Портрет леди - Генри Джеймс
Ральф был закутан в абсолютную невозмутимость, которая болталась на нем, как одежда большего, чем надо, размера, но тем не менее он носил ее постоянно; он признавал компанию Озмонда вполне достойной и в любой момент был готов проявить гостеприимство – его аллергия на общество этого джентльмена ничем не проявлялась. Ральф не тешил себя иллюзиями, будто мистер Озмонд своими посещениями старался разбавить их отношения некоторой теплотой – он прекрасно понимал ситуацию. Гостя привлекала Изабелла, причем с полным на то основанием. Мистер Озмонд был весьма придирчивым человеком, любителем всего изысканного – и его, естественно, заинтересовала особа, которая вызывала всеобщее восхищение. Поэтому когда миссис Тачетт сказала сыну, что намерения зачастившего гостя ей совершенно ясны, Ральф согласился с ней. Его матери мистер Озмонд всегда нравился – он производил на нее впечатление настоящего джентльмена. Он никогда не был назойливым гостем и поэтому никогда не вызывал раздражения, а больше всего ее привлекало в нем то, что он явно мог обойтись без нее так же прекрасно, как она обходилась без него, – качество, которое миссис Тачетт всегда чрезвычайно ценила. Однако ее вовсе не устраивала мысль, что сей джентльмен, возможно, вознамерился жениться на ее племяннице. Такой союз для Изабеллы был бы просто невероятной глупостью! Можно ли было забыть, что ее племянница отказала пэру Англии? Для девушки, которой не подошел лорд Уорбартон, вряд ли был мерилом жизненного успеха брак с безвестным и безденежным американским бездельником, вдовцом средних лет и вдобавок с взрослой дочерью. Она имела, как понятно из этих слов, не сентиментальную, а деловую точку зрения на брак – точку зрения, в пользу которой, надо признать, свидетельствует многое.
– Надеюсь, она не наломает дров, слушая его, – сказала она сыну, на что Ральф ответил, что слушать Изабелла слушает, а вот каковы будут после этого ее действия – большой вопрос. Он знал, как внимательно девушка слушала собеседника, но знал и то, что она заставляла его в свою очередь слушать себя. Ральфа забавляла мысль, что за несколько месяцев знакомства с кузиной он видит у ее ворот третьего поклонника. Изабель хотела узнать жизнь – и фортуна повернулась к ней лицом: вереница джентльменов, преклонявших пред ней колени, давала отнюдь не худшие возможности для этого. Ральф прикидывал, кто может оказаться четвертой и пятой кандидатурой – он был совершенно уверен, что кузина не остановится на третьей. Хотя Изабелла и приоткроет ворота – но и третья определенно не получит приглашения войти. Нечто подобное Ральф изложил в разговоре с матерью, а она смотрела на него так, как будто он пустился перед ней танцевать джигу. Он выражался столь завуалированно и витиевато, что с тем же успехом мог обратиться к ней на языке глухонемых.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала миссис Тачетт. – Ты используешь слишком много метафор. Я никогда не понимала аллегорий. Я уважаю только два слова – да и нет. Если Изабелла хочет выйти за мистера Озмонда, она сделает это – ее не будут интересовать твои сравнения. Пусть изобретает для себя свои собственные. Я очень мало знаю о том американце – не думаю, что она часто вспоминает о нем, и подозреваю, этот молодой человек уже устал ждать ее. Поэтому ничто не может предотвратить ее союз с мистером Озмондом, если только она взглянет на него под определенным углом зрения. Ну и пусть – каждый волен делать то, что желает, я первая под этим подпишусь. Но Изабелла готова удовлетворить свои желания довольно странным образом – она вполне может выйти за Озмонда ради его прекрасных речей! Она хочет быть бескорыстной, словно только ей одной грозит опасность не быть таковой (кстати, насколько будет бескорыстен Озмонд, когда начнет тратить ее деньги, еще вопрос)! Она носилась с этой мыслью еще до смерти твоего отца, а сейчас вообще помешалась на этом. Изабелла должна выйти замуж за того, в чьем бескорыстии можно бы было быть уверенным, а это возможно только в том случае, если у ее избранника будет собственное состояние.
– Я не разделяю твоих опасений, мама, – ответил Ральф. – Изабелла водит нас за нос. Конечно, ей это нравится, и она действует подобным образом, изучая человеческую натуру и оставаясь при этом свободной. Кузина отправилась в исследовательскую экспедицию, и, надеюсь, она не изменит курс в самом начале после первого же сигнала от Джилберта Озмонда. Она, возможно, замедлила ход ненадолго, но не успеем мы оглянуться, как она может на час замедлить скорость, но еще до того, как мы узнаем об этом, снова помчится на всех парах. Извини меня за еще одну метафору.
Возможно, миссис Тачетт и извинила сына, но не была убеждена настолько, чтобы не поделиться своими опасениями с мадам Мерль.
– Вы всегда все знаете, – сказала она, – наверняка должны знать и это. Озмонд положил глаз на мою племянницу, не так ли?
Мадам Мерль широко раскрыла свои выразительные глаза и лучезарно улыбнулась.
– Господи помилуй! Что за мысль!
– Вам это никогда не приходило в голову?
– Может быть, я глупа, но мне никогда не приходило это в голову… Любопытно, пришло ли это в голову самой Изабелле.
– Я спрошу ее, – сказала миссис Тачетт.
Мадам Мерль на секунду задумалась.
– Не стоит наводить ее на эту мысль. Лучше просто спросить у мистера Озмонда.
– Я не могу этого сделать, – произнесла миссис Тачетт. – В общем-то, это не мое дело.
– Я сама спрошу его, – торжественно заявила мадам Мерль.
– И не ваше тоже.
– Вот поэтому-то я и могу спросить его. Меня это касается менее, чем кого-либо, поэтому мой вопрос просто не может смутить мистера Озмонда.
– Очень прошу вас сразу же дать мне знать, что он ответит, – попросила миссис Тачетт. – Если я не могу поговорить с ним, уж с ней-то могу точно.
– Не
