Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом
Крайнее изумление выразилось на лице представителя местной власти.
-- Как! так это тот самый молодой человек, который сидит теперь в остроге по фабричному делу? -- быстро спросил он, нахмурясь.
-- Точно так, ваше превосходительство.
-- Признаюсь, любезный Соснин, ты застаешь своего должника врасплох: я никак не ожидал от тебя услышать об этом господине и не знаю, буду ли в состоянии удовлетворить твою просьбу. Но в каком же смысле ты просишь, чтоб я избавил тебя от него? Мне кажется, это теперь уж и без меня сделано.
-- Прикажите ему, ваше превосходительство, немедленно выехать отсюда; прикажите обязать его к тому хоть подпиской...-- начал было Алексей Петрович.
-- Но это невозможно, любезный Соснин! -- нетерпеливо перебил его генерал,-- человек находится под следствием, замешан в таком... неприятном деле,-- я не могу ничего тут сделать... не имею права; уверен, наконец, что ты и сам согласишься с этим и не будешь больше просить меня о невозможном.
-- Нет, стану просить: для вашего превосходительства все возможно,-- смело возразил Алексей Петрович.
Представитель местной власти и нахмурился и улыбнулся в одно время.
-- Ты ошибаешься, любезный Соснин: ведь я же не бог, помилуй!-- заметил он старику, сделав мимо него три-четыре шага по зале.
-- Да и я прошу ваше превосходительство не об небесных планетах,-- все так же смело отозвался Алексей Петрович.
-- Да, но теперь уже оказывается, что ты просишь не о том, чтобы тебя избавить от племянника, а напротив, чтоб его избавить от острога. Не спорю, очень может быть, что он и... прекрасный молодой человек; может быть-с, может быть-с...
Лукавое выражение пробежало по лицу Соснина.
-- Ка-а-кой, ваше превосходительство, прекрасный! Просто -- юбочный ветрогон,--отрекомендовал он племянника,-- и в фабрику-то за юбкой же погнался... Вот и пускай узнает теперь, сколько полотнищ смотрительше острога на платье идет!.. Кабы точно прекрасным-то был, ваше превосходительство и без меня бы знали: орлиному глазу воронья слепота не указ...
Генерал самодовольно улыбнулся.
-- Что же, в таком случае, побуждает тебя так настойчиво просить за него? -- спросил он, как бы отступая немного от своего первоначального, решительного отказа.
-- Мать и отец, ваше превосходительство: совсем извелись старики; да и мне не легче: куда в городе ни сунешься -- все тебе вот в эти заслонки смотрят,-- пальцем указал Соснин попеременно на оба глаза,-- точно как манчжуры на Сунгари, когда бывало, фазана у них на обед вашему превосходительству сфуражишь...
Представитель местной власти опять улыбнулся, очень снисходительно на этот раз.
-- Лакомое блюдо, не правда ли? --сказал он, расстегивая нижнюю пуговицу у сюртука,-- особенно после того, как верст сорок в день сделаешь верхом; я уж давно не едал ничего с таким аппетитом. А ведь порядочно, Соснин, перепало их на нашу долю с тобой?
-- Фазанов-то, ваше превосходительство? Было-таки этого добра.
Генерал, очевидно, хотел снова улыбнуться, но вдруг, вместо улыбки, лицо его приняло строгое, официальное выражение.
-- Очень жаль, что ничего не могу сделать для тебя в настоящую минуту,-- проговорил он тем безразличным тоном, каким обыкновенно начальственные лица кончают аудиенцию.-- Разумеется, я сделаю все, чтоб облегчить дальнейшую участь твоего племянника, если он окажется виноватым. Рад все-таки, что мы повидались...
И его превосходительство, дружелюбно раскланявшись со стариком, хотел было удалиться.
-- Ваше превосходительство! -- порывисто остановил его Соснин,-- первая и последняя моя просьба!..
В голосе Алексея Петровича послышалась не то усиленная мольба, не то злая ирония.
-- Не могу, право, не могу, любезный Соснин! -- повторил генерал, на минуту обернувшись к нему, и поспешно проскользнул к себе в кабинет.
После такого категорического ответа Алексею Петровичу, казалось бы, оставалось только уйти. Но Соснин спокойно остался на месте, пристально наблюдая за кабинетной дверью: в своих долгих странствиях он не раз имел случай изучать его превосходительство в обыденной более чем домашней обстановке и хорошо знал его характер и привычки. Действительно, минут через десять генерал опять показался в зале, как бы переходя через эту комнату в другую.
-- А! ты еще здесь? -- несколько притворно удивился он, направляясь мимо старика.
-- Ваше превосходительство! -- сказал Соснин, следуя за ним по пятам,-- в походах я неоднократно наблюдал, что когда солнышко выйдет как будто хмурое, а потом прояснит вдруг -- после того долго хорошая погода стоит. Вот и я жду, не пошлет ли мне, старику, ведра наше красное солнышко...
-- Не могу... ничего не могу сделать, любезный Соснин! -- остановясь среди залы, еще раз повторил генерал, но уже гораздо мягче прежнего, и улыбнулся, приятно польщенный тонким сравнением Алексея Петровича.
Соснин между тем степенно приосанился и вдруг ни с того ни с сего снял у себя с шеи медаль.
-- Ваше превосходительство! -- как-то торжественно сказал он, поднося ее на ладони генералу, прежде чем тот мог опомниться от удивления при виде такого неожиданного поступка,-- вы знаете, сколько моей крови ухлопано на эту золотую штуку... Поменяемтесь, ваше превосходительство... на племянника!
Генерал весь покраснел от удивления и гнева.
-- Это... непростительная дерзость, Соснин! -- жестоко вспылил он.-- Как ты смеешь обращаться ко мне с подобной выходкой?!. Другому, а не тебе... я ничего подобного не простил бы! -- слышь? Стыдись, братец!!.
И его превосходительство тотчас же исчез из залы опять в свой кабинет.
Прошло по крайней мере еще минут десять после того, как удалился генерал, а Соснин все оставался спокойно на прежнем месте, все держал на ладони снятую медаль. Какой-то молоденький адъютант раза два прошел мимо старика в кабинет и обратно, каждый раз с большим любопытством поглядывая на такого небывало терпеливого или, лучше сказать, смело-неотвязчивого просителя.
-- Генерал просит вас к себе в кабинет,-- сказал ему, наконец, адъютант, выходя оттуда уже в третий раз.
Представитель местной власти нетерпеливо расхаживал большими шагами взад и вперед, когда Алексей Петрович снова предстал перед ним.
-- Чего же ты ждешь еще, Соснин? -- несколько раздражительно обратился он к старику.-- Ведь ты требуешь от меня невозможного!
-- Прощения прошу у вашего превосходительства, что докучаю,-- извинился Алексей Петрович и открыто положил на письменный стол генерала свою медаль.-- Из ваших собственных рук я ее получил,-- в те же руки и сдать должен; за этим только и дожидался. Счастливо оставаться, ваше превосходительство!
-- Постой! -- быстро остановил его генерал, зашагав еще сильнее.-- Полно тебе дурачиться, старик!..-- взволнованно проговорил он через минуту, подходя к столу, и, взяв оттуда медаль, собственноручно надел ее на Алексея Петровича.-- Н-ну!.. я не злопамятен; хоть ты меня и оскорбил сегодня, но... так и быть, ради наших прежних счетов, погрешу против себя: племянник твой... завтра же будет дома. Доволен ты теперь мной? Помирились?
Соснин чуть не до земли отвесил ему поклон.
-- Ваше превосходительство отпустили мне крупы на кашу,-- сказал он с чисто сибирской находчивостью,-- так уж, верно, не постоите за маслицем...
-- Что еще такое? -- быстро и недовольно осведомился генерал.-- Ты сегодня невыносим, Соснин!
-- Прикажите, ваше превосходительство, обязать племянника подпиской, чтоб он через неделю же выехал отсюда, а по сие время -- никуда бы в городе носа не совал; да нельзя ли, ваше превосходительство, когда выпустят его, не разглашать о том до отъезда...
-- Ты, я вижу, все прежний большой чудак, Соснин,-- весело отозвался генерал, убедись, что новая просьба Алексея Петровича не заслуживает названия даже и "маслица" в сравнении с "крупой".-- Не знаю, для чего тебе все это нужно, но... и это будет исполнено. С богом, с богом, любезный Соснин! Рад, что угодил тебе... Прощай! -- скороговоркой ответил он на еще более низкий поклон хитрого старика.
Выходя из генеральского кабинета, Соснин чувствовал себя вполне удовлетворенным за многие годы своего справедливого раздражения. У подъезда Алексей Петрович встретил каких-то двух извозчиков, вынул из кармана бумажный рубль и, подавая его одному из них, который был помоложе, разразился следующим, крепко озадачившим юного парня, воззванием:
-- Хочешь ты, материн сын, этот целкач заработать? На! возьми его в зубы. Только смотри! вали же ты меня так, чтоб у черта, глядя на нас со стороны, бока затрещали!.. В острог пошел!
Но по мере того, как извозчик Соснина, желая оправдать оказанное ему последним доверие, все сильнее погонял свою нескладную лошаденку, а лихой седок все ближе подвигался к цели поездки,-- мысли Алексея Петровича постепенно остывали, утрачивая свою первоначальную энергию, и обычная суровость прокрадывалась понемногу на озабоченное лицо старика. К острогу он подъехал уже совершенно пасмурным и недовольным, то есть таким, каков был всегда.
