Портрет леди - Генри Джеймс
Девушка рассказала мадам Мерль о просьбе мистера Озмонда навестить его дочь, но ни словом не обмолвилась о том, что он признался ей в любви.
– Какое совпадение! – воскликнула мадам Мерль. – Я и сама думала об этом. Было бы очень мило повидать девочку перед моим отъездом.
– Тогда мы можем поехать вместе, – предложила Изабелла без особого энтузиазма. Ей хотелось совершить поездку к Пэнси в одиночестве – так, ей представлялось, будет лучше. Однако из уважения к мадам Мерль она приготовилась пожертвовать своей непонятной сентиментальностью.
Ее подруга задумалась; как обычно, на лице ее играла неопределенная улыбка.
– Да нет, пожалуй, не стоит ехать вдвоем, – наконец отозвалась она. – У каждой из нас перед отъездом так много дел.
– Очень хорошо. Я легко могу съездить одна.
– Это-то меня и тревожит… Вы поедете одна в дом закоренелого холостяка, и к тому же красавца. Он был женат… но так давно!
Изабелла удивленно взглянула на мадам Мерль.
– Если мистер Озмонд в отъезде, какое это имеет значение?
– Но они же не знают, что он в отъезде.
– Они? О ком вы говорите?
– Обо всех. Впрочем, возможно, это действительно не имеет значения.
– Но ведь вы собирались туда – а почему мне нельзя? – спросила Изабелла.
– Потому что я старая перечница, а вы прекрасная молодая девушка.
– Но ведь я обещала!
– Как много вы думаете о своих обещаниях! – слегка поддразнивая, насмешливо произнесла мадам Мерль.
– Да, я отношусь серьезно к своим обещаниям. Вас это удивляет?
– Вы правы, – внятно произнесла мадам Мерль. – Я вижу, вы и вправду добры к девочке.
– Мне хочется этого всей душой.
– Тогда поезжайте к ней. Вряд ли кто-нибудь разузнает. Скажите ей, что если бы вы не приехали к ней, то приехала бы я… а впрочем, – добавила мадам Мерль, – не говорите ничего. Ей все равно.
Пока Изабелла ехала в открытом экипаже по очаровательно извилистой дороге, ведущей вверх на холм к дому мистера Озмонда, она размышляла над тем, что имела в виду мадам Мерль под словами «вряд ли кто-нибудь разузнает». Эта леди, которую мало в чем можно было упрекнуть, редко, с большими временными интервалами, все же бросала двусмысленные замечания, брала фальшивую ноту. Какое дело было Изабелле Арчер до пошлых суждений окружающих? Неужели мадам Мерль предполагала, что она была способна делать что-то тайком? Конечно, нет. Вероятно, мадам Мерль имела в виду что-то еще, что-то, что в спешке перед отъездом некогда было объяснять. Изабелла решила, что еще вернется к этому – в подобных вещах она предпочитала иметь полную ясность. Войдя в гостиную мистера Озмонда, девушка услышала, как Пэнси бренчала на пианино в соседней комнате. Девочка «упражнялась», и Изабелле понравилось, что она честно выполняла свои задания. Наконец, Пэнси вышла в гостиную, оглаживая на себе платье, и все вокруг точно осветилось. Изабелла посидела с ней полчаса, и девочка развлекала ее разговорами, как настоящая маленькая леди, – не болтая, а именно беседуя, проявляя такой же живой интерес к делам гостьи, какой та проявляла к ее делам. Изабелла дивилась на девочку – как я уже говорил, она никогда еще не видела такого ребенка. Как Пэнси была образованна, отмечала наша героиня, как воспитанна! И в то же время как просто, как естественно, как невинно она вела себя! Изабеллу занимали психологические проблемы, и она размышляла – а была ли Пэнси так уж простодушна? Уж не была ли детская безмятежность совершенным самообладанием? Может, девочка вела себя так, чтобы доставить удовольствие гостье отца? Или это было истинное проявление непорочной натуры?
То недолгое время, которое Изабелла провела в прекрасных пустынных сумрачных комнатах мистера Озмонда – окна были занавешены, чтобы уберечься от жары, но тут и там сквозь щели пробивался солнечный свет, выхватывая лучами потускневшую позолоту в густом полумраке, – и разговор с дочерью хозяина дома исчерпывающе ответили на эти вопросы. Пэнси и вправду была чистым листом бумаги, нетронутой поверхностью исключительной белизны – какое-либо кокетство было ей абсолютно чуждо. Она не была умна – но чувства ее были прекрасны и утонченны. Ее окружала аура какой-то нежной беззащитности – она легко могла стать жертвой судьбы. В нужную минуту у нее могло не оказаться ни воли, ни силы сопротивляться, ни сознания своего права постоять за себя. Ее легко будет ввести в заблуждение, легко сломить. Вся ее сила заключалась в умении крепко держаться за кого-то. Она неотступно сопровождала Изабеллу, которая попросила снова показать ей другие комнаты, и несколько раз высказала свое мнение по поводу того или иного произведения искусства. Девочка говорила о своих планах, стремлениях, намерениях ее отца. Она вовсе не была эгоцентриком – просто считала, что ее гостья ждет именно этого.
– Пожалуйста, скажите мне, – произнесла девочка, – а папа в Риме навестил мадам Катрин? Он хотел съездить к ней, если у него будет время. Но, может быть, ему было некогда. Папа любит, когда у него много времени. Он хотел поговорить о моем образовании; знаете, оно еще не закончено. Я не могу себе представить, чему еще они могут научить меня, но, похоже, мое образование далеко от совершенства. Однажды папа сказал мне, что доучит меня сам, поскольку преподаватели старших классов в монастыре очень дорогие. Мой папа не богат, и мне было бы очень жаль, если бы на меня тратилось много денег, потому что, мне кажется, я того не стою. Я не очень быстро схватываю, и у меня плохая память. Когда мне рассказывают, особенно что-нибудь приятное, я запоминаю, а то, что написано в книгах, – нет. Мою лучшую подругу увезли из монастыря, когда ей было четырнадцать лет. Они хотели – как это сказать по-английски? – «сделать ей приданое». Надеюсь, я правильно выразилась – так говорят по-английски? То есть я хотела сказать, что ее родители решили накопить денег и выдать дочку замуж. Не знаю, хочет ли папа накопить денег, чтобы выдать меня замуж. Это так дорого стоит! – Пэнси вздохнула. – Думаю, папа
