская история — и куда лучшая! — если бы Санкт-Петербург был бы не среди чухонских болот, а у теплого моря!
Печатные органы
современного искусства
Их, по-моему, вообще нет, кроме «ХЖ» («Художественный журнал»)
Пиво «Шлитц»
1996, декабрь
Вот история о пиве «Шлитц», которая наглядно иллюстрирует некоторые особенности мышления А.С.Тер-Оганяна.
Предыстория: я сочинял книжку под названием «О Тюмени и об ее тюменщиках», строилась книжка так: на каждой странице был изображен какой-нибудь тюменщик, или вид города Тюмени, или предмет, из имеющихся в ней, под картинкой было какое-нибудь рассуждение или сообщение автора этих строк. Написанное я носил Оганяну на экспертизу. В очередной порции принесенного мной на первой странице было вырезанное из каталога «Петер Юстенсен» за 1976 год изображение банки пива с названием «Schlitz», и подпись, в которой было написано:
— «Такое пиво. Оно существовало.
Впрочем, в городе Тюмени его нет, и никогда не было.
Поясняю, почему: потому что в 1977-м году когда оно, судя по этой картинке, существовало, и рекламировалось в заграничных журналах, из одного из которых, найденного мной на помойке, она и вырезана, сия картиночка, тогда в Тюмени торговля баночным пивом зарубежного производства не осуществлялась.
А когда она стала осуществляться — такого пива уже не было ни в ларьках, ни хотя бы на картинках в журналах.
Я, во всяком случае, ни разу такого не видывал — ни в Тюмени, ни в Москве, ни —
Из чего делаем вывод: даже в мире слабоалкогольных напитков действуют все те же неумолимые законы истории: глория мунди — транзит.
8 сентября 1996 г.»
— Это что? — заинтересовался Оганян картиночкой.
— А ты прочти, там написано, — ответил я ему.
— Да что читать, ты мне так, словами расскажи! — настаивал Оганян.
— Да что рассказывать, ты прочитай, там шесть строчек, мне рассказывать дольше, чем тебе читать, — не уступал я. На эти препирательства ушло около получаса. Наконец, Оганян согласился прочесть сам.
«Такое пиво. Оно существовало, «— прочел он первую строчку. — Фигня! — тут же вскричал он гневно. — Не было такого пива!
— Авдюша, — принялся я его увещевать, — Посуди сам: вот перед тобой цветная картинка высокого качества полиграфического изготовления. По-твоему выходит, я, во-первых, сначала нанял художника, чтобы он эту банку нарисовал — я, как тебе известно, рисовать не умею, — потом, потратив значительное количество сил, времени и денег, напечатал ее в одном экземпляре, вырезал по контуру, вклеил вот сюда — и все это ради того, чтобы ввести читателей в заблуждение относительно того, что такое пиво якобы существовало?
— Да, — подумав, признал Тер-Оганян, — Это вряд ли.
— Но, — сказал он, подумав еще, — такого пива — все равно не было!
Пикассо
П.Пикассо. «Портрет подруги». На одном из недавних Сотбисов продана за 3,3 млн. долларов — см. Истэблишмент.
Подкаблучник
1990, осень
Я приезжаю из Тюмени в Москву, в которой не был год, и обнаруживаю: О. стал подкаблучник и говнюк! Имея две семикомнатные квартиры (см. Ордынка) — меня к себе пожить не пустил! Мол, старик, то да се, сам понимаешь…
Настропаляла его, конечно, Людка (см. Рождественская Л.), которая меня почему-то невзлюбила (вероятно, полагая, что именно я есть помеха О. на пути к славе и деньгам, сбивающая его на путь пьянства и ебанстства), но Людка-то, понятно, баба — дура (см. Бабы — дуры!), но идти у нее на поводу!
И в Трехпрудном потом мне места не предложил, и вообще.
Конечно, было бы хорошо, если бы можно было бы здесь написать «но я не обиделся».
Но это была бы неправда.
Я, конечно, обиделся.
***
Я, конечно, тогда тоже был еще тот мыч: видя, что все в стране идет в не весьма правильную сторону, я ударился в чтение «Нашего современника» и прочий «патриотизм», и стал Оганяна всячески обличать в низкопоклонстве перед заграницей и русофобии, кричать «Ах, тебе у нас в России все не нравится? Ну, так вали в Армению!», и писать обидные стихотворения, типа:
Неизвестные селенья проезжая,
Проезжая неизвестные селенья,
Их осеннее унынье озирая,
Их унынье, одичанье, запустенье, —
И стал думать я. Не думать даже, а
(Это уже позже, глядя в мрак
Заоконный, да на горизонте огонька
Три загадочных), не думать стал, а так
Вот что понял: пидарасы блядь, козлы!
Блядь ебаные авангардисты!
Хуй ли петрите по жизни, на хуй, вы!
Хуй ли петрите вы блядь по жизни!
Да, согласен. Да, унылый вид,
Да, угрюмые растянутые дали,
Но — неужто не хватает? не щемит?
Впрочем, вы здесь никогда и не бывали.
И — не лезьте. Блядь свой Брайтон Бич
Где хотите стройте, здесь не надо!
А не то начнут вас блядь мочить –
Ох, доскетесь, сука падла гады!
