Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023] - Элизабет Гаскелл
— Да, — слегка улыбаясь, ответила Молли. — Я очень люблю ее, и, по-моему, с каждым днем, что я ее знаю, она нравится мне все больше. Но как скоро вы разглядели ее достоинства!
— Разве я говорил о «достоинствах»? — спросил он, краснея, но задавая вопрос со всей серьезностью. — Однако, я думаю, такое лицо не может обмануть. И миссис Гибсон кажется очень дружелюбной — она пригласила нас с Осборном на обед в пятницу.
«Горькое пиво», — вспомнилось Молли, но вслух спросила:
— А вы приедете?
— Конечно я приеду, если только не понадоблюсь отцу, и я дал миссис Гибсон условное обещание за Осборна. Так что я снова всех вас увижу очень скоро. А сейчас мне пора. У меня через полчаса назначена встреча в семи милях отсюда. Желаю вам удачи с вашим цветником, Молли.
Глава 22
Тревоги старого сквайра
Дела в Холле обстояли даже хуже, чем Роджер дал понять Молли. Кроме того, по большей части неблагополучие там проистекало из, как принято выражаться, «такой уж манеры», что само по себе не поддается ни описанию, ни определению. Как бы тиха и бездеятельна ни казалась всегда миссис Хэмли, она была правящим духом этого дома. Все распоряжения прислуге, вплоть до мельчайших подробностей, поступали из ее гостиной или с дивана, на котором она лежала. Дети всегда знали, где ее найти, а найти ее — означало найти любовь и сочувствие. Муж, который часто бывал встревожен или сердит по тому или иному поводу, неизменно шел к ней, где бывал успокоен и направлен на путь истинный. Он ощущал на себе ее благотворное влияние и в ее присутствии был в мире с самим собой, совсем как ребенок, которому легко рядом с тем, кто с ним одновременно тверд и ласков. Но краеугольный камень семейного свода исчез, и камни стали раскатываться в разные стороны. Всегда печально наблюдать, как скорбь портит характер скорбящих. Однако эта перемена чаще всего бывает лишь временной или внешней: суждения, высказываемые по поводу того, как люди переносят утрату тех, кого любили, как правило, даже более жестоки и несправедливы, чем прочие человеческие суждения. К примеру, невнимательному наблюдателю показалось бы, что сквайр после смерти жены сделался более капризным и придирчивым, более несдержанным и властным. А правда заключалась в том, что именно в это время возникло множество тревожащих его обстоятельств и несколько таких, которые принесли ему горькое разочарование, а ее с ним больше не было — той, к кому он обычно шел с тяжестью на сердце за тихим бальзамом ее ласковых слов, когда эта тяжесть была особенно невыносима; и теперь часто, видя, как действует его яростное поведение на других людей, он готов был выкрикнуть, обращаясь к их жалости, а не их гневу и обиде: «Будьте милосердны — я так несчастен!» Как часто здравый смысл изменяет тем, кто неправильно распорядился своей скорбью, — как вот грешники неправильно распоряжаются молитвой! И когда сквайр видел, что слуги привыкают бояться его, а его первенец — избегать его общества, он не винил их за это. Он знал, что становится домашним тираном; казалось, что все обстоятельства в сговоре против него И что он бессилен бороться с ними, — иначе почему и в доме, и вне дома все идет не так, как надо, именно сейчас, когда все, что он смог сделать, если бы дела шли благополучно, — это смириться (с очень ненадежной покорностью) с потерей жены. Но именно тогда, когда ему нужны были наличные деньги, чтобы умиротворить кредиторов Осборна, год оказался необычайно урожайным, и цены на зерно упали до самого низкого уровня за много лет. Сквайр сразу после женитьбы застраховал свою жизнь на довольно крупную сумму. Это было сделано для жены на случай, если она переживет его, и для младших детей. Представителем этих интересов был сейчас только Роджер, но сквайр не захотел терять страховку, прекратив ежегодные платежи. Он не стал бы, даже если бы мог, продавать какую бы то ни было часть поместья, унаследованного от отца; кроме того, это было строго заповедное имущество. Порой он думал, каким мудрым шагом было бы, сделайся это возможным, продать часть его и на полученные деньги провести осушение и мелиорацию оставшихся земель. И наконец, когда он узнал от одного соседа, что правительство готово предложить некоторые ссуды на осушение земель и прочие работы под очень небольшой процент при условии, что работы будут проведены и деньги возвращены в установленный срок, жена стала побуждать его воспользоваться предлагаемым займом. Но теперь, когда ее не стало и уже некому было поддерживать, ободрять его и проявлять интерес к тому, как продвигаются работы, он сам охладел к ним, и ему уже не доставляло удовольствия выезжать на своем выносливом чалом кобе и, прочно сидя в седле, наблюдать, как трудятся работники на топкой, поросшей камышом земле, и время от времени беседовать с ними на их крепком и выразительном деревенском наречии. Однако плохо ли, хорошо ли они работали, но проценты правительству надо было выплачивать. Затем, этой зимой сквозь заснеженную крышу Хэмли-Холла протекла талая вода, и после осмотра оказалось, что совершенно необходима новая крыша. Люди, приезжавшие по поводу ссуд, выданных Осборну лондонским ростовщиком, пренебрежительно отозвались о строевом лесе в поместье: «Очень красивые деревья, лет пятьдесят тому назад, должно быть, были еще крепкими, но теперь уже тронуты гнилью. Их надо было прореживать, подрезать сучья. Что же здесь — лесничего не было? Они совсем не представляют той ценности, о которой говорил молодой мистер Хэмли». Эти замечания дошли до сведения сквайра. Он любил эти деревья, под которыми играл мальчиком, так, словно они были живыми существами; это касалось романтической стороны его натуры. Глядя же на них как на эквивалент некой денежной суммы, он сам оценивал их очень высоко и до сих пор просто никогда не слышал другого мнения на этот счет, которое могло бы уточнить его собственное суждение. Потому эти слова его сильно задели, хотя он сделал вид, что не поверил им, и попытался убедить в этом самого себя. Но в конечном счете
