Георгий Злобо - Бесплатное порно
«Это неправда! — подумал в этот самый миг Буратино, — Руслан был моим самым лучшим другом. До тех пор, пока родители насильно не разлучили нас: они боялись, что я выебу Руслана в жопу. Ах.»
Но окончания этих речей Руслан не услышал.
Полковые бляди
Занимаясь сексом с Клавдией, Отец часто вспоминал полковых блядей Антонину Прянишникову и Оксану Брыленко, с которыми близко сошёлся, служа в гарнизоне: обе они очень похоже начинали стонать, во время быстрой копуляции по-собачьи.
Не такова была Наталья.
Отец не мог подобрать к ней аналогов.
С одной стороны, мощной, развитой фигурой напоминала она блядь чертановскую Светку «С волдырём». Но манеры у неё были совершенно особенные: кошачьи какие-то. И еблась она как кошка.
Бляди, часто бывает, ебутся как кошки — но они лишь подражают кошкам.
А Наталья еблась, как кошка, разыгрывающая из себя блядь.
Надо же.
А Буратино, как типичная собака, визжит, когда его натягиваешь.
Удручающая необходимость
Лето прошло незаметно, хотя событий первостепенной важности было хоть отбавляй: оформление документов на покупку здания старого крематория, где решено было разместить интернат; набор персонала из селекционных зомби; несчастный случай на лесопилке, в результате которого деревянный человек лишился правой голени; первые встречи с инвесторами, первые презентации и коммитменты.
Наталья остриглась налысо, оставив, однако, тонкий радужный гребень, и панковала так среди местных стритрейсеров. Машиной свою она расколошматила в дым, а сама едва осталась жива (хорошо, что не пристегнулась, — и её выбросило на насыпь). Некоторое время она пребывала в серьёзной задумчивости (не в последний ли раз смерть прошла стороной?), но затем загуляла с местным художником Дупой: они часто бухали, и передвигались потому на мопедах.
Отец ревновал похотливо: Наталья время от времени навещала и его, и он заставлял рассказывать в подробностях о своих плотских забавах с Дупой.
А уже в сентябре Дупы не стало: во время визита на мясокомбинат он случайно оступился и упал в измельчитель.
Несчастный случай был налицо, но все знали об отце и Натальи, поэтому поползли слухи.
К отцу несколько раз приходили.
— Улик им не найти, так что не паникуй, — говорил он Наталье всякий раз после подобных визитов.
— А я и не паникую, — высокомерно отзывалась та, — не я срала — не мне и говно есть. И тебе, между прочим, он нравился… помнишь, просил меня организовать, чтобы ты подсматривал как Дупа ебёт меня?
— Когда это было? — скривился Отец, почёсываясь, — и, между прочим, будь оно и так: что с того? Что это меняет? Я не могу заставить деревянного человека разжалобиться: ему необходимы человеческие жертвы.
Погнали наши городских
23 августа состоялось торжественное открытие интерната.
Уже было набрано 2 группы: младшая, из 7-и детей возрастом от 3-х до 9-ти лет, и старшая, где числилось ещё 11 подростков не старше 14-ти.
На торжество пришли некоторые из родственников. На 5 минут заехал мэр, собиравшийся отдать в новый интернат племянника.
Интернат был назван: «Волшебный город».
Учреждение размещалось, как известно, в здании бывшего крематория.
После серьёзного капремонта крематорий преобразился.
Расцвела новыми красками труба.
Ещё приветливей заулыбались дверцы печек.
Отец распорядился оставить атрибуты трупосжигательного института, дабы, выбегая с урока на перемену, дети повсеместно натыкались на напоминания о том, что жизнь скоротечна: в ней надо успеть слишком много, и нельзя позволять себе тратить время по пустякам.
Впрочем, детям до балды были эти напоминания: ведь в их распоряжении имелся кинозал, бассейн, тир и 2 ринга для кикбоксинга.
Отец обустроил себе кабинет в уютном пентхаузе. Логово оформил он скромно, хотя и несколько вычурно, ибо на дубового паркета полу то здесь, то там расставлены были на подставках в виде мечей и секир засушенные человеческие головы, а на стилизованной под сруб стене красовалось написанное маслом по холсту жерло кремационной печи.
В ходе торжественных речей, посвященных открытию «Волшебного города» Отец, в частности, сказал:
Торжественная речь отца № 1
— Дорогие друзья, родные; уважаемые акционеры. Я долго ждал этого дня. Дня, когда я смогу, наконец, увидеть всех нас вместе, а вместе с нами — представителей нового поколения.
Эти представители — не просто представители.
С одной стороны, эти дети принадлежат нам. Но, с другой стороны, они принадлежат Вселенной, как принадлежу ей и я, и вы, и деревянный человек, которого сейчас торжественно и символично сожгут в кремационной печи.
<Неясный гул в толпе>
Вы скажете мне: не сжигай деревянного человека! — ведь дети так любят его.
Но — нет! — скажу я вам.
Нет, нет и ещё раз нет: let him burn!
В том-то и состоят порочность и беспомощность современной системы воспитания, что детскую голову одуряют с мальства деревянными куклами…
Что плохого в куклах? — спросите вы.
Позвольте, да разве не слыхали вы о смертельных практиках вуду?
Разве не знаете, как используют вудуисты куклы?
А здесь — всё наоборот: кукла сама использует детей, превращая их в сексуальных рабов и послушных зомби.
Но наше учреждение придерживается иных законов.
В нашем учреждении мертвецы не смеют вмешиваться в дела живых, не смеют диктовать условия.
Мы являем собой совершенно новое слово в педагогике.
Посему вполне логично сегодняшнее аутодафе — ведь Буратино и сам хотел уже в топку.
Посему после всего сказанного вам станет ясно, что детей мы воспитываем совершенно иначе и первым, и самым строгим запретом будет запрет на куклы и игрушки вообще в привычном понимании этого слова.
У детей есть собственные игрушки — ими являются их половые органы, и органы выделения — так зачем же отвлекать ребёнка от жадных проб самоисследования посторонними предметами? Зачем с младых лет губить душу малыша примитивной механичностью пластика, дерева и металлических сплавов?
— И стекла! — подсказал кто-то.
— Ошибаетесь! — Отец поднял палец над трибуной, задев микрофон, отчего тот грохнул, — как раз стекло-то — битое на мелкие осколки оконное стекло — и является единственной из разрешённых у нас детских забав! Стекло опасно: им можно порезаться! Боль, кровь, шок. Ребёнок с малых лет приобретает колоссальный опыт по выживанию, отмеченный мощными эмоциональными всплесками. Ребёнка никто не учит, как обращаться с битым стеклом: ребёнок всё постигает сам.
В дальнейшем, уже, обучаясь грамоте в классах, дети станут со стеклом на «ты»: тетрадки им заменят большие осколки, на которых тончайшим алмазным маркером будут они выцарапывать знаки алфавита будущего — и заодно тренировать зрение.
И не только зрение: к этому моменту они уже приобретут ценнейшие навыки неуязвимости от острых предметов. Кроме того, они не будут бояться крови, бояться боли: они будут презирать боль. В школе они натренируют глаз, разбирая паутинные каракули на стекле — и набьют руку, пытаясь уместить курс правописания на узком как кинжал осколке.
Именно из таких детей вырастают люди творческие, поражающие своё поколение своей непохожестью… бунт гения — вот название этим пророкам!
Речь отца была прервана бурными продолжительными аплодисментами.
Было и такое
Заходят как-то Руслан Баттерфляй с Вадимом Брещиком к отцу (это Клавдия была жива еще), а тот сидит у компьютера и набивает что-то в «ворде». Рядом кружка пивная, да полоски солёной женской кожи на тарелочке.
— Давно не видно тебя, Карло. Чего сидишь как затворник? Айда на дискотеку — шахтёров пиздить.
Отец почесался:
— Не время сейчас, ребята… я тут реферат как раз доканчиваю… а давайте, может быть, завтра?
— Ссышь — так и скажи, — понимающе улыбнулся Брещик, — а мы, между прочим, и идти-то никуда не хотели… на хуй нам эти шахтёры… ещё сами огребли б от них.
— Во-во, — кивнул Руслан, разминая папиросу, — один Щорс чего стоит.
— Там три Щорса: Стёпа, Гопалан и Виктор, и все троё — отчаянные бойцы, — уточнил Брещик.
— Уже не трое. Уже двое. — веско произнёс Отец.
— Чё?
— Через плечо. Гопалана зарезали на днях в Павшино. Он там на автостоянке выебнулся на кого-то… надавал по башке. А из гаража там местные вышли… и, короче, он отбивался ножом… двоих порезал, одного серьёзно, кстати… а потом ему Витос Кончидзе руки отбил арматурой, и нож выпал. А кто-то из местных ребят нож взял и пырнул отпизженного 9 раз в почки.
— А ты откуда все эти подробности знаешь? — удивился Брещик.
— А я про это как раз реферат доканчиваю. — Отец повернулся к компьютеру и застучал клавиатурой.
