Философия футуриста. Романы и заумные драмы - Илья Михайлович Зданевич
Однако Иона, нагнувшись над Ивлитой, поднял юбки, увидел ее невыносимую красоту, оробел, поковырял в носу и, пристыженный, захромал прочь. Ивлита погрузилась в ожидание нового гостя, но никого не было. Тогда она решилась идти домой. Но не успела переступить порога, в нее полетели камни. “Не жалейте ее, – кричал горцам Иона, – из-за нее беда, нечистой. Спать с ней даже нельзя, околдует”. Один из камней ранил ее в голову. Ивлита захлопнула дверь и принялась заваливать всем, что нашла вокруг. Камни недолго стучались в дверь и стены. Со стуком затихла и ругань.
Упав, уже не в силах удержаться от горечи, Ивлита кричала, билась, рвала на себе волосы. Только теперь уяснила, насколько увязла в людской гуще и что человечество – кал земли.
И снова к родителю вернулись думы. Он один мог быть отрадой. Отец, в тени которого прожила хрустальную жизнь. Его не станет, и все обнажится, окажется пустыней. Одних людей влекут люди, других – вещи. Адмиралы садятся на цветы, а семена падают и произрастают. У Ивлиты никого не было, нет и не будет, кроме отца. Ивлита плачет.
Несчастья объясняются просто разлукой с ним, не другими причинами, найденными раньше. Вернуться поэтому, и как можно скорее. Лучше быть побитой, чем медлить, смерть от разлуки горше всякой иной.
Ивлита разбросала мебель, распахнула дверь и выбежала. Небо было таким голубым, а солнце ласковым, растительность свежей и пахучей, что жалобный вид погромленной деревушки был незначительной мелочью. С высот никогда не садящийся на деревья жаворонок сыпал трель вечного повторения.
Ивлита обернулась, чтобы направиться к дому, бежать, бежать… Но вид кружевной постройки был настолько неестественен, даже издали, что Ивлита одеревенела. Башня второго этажа по-прежнему возвышала плоскую кровлю, но висела в воздухе. Ни верхнего этажа, ни нижнего не было. Пригорок был не пригорком, а горой изо льда, и лед этот скомкал службы, теперь смешные и жалкие, то осевшие, то вовсе распластанные. И забавное, казалось бы, зрелище полно было нестерпимого ужаса.
Ощущение весны, деревушки и стоявших поодаль горцев исчезло, сменилось ощущением бега, и Ивлита очнулась только там, где некогда находился двор. Но что сталось с оградой, за которой Ивлита выросла и прожила жизнь, которой больше не будет; знавала счастье, которого не вернуть. Осколки, развалины. Ивлита карабкалась по завалу, закрывала глаза и открывала и опять, в надежде найти пощаженным что-либо.
О родителе сперва не подумала. Не могла допустить и мысли об его присутствии здесь, среди хаоса. Но странный предмет, полузасыпанный снегом, возбудил ее любопытство. Ивлита подошла и всмотрелась. В снегу дремал и покоился погребенный ее отец.
Ивлита слишком натерпелась, чтобы еще раз отчаиваться. Она только отвернулась и поплелась прочь. Даже без слез. Зобатым, подоспевшим к ней, сказала: “Там лежит мой отец. Не знаю, когда он умер. По всей вероятности, давно, я проглядела. Похороните его, пожалуйста. Я уже оплакивала его однажды и тем погубила. Не подобает убийце оставаться с убиенным”.
Проходя мимо Ионы и его сообщников, все не расходившихся, но уже ничего не предпринимавших: “Вы правы, по крайней мере, в той части обвинений, которая касается гибели моего родителя. Поэтому вы можете меня судить, отцеубийцу”.
Иона попробовал издеваться. “Ты думаешь, что другого нет дела, – натянуто засмеялся он, – как разбирать твои взаимоотношения с отцом? Этого только не хватало. Кажется, достаточно всем предстоит трудиться по восстановлению деревушки, не терять же на тебя время. Правда, я хотел только что сгоряча убить тебя. Но не за лесничего твоего собирался мстить, а за обиду. Однако, по рассуждении, решаю наплевать на тебя, так как то, что лавины скатились, лучшая порука в том, что смертей больше не будет…” А что у всякого на нее права, об этом ни слова. Ивлита пожала плечми и пошла к старому зобатому.
Старый был занят у себя на дворе, около дома, единственной, если не считать хлева кретинов, пощаженной бурей постройки, и сделал вид, что не замечает Ивлиты. На деле слушал внимательно, следил за ней исподлобья, не переставая возиться. У него, у старейшины, Ивлита искала заступничества. Отец ее погиб, Лаврентий, вероятно, тоже. Только что Иона и прочие хотели побить ее. Но когда она потребовала суда, они отказали. Не будучи уверенной, что, если она останется в деревне, а зобатый уйдет на пастбища, на нее не нападут вновь (а женщины не посмеют заступиться за любовницу разбойника, если и вообще согласятся принять ее в свое общество, что будет исключительной с их стороны любезностью), Ивлита и просит зобатого взять ее с собой на высоты.
Просьба Ивлиты была невыполнима. Женщины, не только ввиду их воображаемой слабости, не посещают пастбищ. Их присутствие там так же нежелательно, как в войсках, уменьшая доблесть, готовность к самопожертвованию и чутье. Существа, витающие в балках и у ледников, предлагая себя то и дело пастухам, достаточное доказательство того, что, желая вреда человеку, духи только и делают, что понуждают его к любви. И так как хотя горцы намного по чистоте и совершенству превосходят прочих обитателей земли, но от недостатков людских всецело не избавлены, ибо тоже спят с женами, то, чтобы не опуститься до общего уровня окончательно, и надлежит им проводить треть года на вершинах в воздержании. И если даже присутствие одной женщины не может повести к нарушению правила всеми пастухами, то внесет соблазн, и тогда конца не будет совокуплениям с духами и козами. А воспрепятствовать пастухам зариться на Ивлиту зобатый не сможет, тем паче, что Ивлита вдова разбойника, не венчана и должна поступить в общее пользование.
Оцепенение сошло с Ивлиты, и слова, что она, мол, общедоступна, даже из уст зобатого сочились даром. Общее достояние совершенно такое же, как луна и воздушное вещество? Сколь это ни заманчиво, но вселенские увлечения в Ивлите угасли, и невозвратно. Теперь она не так-то наивна. Зачем ее уподоблять вещам вечным, когда ее отец погиб, дом в развалинах, Лаврентия не стало. Она одна должна расплачиваться за всех, чтобы доказывать, что смерть не смерть, а чудесное превращение. Нет, другие умерли, и с ними и Ивлита. Ни у кого никаких прав на нее нет, так как она не от сего мира.
