Чак Паланик - Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний)
Мой босс просто смотрит на меня.
Может быть, говорю я, этот парень каждую ночь сидит дома с напильником, распиливая накрест кончик каждой пули. И когда он придёт на работу как-то утром и всадит пулю в своего придирающегося, никчемного, мелочного, хныкающего, подлизывающегося, трусливого босса, эта пуля развалится по надпиленным бороздкам и откроется в теле как цветок пули дум-дум, чтобы выбросить комок твоих кишок сквозь хребет.
Представьте вашу брюшную чакру открывающейся в замедленном взрыве кишок, как связок сосисок.
Мой босс убирает бумагу из-под моего носа.
Давай, говорю я, прочти ещё.
Нет, правда, говорю я, звучит здорово. Творение по-настоящему больного ума.
И улыбаюсь.
Края дыры в моей щеке напоминают анус, и они того же чёрно-голубого цвета, что и собачьи дёсны. Кожа, натянутая на моих опухших скулах, выглядит лакированной.
Мой босс просто смотрит на меня.
Давай я тебе помогу, говорю я.
Я говорю, четвёртое правило бойцовского клуба — только один бой за раз.
Мой босс смотрит в правила и потом на меня.
Я говорю, пятое правило — никаких рубашек, никакой обуви.
Мой босс смотрит в правила и потом на меня.
Может быть, говорю я, этот чокнутый идиот воспользуется карабином «Eagle Apache», потому что у него в магазине тридцать патронов, и он весит всего девять фунтов. У «Armalite» магазин всего на пять патронов. С тридцатью патронами наш ненормальный герой может пройти вдоль всего стола красного дерева и застрелить всех вице-президентов, да ещё и на директоров останется.
Слова Тайлера слетают с моих губ. А я был таким хорошим парнем.
Я просто смотрю на моего босса. У моего босса голубые, бледно-васильковые голубые глаза.
Полуавтоматический карабин «J&R68» тоже на тридцать патронов, но весит всего семь фунтов.
Мой босс просто смотрит на меня.
Это страшно, говорю я. Может быть, это кто-то, кого ты знаешь годы. Может быть, этот парень знает о тебе всё. Где ты живёшь, где работает твоя жена, и в какую школу ходят твои дети.
Это утомительно, и, как ни странно, — очень очень скучно.
И зачем Тайлеру десять копий правил бойцовского клуба?
Что мне не нужно говорить, так это что я знаю о кожаных салонах, вызывающих выкидыши. Я знаю о прокладках тормозов, которые выглядят достаточно хорошо, чтобы убедить агента по закупкам, но отказывают после двух тысяч миль. Я знаю о реостате системы кондиционирования воздуха, который нагревается так, что поджигает карты в бардачке. Я знаю, сколько людей сгорело заживо из-за проброса в топливном инжекторе. Я видел людей, у которых ноги были отрублены ниже колен взорвавшимися турбинами наддува, лопасти которых пробивали противопожарную перегородку и влетали в пассажирский салон. Я был там, на месте аварий, и я видел сгоревшие автомобили, и читал отчеты, где «причина аварии» была обозначена как «неизвестна».
Нет, говорю я, бумага не моя.
Я беру бумагу двумя пальцами и выдергиваю из его руки. Должно быть, край бумаги порезал его большой палец, потому что рука взлетает и с широко открытыми глазами он суёт палец в рот. Я комкаю бумагу и выбрасываю в мусорную корзину у стола.
Может быть, говорю я, ты не будешь тащить ко мне весь мусор, который подбираешь?
Глава 13
В ВОСКРЕСЕНЬЕ ВЕЧЕРОМ Я ИДУ В «ОСТАЁМСЯ МУЖЧИНАМИ вместе». Подвал в церкви Троицы почти пуст. Только Большой Боб, и я вхожу. Каждая моя мышца изранена внутри и снаружи, но моё сердце ещё бьется, и мысли кружатся ураганом в голове.
Это бессонница. Всю ночь мысли кружатся в голове.
Всю ночь думаешь: я сплю? я спал?
Ко всему ещё и руки Большого Боба выступают из футболки, перекатываясь мышцами, такими твёрдыми, что кожа блестит. Большой Боб улыбается, он рад меня видеть.
Он думал, что я умер.
Да, говорю я. Я тоже.
Ну, говорит Большой Боб, у меня хорошие новости.
А где все?
Это и есть хорошие новости, говорит Большой Боб. Группа распущена. Я прихожу сюда только чтобы сказать парням, которые могут прийти.
Я сажусь на один из подержанных диванов с закрытыми глазами.
Хорошие новости, говорит Боб, в том, что есть новая группа. Но первое правило в этой новой группе — это ты не должен о ней говорить.
Ой.
Боб говорит: а второе правило — это ты не должен о ней говорить.
Ой, нет.
Я открываю глаза. Да.
Группа называется «бойцовский клуб», говорит Большой Боб. И она встречается каждую пятницу ночью в закрытом гараже на другом конце города. Ночью в четверг есть другой бойцовский клуб, который встречается в гараже неподалёку.
Я не знаю ни одно из этих мест.
Первое правило бойцовского клуба, говорит Большой Боб, это: ты не говоришь о бойцовском клубе.
В среду, четверг и пятницу Тайлер работал киномехаником. Я видел его чеки за прошлую неделю.
Второе правило бойцовского клуба, говорит Большой Боб, это: ты не говоришь о бойцовском клубе.
В субботу вечером Тайлер идет в бойцовский клуб со мной.
Бои идут только один на один.
В воскресенье утром мы приходим домой избитые, и спим до полудня.
Только один бой за раз, говорит Большой Боб.
В воскресенье и в понедельник вечером Тайлер обслуживает столики.
Никаких рубашек, никакой обуви.
Во вторник вечером Тайлер дома, делает мыло, заворачивает его в упаковку, отправляет заказчикам. Мыловаренная компания Paper Street.
Бои, говорит Большой Боб, будут продолжаться столько, сколько будет нужно. Это правила, установленные тем, кто придумал бойцовский клуб.
Ты знаешь его? — спрашивает Большой Боб.
Я никогда не видел его сам, говорит Большой Боб, но его зовут Тайлер Дёрден.
Мыловаренная компания Paper Street.
Знаю ли я его.
Не уверен, говорю я.
Может быть.
Глава 14
КОГДА Я ДОБИРАЮСЬ ДО ОТЕЛЯ «REGENT», МАРЛА В вестибюле, в купальном халате. Марла позвонила мне на работу и спросила, могу ли я пропустить спортзал или библиотеку или прачечную или куда там я собирался идти после работы и вместо этого приехать к ней.
Вот, почему Марла позвонила.
Потому что она ненавидит меня.
Она ничего не говорит про свой сберегательный банк коллагена.
Что говорит Марла, так это — не окажу ли я ей услугу.
Марла сегодня лежит в постели. Марла живёт едой, которую служба доставки еды престарелым привозит её соседям; они мертвы. Марла забирает еду и говорит, что они спят. Короче, сегодня Марла просто лежала в постели, ожидая доставки пищи между полуднем и двумя.
У Марлы уже несколько лет нет медицинской страховки, так что она прекратила следить за здоровьем, а сегодня утром она обнаружила у себя что-то похожее на опухоль, и лимфоузлы возле опухоли были твёрдыми и чувствительными в одно и то же время, и она не может сказать никому, кого любит, потому что не хочет их пугать, и не может позволить себе пойти к врачу, если это всего лишь ей показалось, но ей нужно с кем-то поговорить и кому-то ещё нужно на неё взглянуть.
Цвет глаз у Марлы — как будто их нагрели в печи и бросили в холодную воду. Это называют «вулканизация», или «гальванизация», или, может, «закалка».
Марла говорит, что простит мне коллаген, если я посмотрю на неё.
Я понимаю, что она не позвонила Тайлеру, потому что не хочет его пугать. Я нейтрален в её записной книжке. Я ей должен.
Мы поднимаемся наверх в её комнату, и Марла говорит, что в дикой природе ты не увидишь старых животных, потому что когда они начинают стареть, они умирают. Если они становятся больными или просто медлительными, кто-то более сильный убивает их. Животные не созданы для того, чтобы стареть.
Марла ложится на кровать и развязывает пояс халата, и говорит, что наша культура сделала смерть чем-то неправильным. Старые животные должны быть противоестественным исключением.
Уродами.
Марла лежит холодная и потеющая, пока я рассказываю ей, как в колледже у меня однажды была бородавка. На пенисе. Только я не говорю «пенис», я говорю «член». Я отправился в медицинскую школу, чтобы её удалили. Бородавку. Потом я рассказал об этом своему отцу. Это было много лет спустя, и мой отец засмеялся и сказал, что я дурак, потому что такие бородавки — это как «усики» на презервативах. Женщинам они нравятся, и Бог мне сделал подарок.
На коленях возле постели Марлы, мои руки всё ещё холодны с улицы, чувствую кожу Марлы, понемножку за раз, захватывая по чуть-чуть Марлы пальцами, с каждым дюймом.
Марла говорит, что от этих бородавок, которые божьи презервативные усики, у женщин развивается рак шейки матки.
Я сидел на бумажной простыне в комнате для осмотра в медицинской школе, пока студент-медик распылял жидкий азот из канистры на мой член, а восемь студентов смотрели. Вот где ты заканчиваешь, если у тебя нет медицинской страховки. Только они не говорят «член», они говорят «пенис». Но как его не назови, а распылять на него жидкий азот — это почти то же самое, что жечь его щёлочью, так же больно.
