В тусклом стекле - Джозеф Шеридан Ле Фаню
– Пришли могильщики, – сообщил граф.
– Пусть подождут за дверью, покуда мы закончим, – отвечал Планар. – Будьте любезны, приподнимите-ка нижний конец, а я возьмусь с широкого края.
Мне недолго пришлось гадать, чтó они собираются делать: пять секунд спустя что-то скользнуло в нескольких дюймах от моего лица, совершенно прекратив доступ света и заглушив голоса. Начиная с этого момента до моих ушей доносились только громкие и отчетливые звуки; и самым отчетливым из всех стал скрежет отвертки, загонявшей в дерево шурупы поочередно, один за другим, – никакие громы и молнии Страшного суда не могли бы поразить меня сильнее этого простенького скрежетания.
Дальнейшее я вынужден передавать с чужих слов, поскольку сам ничего не видел, да и слышал лишь урывками и недостаточно ясно для связного рассказа.
Прикрутив крышку, эти двое прибрали комнату и чуть подвинули мой гроб, выравнивая его по половицам; при этом граф особенно беспокоился, как бы не оставить беспорядка или следов спешки, кои могли породить ненужные домыслы и подозрения.
Когда с этим было покончено, доктор Планар отправился звать людей, чтобы вынесли гроб и поставили его на катафалк. Граф натянул черные перчатки, вытащил белоснежный носовой платок и превратился в живое воплощение скорби. Он стоял у изголовья гроба, ожидая Планара и могильщиков; вскоре послышались торопливые шаги.
Первым появился Планар. Он вошел через ту дверь, за которой первоначально находился гроб. Поведение его изменилось: в нем чувствовалась какая-то развязность.
– Господин граф, – сказал он с порога, пока в комнату вслед за ним входили еще человек шесть. – К сожалению, я должен вам объявить о совершенно непредвиденной задержке. Вот месье Карманьяк из полицейского департамента; он говорит, что, по имеющимся у них сведениям, в здешней округе припрятаны большие партии английских, и не только английских, контрабандных товаров и часть их находится в вашем доме. Зная вас, я взял на себя смелость утверждать, что сведения эти совершенно ложные и что вы по первому требованию и с превеликим удовольствием позволите ему осмотреть любую комнату, шкаф или кладовую в вашем доме.
– Вне всякого сомнения! – воскликнул граф самым решительным тоном, хотя и несколько побледнев. – Благодарю вас, друг мой, вы предупредили мой ответ. Я предоставлю этим господам ключи от всего дома, как только мне любезно сообщат, что за контрабанду они намерены здесь обнаружить.
– Прошу прощения, господин граф, – суховато отвечал Карманьяк, – я имею указания не разглашать цель наших поисков; однако этот ордер, я полагаю, убедит вас в том, что право на обыск у меня есть.
– Но я надеюсь, месье Карманьяк, – вмешался Планар, – вы разрешите графу присутствовать на похоронах его родственника, который, как видите, лежит здесь, – он указал на пластинку с именем, – а у дверей дожидается катафалк, чтобы доставить гроб на Пер-Лашез.
– Сожалею, но этого я разрешить не могу: на сей счет мне также даны самые четкие указания. Я, впрочем, задержу вас совсем немного. Господин граф, надеюсь, не думает, что его в чем-то подозревают; но служба есть служба, и я обязан вести себя так, будто подозреваю всех и каждого. Приказано обыскать – я обыскиваю; иногда, знаете ли, случаются любопытные находки в самых неожиданных местах. Мало ли что может оказаться, к примеру, в этом гробу.
– Там лежит тело моего родственника, господина Пьера де Сент-Амана, – оскорбленно вскинулся граф.
– Вот как? Стало быть, вы его видели?
– Видел ли я его? О да, я часто видел бедного мальчика! – Воспоминания явно растрогали графа.
– Я имею в виду тело.
Граф украдкою взглянул на Планара.
– Н-нет, месье… То есть да, месье, но только мельком. – Снова взгляд в сторону Планара.
– Однако этого хватило, чтобы опознать его? – предположил Карманьяк.
– Конечно… Еще бы! Я тотчас его опознал, вне всяких сомнений. Как! Не опознать с первого взгляда Пьера де Сент-Амана? О нет! Мы слишком хорошо с ним были знакомы…
– Вещицы, которые я ищу, занимают совсем мало места; а жулики, знаете ли, бывают иногда изобретательны. Давайте-ка снимем крышку гроба.
– Извините, месье, – решительно заявил граф, подходя к гробу сбоку и простирая над ним руку, – но я не могу позволить вам осквернять память покойного такими недостойными действиями.
– Никакого осквернения, месье, мы только приподнимем крышку – и все. Вы, господин граф, будете при этом присутствовать, и, если все сложится так, как мы надеемся, вам представится случай бросить еще один, поистине последний взгляд на возлюбленного вашего родственника.
– Месье, это невозможно.
– Господин граф, я нахожусь при исполнении моего долга.
– И кроме того, эта штука… отвертка… она сломалась, когда завинчивали последний шуруп. Клянусь честью: кроме тела, в гробу ничего нет.
– Ах, господин граф, конечно же, вы уверены, будто ничего нет; но вы просто не знаете всех уловок, к каким иногда прибегают слуги, а ведь многие из них ушлые контрабандисты. Эй, Филипп, сними-ка с гроба крышку.
Граф возражал; однако Филипп, лысый конопатый малый, похожий на кузнеца, разложил на полу кожаную сумку с инструментами, выбрал в ней, предварительно осмотрев гроб и поковыряв ногтем шляпки шурупов, подходящую отвертку и ловко крутанул каждый шуруп; они поднялись в ряд, как грибочки. Крышку сняли. Свет, которого я не чаял уж больше увидеть, хлынул мне в глаза, но
