Возраст зрелости - Жан-Поль Сартр

Матье схватил ее за руки и потряс, как сливу, а она, смеясь, все кричала:

— Он меня не знает!

— Заткнитесь! — грубо крикнул Матье.

Лола успокоилась и в первый раз, казалось, его увидела.

— Валяйте!

— Лола, — спросил Матье, — вы действительно заявили на Бориса в полицию?

— Да. Что вы хотите мне сказать?

— Деньги украл я! — выпалил Матье.

Лола безучастно смотрела на него. Он вынужден был повторить:

— Это я украл у вас пять тысяч франков.

— А! — сказала она. — Вы! Она пожала плечами:

— Но хозяйка его видела.

— Как она могла его видеть, если это был я?

— Она его видела, — огрызнулась Лола. — Он тайком поднялся ко мне в семь часов. Она его пропустила, потому что я ее об этом попросила. Я его ждала весь день, а через десять минут, как я вышла, он проник в номер. Должно быть, он следил за мной из-за угла и поднялся, увидев, как я ушла.

Она говорила тускло и быстро, голос ее выражал несокрушимую уверенность. «Можно подумать, что она сама себя в этом уверяет», — обескураженно подумал Матье. Он сказал:

— Послушайте, в котором часу вы вернулись к себе?

— Первый раз? В восемь.

— Так вот, деньги были еще в сундучке.

— А я вам говорю, что Борис был в номере в семь.

— Может, и был, наверное, он пришел повидать вас. Но вы ведь не заглядывали в сундучок?

— Заглядывала.

— В восемь часов?

— Да.

— Лола, будьте откровенны, — сказал Матье. — Я же знаю, что не заглядывали. Я это точно знаю. В восемь часов ключ был у меня, и вы не могли открыть сундучок. Даже если вы обнаружили пропажу в восемь, то, по-вашему, выходит, что вы ждали полуночи, чтобы прийти ко мне? В восемь часов вы спокойно загримировались, надели красивое черное платье и отправились в «Суматру». Не так ли?

Лола настороженно на него поглядела.

— Хозяйка его видела.

— Да. Но в сундучок-то не заглянули. В восемь часов деньги еще были там. Я пришел в десять и взял их. У конторки была старуха консьержка, она меня видела и может это подтвердить. Вы заметили пропажу только в полночь.

— Да, — устало сказала Лола. — В полночь. Но это не имеет значения. В «Суматре» мне стало дурно, и я вернулась. Я легла в постель и взяла сундучок. Там были… там были письма, которые я хотела перечитать.

Матье подумал: «И правда, письма. Почему она хочет скрыть, что их у нее украли?» Они помолчали; время от времени Лола раскачивалась взад-вперед, как человек, спящий стоя. Наконец она будто очнулась.

— Так это вы меня обокрали?

— Я.

Она коротко засмеялась.

— Приберегите вашу трепотню до суда, раз уж вам угодно схлопотать полгода вместо него.

— Полноте, Лола, какой интерес мне рисковать свободой ради Бориса?

Она скривила рот.

— Откуда я знаю, как вы его там обрабатываете?

— Но это же глупо! Послушайте, клянусь вам, это я: сундучок был у окна, под чемоданом. Я взял деньги и оставил ключ в замке.

Губы Лолы дрожали, она нервно мяла сумочку.

— Вы все сказали, что хотели? Тогда позвольте мне уйти.

Она собиралась пройти к двери, но Матье остановил ее:

— Лола, вы н е х о т и т е дать себя переубедить.

Лола плечом оттолкнула его.

— Разве вы не видите, в каком я состоянии? За кого вы меня принимаете, думаете, я поверю вашим сказкам? «Сундучок был под чемоданом, у окна», — повторила она, передразнивая Матье. — Борис здесь был, неужели вы думаете, что я этого не знаю? Вы договорились, что сказать этой старухе Лоле. Пропустите меня! — грозно пророкотала она. — Пропустите!

Матье хотел взять ее за плечи, но Лола отскочила назад и попыталась открыть сумочку; Матье вырвал ее и бросил на диван.

— Хам! — выкрикнула Лола.

— Там серная кислота или револьвер? — улыбаясь, спросил Матье.

Лола задрожала всем телом. «Ну вот, — подумал Матье, — нервный срыв». Казалось, будто он видит зловещий и нелепый сон. Но ее нужно было убедить. Лола перестала дрожать. Она забилась в угол у окна и следила за ним сверкающими бессильной ненавистью глазами. Матье отвернулся: он не страшился ее ненависти, но на этом лице была такая нечеловеческая мука, что он был потрясен.

— Сегодня утром я был у вас в номере, — настойчиво твердил он. — Я взял ключ в вашей сумочке. Когда вы проснулись, я собирался открыть сундучок. У меня не было времени положить ключ на место, это и навело меня на мысль вернуться вечером к вам в номер.

— Не трудитесь, — ледяным тоном процедила Лола, — я видела, как вы вошли сегодня утром. Когда я с вами заговорила, вы не дошли даже до кровати.

— Я в первый раз зашел… — Лола усмехнулась, и он нехотя добавил: —…из-за писем.

Она его как будто не слышала: совершенно бесполезно было говорить ей о письмах, она могла думать только о деньгах, ей необходимо о них думать, чтобы разжечь в себе ярость, это последнее прибежище. Наконец она едко сказала:

— Все дело в том, что вчера вечером Борис попросил у меня именно пять тысяч франков, понимаете? Кстати, из-за этого мы и поссорились.

Матье почувствовал свое бессилие: было очевидно, что виновным мог быть только Борис. «Я должен был это предвидеть», — удрученно подумал Матье.

— Не утруждайте себя, — со злой улыбкой сказала Лола. — Я с ним все равно разделаюсь! Если вам удастся заговорить зубы судье, я с ним разделаюсь по-другому, вот и все.

Матье поглядел на сумочку, лежавшую на диване. Лола тоже поглядела на нее.

— Он просил деньги для меня, — признался Матье.

— Да. А книгу он днем тоже для вас украл? Он похвастался этим, когда мы танцевали.

Она резко остановилась и вдруг с угрожающим спокойствием заключила:

— Впрочем, ладно! Так это вы меня обокрали?

— Да, я.

— Что ж, верните мне деньги.

Матье озадаченно молчал. Лола добавила с торжествующей иронией:

— Верните мне их сейчас же, и я заберу свое заявление.

Матье не ответил. Лола заключила:

— Хватит. Я все поняла.

Она взяла сумочку, и он не попытался ей помешать.

— А это ведь тоже не доказательство, если бы они у меня и были, — с усилием сказал он. — Борис мог бы мне их передать.

— Я у вас не об этом спрашиваю. Я просто прошу их мне вернуть.

— У меня их нет.

— Вот как? В десять вы меня обокрали, а в полночь у вас уже ничего нет? Очень мило.

— Я отдал деньги.

— Кому?

— Этого я вам не скажу. Он быстро добавил:

— Но не Борису.