Джордж Мур - Эстер Уотерс
— Приехали, — сказал он. — Ты что, не узнаешь этих мест?
Нет, она тотчас узнала это внушительное здание из красного кирпича с двумя флигелями, обнесенное высокой чугунной решеткой, вдоль которой рос унылый кустарник. Длинные прямые дорожки, безрадостные ряды подстриженных деревьев, где прогуливались или отдыхали, обессиленно присев на скамейку, исхудалые люди; они еще тогда, с юности, отчетливо врезались ей в память — эти терпеливые страдальцы, бродившие здесь, словно в собственном склепе. Она старалась угадать, кто они и могут ли еще поправиться, а затем, испуганная близостью смерти, спешила дальше по своим делам. Низкие деревянные, выкрашенные желтой краской ворота были все те же. Только она никогда раньше не видала, чтобы они были отворены, и столь же неожиданным показалось ей, что сад залит ярким солнцем и в нем полно посетителей. На клумбах цвели цветы, и деревья были красивы в своем осеннем уборе. Зелень листвы была уже чуть тронута багрянцем, и то тут, то там усталый лист, отделившись от ветки, падал на землю.
Уильям, знакомый с порядками больницы, кивнул привратнику и был пропущен внутрь без лишних вопросов. Миновав главный вход в центре здания, он направился к флигелю. Доктор разговаривал с каким-то молодым человеком, в котором Эстер узнала мистера Олдена. «Неужто и он тоже умирает от чахотки?» — промелькнуло у нее в уме, но его здоровый вид и жизнерадостный смех убедил ее в противном. Из здания вышла коренастая, тоже совсем здоровая с виду девушка; она вела за руку девочку лет двенадцати — тринадцати; смерть уже наложила свой отпечаток на это детское личико.
Мистер Олден остановил их и с обычной для него приветливостью и добротой выразил надежду, что здоровье девочки идет на поправку. Девушка отвечала, что ребенку стало лучше. Доктор попрощался с мистером Олденом и знаком предложил Уильяму и Эстер последовать за ним. Эстер хотелось поговорить с мистером Олденом, но он не заметил ее, и она направилась за своим мужем, который, продолжая разговаривать с доктором, вошел в подъезд и зашагал по длинному коридору. В конце коридора стояла группа девушек в пестрых ситцевых платьях. Глядя на эти веселые цветастые платья, Эстер приняла девушек за посетительниц, но негромкий сухой кашель оповестил ее о том, что и над ними витает смерть. Проходя дальше, она заметила скелетообразную фигуру в кресле на колесиках. Исхудалые руки покоились на коленях, в пальцах был зажат маленький носовой платочек. Алые пятна на белизне платка были ярче, чем цветы на ситце. Они свернули в другой коридор; навстречу им попалась сиделка — хорошенькая, в скромном черном платье и косынке; она подняла на молодого доктора полный обожания взгляд. Было ясно, что они влюблены друг в друга. Вечная, как мир, любовь торжествовала и в этом царстве смерти!
Эстер хотелось присутствовать при осмотре, но Уильям неожиданно заупрямился, заявил, что предпочитает остаться вдвоем с доктором, и Эстер возвратилась в сад. Она видела пациентов, отдыхавших под деревьями, и время от времени до нее отчетливо долетал негромкий кашель; этот кашель никогда не умолкал здесь надолго.
Мистер Олден еще не ушел, он стоял к ней спиной. Маленькая девочка, о здоровье которой он справлялся, сидела на скамейке под деревом; на руки у нее был надет толстый моток шерсти, и сопровождавшая ее девушка сматывала шерсть в клубок. Рядом с ними сидели еще две молоденькие женщины; все они улыбались и перешептывались, поглядывая на мистера Олдена. Им явно хотелось привлечь к себе его внимание, хотелось, чтобы он подошел и заговорил с ними. Это желание нравиться было столь естественным, что, тронутый их невинным кокетством, мистер Олден подошел к ним, и Эстер видела, что каждой из них хочется перемолвиться с ним словечком. Эстер тоже хотелось поговорить с ним, — ведь он был ее старинным знакомым. И она пошла по дорожке, решив нарочно пройти мимо него, когда повернет обратно. Мистер Олден по-прежнему стоял к ней спиной, а женщины были настолько углублены в беседу, что не замечали ничего вокруг себя. Одна из них была удивительно хороша собой. Белоснежная кожа, безупречный овал лица, большие голубые глаза, изящный небольшой носик с горбинкой и темные ресницы… Эстер услышала, как она сказала:
— Я бы чувствовала себя совсем хорошо, если бы не кашель. Он никак не проходит еще с… — кашель помешал ей договорить, и мистер Олден, словно бы не поняв, сказал:
— Да, да, уже с прошлой недели.
— С прошлой недели! — воскликнула бедняжка, — Он не проходит с рождества.
Она произнесла это с каким-то удивлением, и мистер Олден, у которого перехватило горло от жалости, с трудом заставил себя пробормотать, что эта прекрасная погода, вне всякого сомнения, поможет ей избавиться от кашля.
— Такая погода, — сказал он, — помогает не хуже, чем поездка в теплые края.
Другая молодая женщина, услышав это утверждение, возразила, что она уже ездила для поправки здоровья в Австралию, и принялась рассказывать о своем путешествии, но ее рассказ все время прерывался негромким покашливанием, еще более зловещим оттого, что он казался таким безобидным. Однако остальным хотелось слушать не ее, а мистера Олдена, — про поездку в Австралию они уже слышали не раз, и все нетерпеливо поглядели на подошедшую Эстер. Мистер Олден заметил это и обернулся.
— Кого я вижу? Эстер!
— Да, это я, сэр.
— Но у вас вполне здоровый вид. С вами все в порядке?
— Да, я здорова, сэр. У меня муж болеет.
Они сделали несколько шагов по дорожке.
— Ваш муж болен? Я очень огорчен.
— Он уже давно лечится на дому и все продолжает хворать. А сейчас его осматривает доктор.
— За кого же вы вышли замуж, Эстер?
— За Уильяма Лэтча, букмекера, сэр.
— Вы, Эстер, вышли замуж за букмекера? Чего только не бывает на свете! Помнится мне, вы были обручены с одним очень богобоязненным молодым человеком, приказчиком из писчебумажного магазина. Вы тогда работали у мисс Райс. Вы, вероятно, знаете, что она умерла.
— Нет, сэр, я не знала. Я ее почитай что два года не видела. У меня последнее время было очень много всяких неприятностей. Когда же она умерла, сэр?
— Месяца два назад. Так вы вышли замуж за букмекера? Мисс Райс что-то говорила мне про ваше замужество, но я не понял, что ваш супруг букмекер. Мне казалось, что он содержит пивную.
— Так оно и было, сэр. Но он принимал ставки на лошадей, и мы потеряли патент.
— Вы говорите, что его осматривает доктор? Он тяжело болен?
— Боюсь, что тяжело, сэр.
Они в молчании дошли до ворот.
— Здесь у меня всю душу переворачивает. Этот почти никогда не смолкающий тихий кашель. Вы слышали, с каким удивлением эта бедная женщина говорила о том, что кашель у нее не проходит с рождества?
— Слышала, сэр. Мне кажется, бедняжка долго не протянет.
— Но расскажите мне о вашем муже, Эстер, — с выражением искреннего сочувствия сказал мистер Олден. — Я один из здешних попечителей, и если ваш муж захочет лечь к нам в больницу, я надеюсь, вы дадите мне знать.
— Благодарю вас, сэр. Вы всегда были очень добры, но мне не обязательно беспокоить вас. Кое-кто из наших друзей уже рекомендовал сюда моего мужа, и теперь все зависит только от него — захочет он лечь или останется дома.
Мистер Олден поглядел на свои карманные часы и сказал:
— Я очень огорчен, что мы встретились с вами при столь печальных обстоятельствах, но все же я рад этой встрече. Верно, уже минуло лет семь или даже больше с тех пор, как вы покинули мисс Райс. Однако вы мало изменились, хороши по-прежнему.
— Полноте, сэр!
Мистер Олден рассмеялся, заметив ее смущение, и, выйдя на мостовую, помахал извозчику, совсем как в старые времена, когда он приходил проведать мисс Райс. Воспоминания тех дней нахлынули на Эстер. Как удивительно, что они встретились снова после стольких лет. Эстер охватило предчувствие, что теперь уже она видит его в последний раз… Как это глупо, как дурно думать о таких вещах, когда у нее умирает муж… Но она ничего не могла поделать с собой… Эта встреча всколыхнула в ее памяти так много, и все это прошло и никогда не возвратится… Но минуту спустя она уже смахнула с ресниц себялюбивую слезу и с открытой душой пошла разыскивать Уильяма.
— Что сказал доктор?
Она должна знать правду. Потерять Уильяма — значит потерять все. Нет, не все. У нее остается сын. Внезапно Эстер поняла, что главный смысл ее жизни — в сыне. Эти мысли одна за другой проносились у нее в голове, пока она ждала, что ответит Уильям на ее вопрос.
— Доктор сказал, что от левого легкого ничего не осталось и еще одну зиму в Англии я не перенесу. Сказал, что мне нужно поехать в Египет.
— В Египет? — переспросила Эстер. — А это очень далеко отсюда?
— Какое это имеет значение? Если в Англии я помру, значит, надо ехать туда, где не помру.
