Чак Паланик - Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний)
Сердце Марлы выглядит как моё лицо. Грязь и дерьмо мира. Использованная подтирка для жопы, которую никто даже не станет перерабатывать.
Между группами поддержки и клиникой, сказала мне Марла, она встречала многих людей, которые были мертвы. Эти люди уже умерли, они уже там, по другую сторону. По ночам они звонят ей по телефону. Если Марла идёт в бар, там она слышит, как бармен зовет её к телефону. Когда она берёт трубку, в трубке — мёртвая тишина.
Тогда она думала, что это и есть самое дно.
Когда тебе двадцать четыре, говорит Марла, ты даже не знаешь, как низко можешь пасть. Но я быстро схватывала.
В первый раз, когда Марла наполняла урну для пепла, она не надела защитную маску, Когда она потом высморкалась, на платке осталось чёрное месиво мистера хрен-знает-кого.
Если в доме на Paper Street звонит телефон, только один звонок, и ты поднимаешь трубку, и в трубке тишина, ты знаешь, что кто-то хочет найти Марлу. Это происходит чаще, чем можно ожидать.
В дом на Paper Street звонит детектив, занимающийся расследованием взрыва в моей квартире. Тайлер стоит рядом, прижимаясь грудью к моему плечу, нашёптывая мне в одно ухо, пока я прижимаю трубку к другому.
Детектив спрашивает, знаю ли я кого-нибудь, кто мог бы изготовить дома динамит.
Несчастный случай — это естественный элемент моей эволюции к трагедии и смерти, шепчет Тайлер.
Я говорю детективу, что это холодильник взорвал мою квартиру.
Я отсекаю привязанности к физической власти и собственности, шепчет Тайлер. Только через саморазрушение я могу открыть великую силу своего духа.
Детектив говорит, что динамит не был чистым, остались следы окиси аммиака и перхлорида поташа. Это означает, что бомба была самодельной. А замок во входной двери был выбит.
Я говорю, что был той ночью в Вашингтоне, D.C.[75]
Детектив в телефоне сказал, что кто-то впрыснул фреон в замок, а затем воспользовался зубилом, чтобы раздробить цилиндр. Так преступники крадут велосипеды.
Освободитель, уничтоживший мою собственность, сражается за мой дух, шепчет Тайлер. Учитель, который сметёт привязанности с моего пути, освободит меня.
Детектив сказал, что кто бы ни использовал самодельный динамит, он мог открыть газ и задуть пилотный огонек задолго до того, как произошел взрыв. Газ был просто детонатором. Потребовались дни на то, чтобы газ заполнил квартиру, прежде чем он достиг основания холодильника, и электромотор компрессора вызвал взрыв.
Скажи ему, шепчет Тайлер. Да, это сделал ты. Ты взорвал её. Вот, что он хочет услышать.
Я говорю детективу, нет, я не оставлял открытым газ перед тем как покинуть город. Я любил свою жизнь. Я любил эту квартиру. Я любил каждый предмет мебели.
Это была вся моя жизнь. Всё — лампы, кресла, ковры — был я. Тарелки в серванте — был я. Цветы — был я. Телевизор — был я. Это я взорвался. Неужели он этого не видит?
А детектив сказал не покидать город.
Глава 16
МИСТЕР ЕГО ЧЕСТЬ, МИСТЕР ПРЕЗИДЕНТ МЕСТНОГО отделения национального объединения киномехаников и независимых операторов театров просто сидел.
В глубине, под покровом, внутри всего, что человек принимает как должное, зарождается что-то ужасное.
Ничто не вечно.
Всё разрушается.
Я знаю это потому, что Тайлер это знает.
В течение трёх лет Тайлер резал и склеивал киноленты для сети кинотеатров. Кинофильмы перевозят в шести или семи небольших катушках, упакованных в два стальных шестиугольных чемоданчика. Работой Тайлера было склеивать эти маленькие катушки в одну большую пятифутовую катушку, которую используют проекторы с автоматической перемоткой. После трёх лет, семи кинотеатров, по крайней мере, трёх залов на кинотеатр, новых фильмов каждую неделю, через руки Тайлера прошли сотни копий.
Очень жаль, но с ростом количества автоматических проекторов объединение больше не нуждается в Тайлере. Мистер президент отделения вызвал Тайлера на небольшую беседу.
Работа была утомительной, и оплачивалась плохо. Так что президент объединённого объединения объединённых киномехаников и объединение независимых операторов объединённых театров сказал, что сделает Тайлеру одолжение, официально оставив за ним членство.
Не думайте об этом как об увольнении. Думайте об этом как о понижении.
И мистер президент собственной мать его персоной сказал: мы ценим ваш вклад в наше процветание.
О, хорошо, сказал Тайлер и ухмыльнулся. Пока объединение будет присылать ему платёжные чеки, он будет держать рот на замке.
Тайлер сказал: думайте об этом как о ранней отставке, с пенсией.
Через руки Тайлера прошли сотни копий.
Кинофильмы вернулись обратно к дистрибьюторам. Кинофильмы вернулись в повторный показ. Комедия. Драма. Мюзиклы. Романтические фильмы. Приключенческие. Боевики.
С вклеенными Тайлером кадрами порнографии.
Групповой секс. Оральный секс. Анальный. Садомазохизм.
Тайлеру было нечего терять.
Тайлер был грязью земли, отбросом, мусором.
Вот, что Тайлер велел мне сказать менеджеру отеля «Pressman».
На другой работе Тайлера, в отеле «Pressman», он был никем, так он сказал. Никому не было дела до того, жив он или мёртв, и это чувство было взаимным.
Вот, что Тайлер велел мне сказать в офисе менеджера отеля, с охранниками, сидящими у двери.
Мы с Тайлером потом допоздна сидели и рассказывали друг другу обо всём.
Сразу после того как Тайлер отправился в союз киномехаников, он сказал мне идти и поговорить с менеджером отеля «Pressman».
Мы с Тайлером всё больше и больше становились похожими на близнецов. У нас обоих были разбиты челюсти. Наша кожа потеряла память и забыла, на какое место нужно возвращаться после удара.
Мои шрамы были из бойцовского клуба. А лицо Тайлера было изуродовано президентом союза киномехаников.
После того как Тайлер выполз из офиса объединения, я отправился на встречу с менеджером отеля «Pressman».
Я сижу здесь. В офисе менеджера отеля «Pressman».
Я — Ухмыляющаяся Месть Джека.
Первое, что говорит мне менеджер отеля — это что у меня есть три минуты.
В первые тридцать секунд я рассказываю ему о том, как мочился в суп, пердел на creme brulees[76], сморкался на тушёный эндивий. А теперь я хочу, чтобы отель присылал мне каждую неделю чек на сумму моей средней недельной зарплаты плюс чаевые. Взамен я не буду больше приходить на работу. И я не пойду в редакции газет или в органы здравоохранения с ужасным, потрясающим признанием.
Заголовки:
«Раскаявшийся официант признается в порче еды».
Конечно, говорю я, я могу попасть в тюрьму. Они могут повесить меня, отрезать мне яйца, протащить меня по улицам, содрать с меня кожу, сжечь меня щёлочью. Но отель «Pressman» навсегда будет известен как отель, где богатейшие люди мира ели и пили мочу.
Слова Тайлера слетают с моих губ.
А я был таким хорошим парнем.
В офисе союза киномехаников Тайлер засмеялся, когда президент союза ударил его. Один удар сбил Тайлера со стула, и Тайлер прислонился к стене, смеясь.
Давай, бей, ты всё равно не можешь убить меня. Талер смеялся. Ты, тупой урод. Ты можешь избить меня, но убить меня ты не можешь.
Тебе терять слишком много.
У меня нет ничего.
У тебя есть всё.
Давай, прямо в живот. Ещё разок в лицо. Выбит зуб. Только пусть чеки приходят. Трещина в ребре. Но если пропустишь хоть одну выплату, я во всем признаюсь. И тогда ты и твой союз потонете в исках от каждого владельца кинотеатра, и от каждого дистрибьютора, и от каждой мамочки, чей ребенок мог увидеть эрекцию посреди «Bambi».
Я — дерьмо, сказал Тайлер. Я — дерьмо, грязь, я псих для тебя и всего этого мира, сказал Тайлер президенту объединения. Тебе нет дела до того, где я живу, как себя чувствую, что ем и чем кормлю своих детей, или чем плачу врачу, когда заболею. Да, я тупой, я слабый, я усталый человек. Но я, по-прежнему, — твоя совесть.
Я сижу в офисе в отеле «Pressman». Мои губы после бойцовского клуба рассечены на десять частей. Дыра в моей щеке смотрит на менеджера отеля «Pressman». Это всё выглядит довольно убедительно.
В общем, я сказал примерно всё то же, что и Тайлер.
Когда президент союза сбил Тайлера на пол, мистер президент увидел, что Тайлер не защищается. Его честь со своим огромным как «Cadillac» телом, которое больше и сильнее, чем ему может понадобиться, его честь размахнулся и ударил Тайлера ногой в ребра. И Тайлер смеялся. Его честь ударил ногой Тайлера в почки, когда тот скорчился, но Тайлер всё равно смеялся.
Давай, сделай это, говорил Тайлер. Поверь мне, ты почувствуешь себя намного лучше. Тебе станет лучше.
В офисе в отеле «Pressman» я спрашиваю менеджера, могу ли воспользоваться его телефоном. Я набираю номер отдела городских новостей в одной из газет. Под взглядом менеджера отеля я говорю:
Здравствуйте, говорю я. Я совершил ужасное преступление против человечности в порядке политического протеста. Протеста против эксплуатации работников индустрии обслуживания.
