Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню
– А теперь, господин адъютант, – заговорил Лоу, – не пора ли нам осмотреть место происшествия и поискать, не укажет ли что-нибудь на виновника?
Были найдены втоптанный в грязь и кровь билет с плохо различимой надписью и треуголка Стерка; в полях и тулье зияла дыра от удара каким-то тупым предметом. Шпагу Стерк не вынимал – ее нашли в ножнах у него на боку.
– Смотрите! Здесь след, – воскликнул Лоу, – не двигайтесь!
Это была важная находка. Они скололи вместе два письма, и Тул хирургическими ножницами вырезал точный контур отпечатка. Потом они с Лоу очень тщательно перерисовали карандашом ясно различимые следы крупных гвоздей и то ли шва, то ли трещины на каблуке.
Таких отпечатков имелось немало. Их заметили на слегка наклонном участке, где почва была мягкой. Нашли их и в двух других местах, на подъеме к роковым зарослям – если идти от склада боеприпасов. На протяжении еще двадцати ярдов отпечатки виднелись слабо, затем опять сделались очень четкими; здесь проходила канава – обладатель следов ее перепрыгнул и завернул к стене парка и к Чейплизодской дороге, по-прежнему держась, однако, ближе к Дублину.
В лощине у стены парка снова появились четкие отпечатки; было очевидно, что кто-то перелез здесь через стену: на поверхности виднелись следы грязи, наверху была содрана штукатурка, а в грязи валялся пучок травы, оставленный подошвой. В этом месте тот, кого они искали, перебрался на другую сторону.
Они поступили так же, поискали на дороге, но знакомых отпечатков не обнаружили и свернули на узкую полосу побережья; вблизи ворот парка имелось углубление, и там, в мягкой глине, нашелся новый след, который привел к берегу; здесь злодей, судя по всему, остановился – на площади размером с большой лист писчей бумаги дерн был весь истоптан; можно было предположить, что некоторое время преступник пребывал у самой воды, поворачиваясь и переминаясь с ноги на ногу, словно ему невтерпеж было стоять неподвижно.
На этом пятачке след обрывался, но тут же вплотную проходила лошадиная тропа, посыпанная гравием, – такие устраивали военные, чтобы водить лошадей на водопой. Преступник мог по этой тропе выйти на городские улицы или же – так предположил Лоу – водным путем добраться до одного из воровских притонов на задворках улиц Уотлинг или Сент-Джеймс. Итак, Лоу, в котором во время погони за вором или убийцей просыпался Нимрод, поскакал кружным путем на противоположный берег, но прежде сказал Тулу, что обратится с просьбой осмотреть пациента (или труп – смотря как обернутся дела) к великому доктору Пеллу, – сам Тул не желал навязывать миссис Стерк свои услуги.
А тем временем доктора Стерка, похожего на безвкусно наряженное мрачное изваяние, несли вверх по его собственной лестнице; бедная жена сотрясалась от рыданий на лестничной площадке, вокруг обменивались приглушенными восклицаниями горничные, пораженные ужасом дети в немом изумлении смотрели через перила; наконец Стерка уложили в кровать, где ему предстояло отныне покоиться без сна.
Глава LIV
Мисс Магнолия Макнамара и доктор Тул независимо друг от друга совершают поступки, достойные добрых самаритян, а великий доктор Пелл взбирается по лестнице дома у кладбища
Итак, с пульсом или без пульса, мертвого или живого, доктора Стерка водворили в его постель.
Бедная маленькая тихоня и трусиха миссис Стерк, можно сказать, впала в исступление у ложа супруга.
– О! Мой Барни… мой Барни… славный мой Барни! – рыдала она. – Его нет больше… он не заговорит никогда. Как вы думаете, он слышит что-нибудь? О Барни, дорогой мой… Барни, это твоя бедная маленькая Летти… о… Барни, дорогой, ты слышишь? Это я, твоя бедная дурочка Летти.
Все то же суровое лицо и уши, глухие как камень. Ни ответа, ни признаков жизни.
И миссис Стерк послала к доктору Тулу со слезной мольбой явиться, что доктор весьма любезно и сделал, – собственно говоря, в ожидании этого вызова он не выходил из дверей своего жилища. Он с большой сердечностью пожал миссис Стерк руку, в ответ на ее горестное обращение «преисполнился» и заверил, что отчаиваться рано.
На сей раз он объявил положительно, что Стерк еще жив.
– Да, дорогая мадам, как и мы с вами. Ошибки быть не может.
Когда больного поместили в теплую постель, признаки жизни стали проявляться все более убедительно. Однако – и Тул это понимал – пациент находился в коме, и доктор не надеялся, что он очнется.
А несчастная, бледная как мел миссис Стерк, которая, пока Тул думал, не сводила умоляющих глаз с его румяного лица, разразилась потоком слез и принялась призывать на его голову благословение Небес.
– Он поправится… что-то мне об этом говорит. О мой Барни… дорогой… ты поправишься… поправишься.
– Пока есть жизнь… знаете ли… дорогая мэм. – Тул старался проявить максимум такта. – Но вот… знаете… голова пострадала очень серьезно; а мозг, сами знаете… центральный орган… весьма… весьма… Но, как я уже сказал, пока есть жизнь, есть и надежда.
– Он сильный… с болезнями справляется шутя; у него столько мужества.
– Тем лучше, мэм.
– И я вот что думаю: если уж он не умер сразу и проявил такую удивительную выносливость, – о мой дорогой! – то он поправится.
– Как же, как же, мэм, бывают поразительные случаи выздоровления.
– Знаете, он уже пошел на поправку, и мне-то известно, как он умеет справляться с болезнью – просто на удивление, и, с тех пор как его уложили в постель, ему стало намного лучше. Теперь я уже различаю, как он дышит, а ведь это добрый знак; и Господь милостив… а то… все наши бедные детки… что
