Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или
— Я подумываю начать кампанию по национализации железных дорог, — заявил Кип Чалмерс, яростно воззрившись на неприметного серого человечка, смотревшего на него без интереса. — Она будет моей предвыборной платформой. Мне нужна своя платформа. Мне не нравится Джим Таггерт. Похож на недоваренного моллюска. К черту железные дороги! Пора прибрать их к рукам.
— Ступай в постель, — велел ему человечек, — если хочешь завтра на съезде быть в форме.
— Думаешь, мы их победим?
— Ты должен это сделать.
— Знаю, что должен. Но боюсь, мы не попадем туда вовремя. Эта чертова сверхскоростная улитка опаздывает на несколько часов.
— Ты должен туда попасть, Кип, — зловеще повторил человечек с тупой монотонностью, словно подводя итог.
— Черт побери, думаешь, я сам не знаю?
Белесые кудрявые волосы Кипа Чалмерса дополнял бесформенный рот. Кип был выходцем из не слишком богатой, не слишком знатной семьи, но презрительно фыркал на богатство и знатность в циничной манере, которую может себе позволить только верхушка аристократии. Он окончил колледж, специализировавшийся на выведении такого типа людей. Колледж научил его: цель любой идеи — одурачить тех, кто недостаточно умен, чтобы думать. Он проделал свой путь до Вашингтона с изяществом вора-форточника, перебираясь из отдела в отдел, словно с уступа на уступ, вверх по горной круче. Он достиг уровня полу-власти, но его манеры обманывали многих, вот он и прослыл фигурой масштаба Уэсли Моуча.
В соответствии с принципами своей личной стратегии, Кип Чалмерс решил пойти в политику и принять участие в выборах в законодательное собрание штата Калифорния, хотя ничего слыхом не слыхивал о штате, кроме киноиндустрии и пляжных клубов. Глава штаба его предвыборной кампании провел всю подготовительную работу, и Чалмерс направлялся теперь в Сан-Франциско на первую встречу со своими будущими избирателями на широко разрекламированном съезде, открывавшемся завтра вечером. Глава штаба хотел, чтобы он начал подготовку к этому событию еще накануне, но Чалмерс задержался в Вашингтоне, чтобы пропустить пару-тройку коктейлей в компании приятелей, и успел только на последний поезд. Он не беспокоился о предстоящем съезде до сегодняшнего вечера, когда вдруг заметил, что «Комета» опаздывает на шесть часов.
Три компаньона не обращали внимания на настроение Чалмерса: им нравилась его выпивка. Лестер Такк, глава предвыборного штаба, невысокий пожилой человек, выделялся разве что лицом, по которому как будто однажды сильно ударили, после чего оно так и не выправилось. Этот адвокат в свое время представлял в суде интересы мелких воришек и людей, которые инсценировали несчастные случаи на территории богатых корпораций, но потом счел более выгодным работать на таких людей, как Кип Чалмерс.
Лору Брэдфорд, свою теперешнюю любовницу, Чалмерс обожал за то, что его предшественником в ее кровати был сам Уэсли Моуч. Лора достаточно быстро проделала путь от характерной актрисы до посредственной звезды благодаря тому, что спала не с управляющими студий, а с бюрократами из высших эшелонов власти. В своих интервью она обсуждала не гламурные новости, а экономику, причем в воинственном духе третьеразрядных таблоидов. Ее «экономика» состояла из туманных, но весьма напористых заявлений о том, что «мы должны помочь бедным».
Гилберт Кейт-Уортинг стал гостем Чалмерса по причине, до которой никто из остальных так и не смог докопаться. Этот британский прозаик с мировой славой обрел популярность тридцать лет назад, и с тех пор никто больше не читал его писанины, но все держали его за живого классика.
Его считали глубоким мыслителем за изрекаемые им фразы вроде: «Свобода? Давайте не будем толковать о свободе. Свобода недостижима. Человек никогда не сможет освободиться от голода, холода, болезней, несчастных случаев. Он никогда не освободится от тирании природы. Так стоит ли отвергать тиранию политического диктата?» Когда вся Европа ввела в практику провозглашавшиеся им идеи, писатель перебрался в Америку. С годами его литературный стиль и его тело приобрели дряблость. К семидесяти годам он стал тучным стариком с крашеными волосами и циничными манерами. Свои высказывания он частенько разбавлял цитатами из «Йоги» относительно тщеты всех человеческих усилий. Кип Чалмерс пригласил его, потому что старик выглядел весьма аристократично. Гилберт Кейт-Уортинг согласился, поскольку случай оказаться в центре внимания предоставлялся не часто.
— Черт бы побрал эти железные дороги! — ворчал Кип Чалмерс. — Это все враги подстроили. Хотят помешать моей предвыборной кампании. Я не могу пропустить съезд! Ради Бога, Лестер, сделайте что-нибудь!
— Я пытался, — ответил Лестер Такк. На последней остановке он хотел было по телефону организовать авиаперелет до места назначения, но коммерческие рейсы на ближайшие два дня оказались недоступными.
— Если они не доставят меня на съезд вовремя, я сдеру с них скальпы и заберу вместе с их железной дорогой! Не могли бы вы сказать машинисту, чтобы он поторопился?
— Три раза говорил.
— Я его уволю. Я их всех уволю. Не могут ничего сделать, все оправдываются, рассказывая про свои технические неувязки. Мне нужна скорость, а не оправдания. Они не смеют обращаться со мной, как с пассажирами дешевых сидячих поездов. Они обязаны доставить меня в нужное мне место и в положенное время. Они что, не знают, что на этом поезде еду я?
— Теперь уже знают, — вступила Лора Брэдфорд. — Заткнись, Кип. Ты мне надоел.
Чалмерс вновь наполнил свой стакан. Вагон бросало, стекло на полках бара позвякивало. Звездное небо в окнах подрагивало, и казалось, звезды тоже звякают, ударяясь друг о друга. Пассажиры не видели ничего, кроме отсветов красных и зеленых фонарей в самом хвосте вагона, да небольшого участка рельсов, убегающих назад, в темноту. Попадавшаяся на пути гора на миг заслоняла звезды, и тогда в темноте смутно вырисовывались очертания хребтов Колорадо.
— Горы, — удовлетворенно протянул Гилберт Кейт-Уортинг. — Одно из тех зрелищ, которое заставляет почувствовать ничтожность человека. Что есть этот жалкий отрезок рельсов, сотворением которого так кичатся заскорузлые материалисты, по сравнению с непреходящим величием горных круч? Не более чем нитка намётки, пущенной белошвейкой по кромке царственной мантии природы. Если один из этих гранитных гигантов решит рассыпаться, он уничтожит весь наш поезд.
— С чего бы ему рассыпаться? — без интереса спросила Лора Брэдфорд.
— Кажется, поезд идет еще медленнее, — капризно заметил Кип Чалмерс. — Эти сволочи снизили скорость, вместо того, чтобы слушать меня!
— Ну, знаете, здесь все-таки горы… — пожал плечами Лестер Такк.
— Проклятые горы! Лестер, какое сегодня число? Со всеми этими часовыми поясами я не могу сказать…
— Двадцать седьмое мая, — вздохнул Лестер Такк.
— Нет, двадцать восьмое, — поправил его Гилберт Кейт-Уортинг, посмотрев на часы. — Уже двенадцать минут первого.
— Господи Иисусе! — вскричал Чалмерс. — Так значит, съезд начнется сегодня?
— Да, — кивнул Лестер Такк.
— Мы не успеем! Мы…
Поезд сильно дернулся, выбив стакан из руки Чалмерса.
Звон разбитого стекла смешался со скрипом колес на крутом повороте.
— Послушайте, — нервно произнес Гилберт Кейт-Уортинг. — Ваши железные дороги безопасны?
— Да, черт возьми! — ответил Кип Чалмерс. — У нас так много законов, регулирующих правил и контролеров, что эти сволочи просто не имеют права не быть безопасными!.. Лестер, далеко ли мы заехали? Где будет следующая остановка?
— Остановок не будет до Солт-Лейк-Сити.
— Я хотел спросить, в каких краях мы скоро окажемся?
Лестер достал потертую карту, с которой сверялся каждые несколько минут после наступления темноты.
— Уинстон, — объявил он. — Уинстон, штат Колорадо.
Кип Чалмерс потянулся за новым стаканом.
— Тинки Холлоуэй сказал, что, если ты свернешь себе на этих выборах шею, то ты — конченый человек, — лениво произнесла Лора Брэдфорд. Она полулежала в своем кресле, глядя мимо Чалмерса, изучая свое лицо в настенном зеркале. Лора скучала, развлекаясь тем, что отпускала шпильки по адресу бесполезно кипятившегося Кипа.
— Проклятая сволочь! Следил бы лучше за своей шеей!
— Ну, не знаю, Уэсли его так любит, — подбавила она пару. — Уж Тинки Холлоуэй точно не позволил бы, чтобы какой-то несчастный поезд заставил его опоздать на важную встречу. Его не посмели бы задерживать.
Кип Чалмерс сидел, уставясь в стакан.
— Я позабочусь о том, чтобы правительство отобрало все железные дороги, — угрюмо произнес он.
— Вот как? — присоединился к беседе Гилберт Кейт-Уортинг. — Не понимаю, почему вы не сделали этого давным-давно. США — единственная страна на свете, отставшая настолько, что допускает частное владение железными дорогами.
