Дзиро Осараги - Возвращение
— Тамура мёртв. Утром отрежь его мизинец и возьми себе. Ты был его лучший друг.
Что-то тёмное и неописуемое заполонило грудь Кёго, и он почувствовал, как окаменело его лицо.
Создавалось впечатление, что разбросанные по лесу солдаты либо крепко спали на своих одеялах, подложив ранцы под голову, либо потеряли последние силы для малейшего движения и были полностью безразличны ко всему окружающему. Один из их товарищей только что взорвал себя гранатой, и никто из них не мог набраться сил встать и пойти туда, где это произошло. Кёго чувствовал запах разлагающегося мяса в тёплом ночном воздухе, который исходил не только от разорванного тела солдата, покончившего с собой, но, казалось, от всех живых тел, лежащих на земле.
Бизнес постепенно начал восстанавливаться, и Е собирался поехать в Куала Лумпур для установления связей с местной китайской ассоциацией, о чём он рассказал Кёго.
— Вы не возражаете, если я поеду с вами? — спросил Кёго. — Я хотел бы взглянуть на внешний мир.
— Конечно, — согласился Е. — Вы могли бы осмотреть пещеры Бату. Я буду занят что-нибудь около часа, и за это время мой шофёр сможет вас отвезти туда. Это место безопасное и не вызывает беспокойства.
У Е был автомобиль марки «Бьюик», который он недавно приобрёл в Сингапуре. Выехав за город, они поехали по дороге вдоль каучуковых плантаций, по которой шёл Кёго накануне вечером. Он не мог оторвать своего взора от окна, но солдаты уже покинули рощу.
— Господин Е, вы не возражали бы остановиться здесь на минутку?
— А что случилось?
— Да так, ничего…
Ещё будучи в машине, Кёго заметил, что что-то белое свисало со ствола каучукового дерева. Когда он подошёл, то увидел, что это был грязный ранец с прикреплённым к нему листком бумаги, видимо, вырванном из записной книжки. Кёго перевернул листок и увидел слово «Соль», написанное карандашом крупным иероглифом, а под ним шрифтом поменьше: «не грязная». Ранец был довольно тяжёлый, как будто заполнен полностью солью. Кёго понял, что ранец и соль, должно быть, принадлежали солдату, который покончил с собой вчера ночью.
Человеческие останки покрывали корни ближайшего дерева, и мухи уже копошились в них. Двое рабочих с плантаций появились из-за деревьев, привлечённые остановившейся машиной. Кёго подозвал их, велев не дотрагиваться до рюкзака, а затем спросил, не видели ли они мёртвого японского солдата в лесу.
— Да, вон там, — ответили они по-малайски, показав направление, где лежит тело.
— Он похоронен?
— Нет.
Их лица ничего не выражали.
Кёго быстро достал несколько банкнот и передал их рабочим.
— Пожалуйста, похороните его. Я приду завтра проверить.
Похоже, что Е устал ждать и нетерпеливо допытывался, что произошло.
— Ничего особенного. Простите, что я заставил вас ждать. Поехали дальше.
У рабочих был честный вид. Они не происходили из семей подобных Е, преумножавших своё богатство из поколения в поколение. Они приехали в Малаю с единственным капиталом в виде своего труда и добросовестно выполняли порученную работу.
Е посадил малайского шофёра рядом с собой, а сам сел за руль, чтобы проверить свою новую машину.
— Машина ведёт себя великолепно, — сказал он, и Кёго мог видеть его удовлетворённую улыбку в зеркале заднего вида. — Эта машина ранее принадлежала военно-морской базе в Селетер и была в прекрасном состоянии.
Кёго кивнул безучастно и продолжал смотреть на каучуковые деревья, которые быстро проносились мимо. Дорога тянулась прямой и узкой лентой и позволяла развивать большую скорость.
Внезапно впереди них появилась толпа людей, которая двигалась в беспорядке подобно тёмному потоку воды по дороге. Е снизил скорость, и одновременно толпа раздвинулась, чтобы пропустить их. Два длинных ряда солдат в грязных рубашках и штанах цвета хаки, каждый из которых нёс на себе огромный мешок, быстро, но непрерывно появлялись и исчезали за стёклами машины. Каждое небритое, грязное и потное лицо бросало безучастный взгляд внутрь машины и тут же пропадало. Китайский флаг на капоте машины как бы разрезал толпу людей, развеваясь на ветру.
Кёго, то закрывал глаза, то умышленно задерживал свой взгляд на проходящих солдатах. На их лицах не было признаков озлобления или сопротивления. Они с удивлением воспринимали его пристальный взгляд и затем отворачивались, когда машина была совсем рядом. Это уже были совсем другие солдаты Японии. У них не было ни знамён, ни оружия, ни мечей. Они пытались отвернуться, но Кёго приковывал их своим пронзительным взглядом, который содержал в себе жёсткость, на которую они были обучены реагировать.
Разоружённые японские войска были сконцентрированы в Сингапуре. Те из них, которые были расквартированы в городках и посёлках по всей Малайе, исчезли почти моментально, но войска из Бирмы всё ещё продолжали прибывать. Железные дороги не работали, поэтому они шли пешком, ужасно истощённые поражением, голодом и усталостью. Больные умирали один за другим прямо у дороги, не имея сил преодолеть гористую местность. Только те, которые смогли запастись провизией, сумели добраться до Сингапура живыми, пробираясь почти вплавь по дорогам, превратившимся из-за дождей в жидкое болото. Брошенные армейские лошади бродили по джунглям, и когда они замечали японских солдат, то бросались за ними в тщетных попытках получить человеческое внимание. Но у солдат не было даже сил прикончить тех, которые уже не могли идти, и они продолжали плестись позади колон, пока не падали замертво на дорогу. Некоторых лошадей оставляли привязанными к деревьям, и их пронзительное ржанье преследовало людей многие километры. Солдаты, которые не могли дальше идти, молча покидали своих товарищей и уходили в джунгли, где кончали свои мучения, используя гранаты, выданные им в начале пути. Когда началась война они маршировали вперёд в моторизованных колонах с развивающимися флагами, а сейчас возвращались в лохмотьях, агонизируя на дорогах. Кёго не мог отвести свой взгляд от этой человеческой трагедии.
Внезапно его осенило, что у всех этих людей есть в Японии родители, жёны и дети. У того, кто покончил с собой прошлой ночью, тоже был кто-то там, дома. Такие мысли пронеслись у него в голове, как бы принесённые ветром через открытое окно автомобиля. Но эти мысли быстро исчезли при виде этих людей, выглядевших как отрепье, до которого нельзя дотронуться руками.
Несчастные люди, ужасно несчастные. И их родина была так далеко. Слуга Е рассказал Кёго, что перед Сингапуром был создан следственный центр с тремя тентами — чёрным серым и белым. Явных военных преступников помещали в чёрный тент, а тех, в отношении которых были сомнения, в серый. И эти люди направлялись туда. Некоторые из них были владельцами овощных лавок, другие — служащими фирм. Они жили своей маленькой мирной жизнью, большинство из них не хотело идти на войну, но подгоняемые чувством долга и опасениями, что подумают и скажут о них соседи, они уходили из дома, приняв мужественный вид, насколько каждый мог. До тех пор, пока страна не позвала их, они жили спокойно в своих маленьких гнёздышках, и им никогда не приходило в голову, что придётся расстаться со своими жёнами и детьми.
Далеко сзади от основной массы отдельной группой ковыляли раненые, многие на костылях, движения которых напоминали какой-то странный танец. Кёго с трудом сдержал рыдания. Один из раненых, ещё совсем молодой человек, взглянул на машину, что-то закричал и затем засмеялся, широко открыв рот. В этот раз Кёго был вынужден закрыть глаза.
Когда он открыл их вновь, ярко освещённая солнцем дорога была наконец пуста. Ряды пальмовых деревьев окаймляли её с двух сторон, за которыми тянулись бесконечные китайские посёлки. Были видны индийские коровы и играющие маленькие дети. Зелёные плоды папайи свисали с деревьев.
— Соль — не грязная.
Кёго вспомнил грязный ранец, висевший на дереве. Это был подарок от солдат, которых он видел, тем, кто вслед за ними придёт в этот лес по обожжённой солнцем дороге, полностью измождёнными. Они были безразличны к смерти своего товарища, но могли сочувствовать страданиям тем, кто был ещё жив.
Е выехал на улицу Селембанг, где размещалось местное правительство. На полу зданий, относящихся к рынку, громоздились кучи бананов. На поле для хоккея шла игра, и зрители окружили его плотным кольцом. Всё это выглядело очень красиво, как на картинке — игроки в разноцветных рубашках и шортах, бегающие по ярко-зелёной траве. Перед полем дерево Феникс раскинуло свои могучие, густо покрытые листьями ветви.
Е настоятельно рекомендовал Кёго посмотреть большую пещеру Бату, и она стоила этого. Это была огромная сталактитовая пещера, светлая и очень широкая, скорее напоминающая не пещеру, а зал большого храма.
