Джордж Мур - Эстер Уотерс

Джордж Мур

Эстер Уотерс

Джордж Мур и его роман «Эстер Уотерс»

Джордж Мур ирландец — по национальной принадлежности и глубоким связям с духовной жизнью своей страны. В Ирландии он ирландский писатель и в истории ирландской литературы занимает видное место. В Англии он английский писатель ирландского происхождения и в истории английской литературы заметная фигура. Джордж Мур родился в Ирландии, в ней провел свое детство, к родным краям обращался в своем творчестве, деятельное участие принимал в развитии национальной ирландской культуры. Однако писал Джордж Мур, как и многие писатели-ирландцы, на английском языке.

Джордж Мур (1852–1933) родился в поместье Мур-Холл (графство Мейо), где у его отца, ирландца, впоследствии члена парламента, была скаковая конюшня. Кони и люди в седле постоянно мелькали у будущего писателя перед глазами. Он не только видел, как готовятся к скачкам и скачут на лошадях. Быт конюшни, пробные галопы и прикидки, увлеченные разговоры о скачках на языке жокеев составляли «волшебные впечатления» его беззаботной юности, ее волнующий и незабываемый аромат. И чуть было не составили его будущее: Мур мечтал стать жокеем. Ему, как и его герою из романа «Эстер Уотерс», «помешал рост». Неподходящий рост стал для него препоной, а пережитые впечатления «материалом» творчества.

Иная помеха для иной мечты возникла, когда после смерти отца, в самом начале семидесятых годов, восемнадцатилетний Джордж Мур, располагая материальным достатком, отправился в Париж. Он познакомился с Дега, Ренуаром, Мане, Сислеем, вращался в их среде. Эдуард Мане, с которым он был особенно близок, написал его портрет. Жизнь творческой среды захватила Мура. Казалось, все сошлось для того, чтобы Джордж Мур стал художником — желание, способность, склонность, навык, перед глазами живой пример и образец, яркая современная школа, благожелательность наставников; нет, не вышло, все было, кроме одного, — призвания, той силы, которая только и могла позволить творческой личности раскрыть себя, выразить свою сущность в области искусства, ставшего деятельностью совершенных профессионалов. Джордж Мур отказался от своего намерения стать художником, а пережитые впечатления, обретенный опыт послужили ему «материалом» для творчества и непосредственно отразились в книге «Современная живопись» (1906).

Джордж Мур умел сидеть в седле, он умел действовать кистью, он мог даже писать стихи и зачитывался поэтами. Готье и Бодлер, особенно Готье, вызывали в нем восторг, поэты-символисты Малларме и Верлен — восхищение. Джордж Мур попробовал стать поэтом. В 1878 году вышел сборник его стихов «Цветы страсти», напоминавший своим названием бодлеровские «Цветы зла»; спустя три года (в 1881 г.) появились «Языческие стихи». Это были стихи профессионального поэта, но слишком уж напоминавшие других поэтов, настоящих и значительных, и Джордж Мур отказался от своего намерения стать поэтом, а пережитые им чувства в волшебном мире поэзии и обретенный им опыт стихотворца послужили ему «материалом» для творчества и нашли отражение в книгах «Воспоминания о моей мертвой жизни», в «Признаниях», «Беседах на Эбюри-стрит» и других.

К началу восьмидесятых годов Джордж Мур еще не обрел себя, все сделанное им было легковесно, не могло поддерживать его имя на том уровне, до которого нисходит если не слава, то хотя бы известность. В 1882 году Мур покинул Париж и направился в Лондон, он поехал туда с намерением сказать в английской литературе новое слово, даже изменить ее направление, во всяком случае, высвободить ее из-под викторианской опеки нравственного пуризма и лицемерия. Он полагал, что вполне вооружен для этого, черпая свою уверенность в новых представлениях о задачах искусства и соотношении искусства и нравственности, обретенных им во Франции.

Поначалу Мур занялся в Лондоне журналистикой и не без бравады сообщал знакомым, что живет на Стрэнде в скромных условиях. Но бравада не могла скрыть глубокого огорчения, вызванного неудавшимися творческими пробами. Затеянная Муром дуэль со столичным аристократом имела своим поводом не оскорбленную честь, а раздраженное самолюбие и жажду решительным жестом обратить на свою персону внимание. Дуэль не состоялась и сохранилась в биографии писателя всего лишь как беглый штрих, однако не лишенный психологического значения и важный для полноты характеристики литературного портрета.

Какие бы переживания ни тревожили Мура, как бы далеко отвлеченные фантазии ни заносили его, к литературному труду он уже в то время относился как убежденный профессионал. Каждый день он садится за стол и пишет, пишет; личный опыт и распространенная практика создания литературы в столицах Европы свидетельствовали, что наступила эра неумолимого профессионализма в искусстве, требующего не только от литературного поденщика, но и от творческой личности повседневного, разностороннего и ломового труда.

Спустя год после приезда в Лондон Джордж Мур выпустил в свет свой первый роман «Современный любовник» (1883), вещь малосамостоятельную, в большей мере сколоченную, чем написанную пером. Опять-таки беглый, но характерный штрих: Мур усиленно и напористо тренирует перо на чужих образцах, вырабатывая собственную технику письма.

В муровском стиле соединились изысканность и простота. Мур будет ценить в слоге его выработанность, обдуманную отточенность выражения, изящество и легкость письма. О писателях, своих современниках, он часто судит по их манере изложения, по их чувству стиля, вполне и профессионально осознанному, ориентированному на строгий отбор и обработку словесного материала. Он будет подчеркивать свое превосходство писателя-профессионала, знатока и ценителя искусства слова, над многими собратьями по перу, со снобистской иронией посмеиваться над Томасом Гарди, уже в своей «Исповеди молодого человека» и еще более в «Беседах на Эбюри-стрит». Однако при всей очевидной, особенно в «Исповеди», свободе и даже простоте, впрочем, нередко обманчивой, муровского стиля в нем сказывается, и все более будет сказываться во многих его произведениях, недостаток органической естественности, той свободы и непринужденности выражения, о которой трудно судить, как она достигается, — она не поддается толкованию путем разложения текста на структурные элементы и приемлет лишь живой и остроумный о себе комментарий.

В «Современном любовнике» Джордж Мур взял за образец для подражания Бальзака. Моделью для героя ему послужил изображенный Бальзаком тип преуспевающей бездарности. Льюис Сеймур, герой романа «Современный любовник», не даровит и лишен творческого и нравственного стержня. Зато он напорист и хваток, и если ему не дано стать художником по призванию, он готов удовлетвориться ролью художника по положению. Он добивается своей цели — признания и материального благополучия, используя любовь богатой женщины. Таков, утверждает Мур, «современный любовник» и в то же время современный художник — заметный тип художника новейшего времени, художника по положению.

По словам Мура, автор «Человеческой комедии» оказал на него «огромное нравственное влияние». Однако в исходный момент влияние Золя было более значительным. Золя, говорил Мур, явился «моим началом», Золя вдохновил и направил его, указал ему путь. И до сих пор, характеризуя направление творчества Джорджа Мура, его ставят в связь с Эмилем Золя и относят к числу натуралистов. Если судить о Муре по его роману «Жена комедианта», второму по счету роману писателя, если всего Мура замкнуть в этом произведении 1885 года и повторять его похвальные отзывы об авторе «Экспериментального романа» и «Ругон-Маккаров», то нетрудно увидеть в нем приверженца и последователя Золя. «Жена комедианта» своего рода «экспериментальный роман» в духе Золя. И все же это не слепое подражание. Золя привлек Мура не одной манерой письма и не схемой «экспериментального романа». Он покорил и вдохновил его «идеей нового искусства». Суть этого воздействия можно почувствовать, вчитываясь в слова признания, высказанные Муром в «Исповеди молодого человека»: «Идея нового искусства, основанного на науке, противоположного искусству старого мира, основанного на воображении, искусства, могущего все объяснить и объять современную жизнь в ее полноте, в ее бесконечных ответвлениях, способного стать новым кредо новой цивилизации, поразила меня, и я онемел от восторга перед грандиозностью этой мысли и неимоверной высоты устремления».

Не только легкая возбудимость нервов и подъем вдохновения разожгли этот беспредельный энтузиазм молодого неофита, который в игре воображения возмечтал об искусстве, лишенном этой силы. Его неуемный восторг питала жажда самоутверждении и вдруг открывшаяся ослепительная перспектива. Он еще не писатель, но он хочет быть писателем, и не обычным, он хочет быть режиссером и героем новой литературы, по крайней мере на английской почве.