Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или
— Да, — Риарден сам удивился тому, что в его голосе прозвучала радость, прорвавшаяся из глубин души. — Не знал только, правда ли это.
— Все — правда. Это сделал я. Бойл не будет производить риарден-металл на побережье штата Мэн. Он не будет производить его нигде. И никакой другой мародер, возомнивший, что директива может передать ему права на ваш разум. Кто бы ни задумал начать производство этого сплава, найдет свои печи взорванными, машины — разрушенными, склады — в руинах, завод — охваченным пламенем. Так много неприятностей случится с тем, кто попытается выпускать сплав, что люди начнут болтать, будто на нем лежит проклятье, и очень скоро в стране не останется ни одного рабочего, согласного поступить на завод нового производителя сплава Риардена. Если люди вроде Бойла думают, что сила — самый надежный способ грабить выдающихся людей, пусть увидят последствие того, когда эти люди сами прибегнут к силе. Я хочу, чтобы вы знали, мистер Риарден — никто не сможет производить ваш сплав, никто не заработает на нем ни цента.
Риардена раздирало неудержимое желание расхохотаться, как хохотал он, узнав о пожаре Уайэтта и о крахе «Д’Анкония Коппер». Но он понимал, что, если даст себе волю, то мысль, державшая его в страхе, все равно не отступит, и он никогда больше не увидит своего завода. Риарден отшатнулся, крепко сжав губы, чтобы не вырвался ни единый звук. Немного успокоившись, он тихо сказал твердым, безжизненным голосом:
— Заберите ваше золото и оставьте меня. Я не приму помощи от преступника.
И снова лицо Даннескъёлда осталось безмятежным.
— Я не могу заставить вас силой принять золото, мистер Риарден. Но и сам его не возьму. Если хотите, можете оставить его там, где оно лежит.
— Мне не нужна ваша помощь, и я не намерен вас защищать. Если бы рядом оказался телефон, я позвонил бы в полицию. И я позвоню, как только вы снова попытаетесь явиться ко мне. И буду полагать мои действия самообороной.
— Я понял все, что вы имеете в виду.
— Вам только кажется, что поняли, поскольку я выслушал вас с готовностью, не осуждая вас. Но я не осуждаю никого. В жизни людей не осталось больше стандартов, поэтому я не осуждаю ни то, что делают люди, ни то, как они этого добиваются. Идите к черту той дорогой, которую выбрали, но я не желаю становиться частью вашего пути. Меня не вдохновляет ни ваша идея, ни ее воплощение. Не ждите, что я когда-нибудь приму от вас ваш банковский счет, даже если он существует. Потратьте его еще на одну броню для себя, потому что я собираюсь сообщить о вас полиции и дать им все возможные приметы, чтобы помочь выследить вас.
Даннескъёлд не двинулся, не издал ни звука. Недалеко от них, в темноте, проходил грузовой состав; они не могли его видеть, но слышали стук колес, наполнявший тишину. Казалось, призрачный поезд, ставший лишь долгим ритмичным звуком, летел мимо них сквозь ночную тьму.
— Вы хотели помочь мне в самый безнадежный час? — спросил Риарден. — Если моим последним и единственным защитником стал пират, то мне не нужно больше защиты. Вы говорите вполне человеческим языком, и во имя его я заклинаю вас: да, у меня вообще не осталось надежды, но есть твердое знание того, что я буду жить по своим стандартам, и когда придет конец, пусть я останусь последним, кто их придерживается. Я буду жить в мире, в котором начал жизнь, и доживу в нем до последнего своего дня. Не думаю, что вы захотите меня понять, но…
Удар светового луча обрушился на них внезапно. Металлическое лязганье поезда поглотило рокот автомобильного мотора, и они не услышали, как со стороны фермы подъехала машина. Они стояли не на ее пути, но раздался визг тормозов, и невидимый автомобиль остановился. Риарден невольно отпрыгнул, успев подивиться реакции собеседника: с непостижимым самообладанием тот не двинулся с места.
Перед ними стояла полицейская машина.
Водитель высунулся из окна:
— Ах, это вы, мистер Риарден! — он прикоснулся кончиками пальцев к фуражке. — Добрый вечер, сэр.
— Привет, — ответил Риарден, пытаясь совладать с голосом.
Лица двоих патрульных на переднем сидении выглядели непривычно сурово, обычное дружеское выражение, свойственное им, когда они останавливались перекинуться словечком, исчезло.
— Мистер Риарден, вы шли с завода по Эджвуд-роуд, мимо Блэксмит-Коув?
— Да. А в чем дело?
— Не попадался ли вам поблизости торопящийся куда-то незнакомец?
— Какой еще незнакомец?
— Возможно, он шел пешком или ехал на развалюхе с мотором в миллион долларов.
— Что за человек?
— Высокий, со светлыми волосами.
— Кто он такой?
— Вы все равно не поверите, мистер Риарден, если я вам скажу. Вы его не видели?
Риарден с удивлением обнаружил, что слова с трудом пробиваются сквозь пульсирующий барьер, возникший у него в гортани. Он смотрел на полицейского в упор, но глаз невольно фокусировался на боковом зрении, и отчетливее всего он видел лицо Даннескъёлда, в котором ни единая черточка, ни малейший мускул не выдавали движения чувств. Руки свободно висели вдоль тела, расслабленно, не делая ни малейшей попытки потянуться к оружию. При свете фар казалось, что лицо его намного моложе, а глаза сияют небесной голубизной.
Риарден почувствовал, что смотреть на Даннескъёлда опасно, и не сводил взгляда с полицейского, с медных пуговиц на его униформе. А в голове пульсировала мысль, что тело Даннескъёлда, его крепкое стройное тело, в любой момент могло прекратить существование. Он плохо слышал, что говорил; ему не давала покоя произнесенная пиратом фраза: «Если мне придется отдать жизнь, то можно ли найти для этого лучшую цель?»
— Так вы не видели его, мистер Риарден?
— Нет, — ответил Риарден. — Не видел.
Полицейский с сожалением пожал плечами и сжал руками руль.
— Никаких подозрительных людей на дороге не встречали?
— Нет.
— Может, незнакомая машина проезжала?
— Нет.
Полицейский потянулся к ключу зажигания.
— Говорят, его видели в наших краях, на побережье, сегодня вечером. Вот и объявили облаву в пяти округах. Мы не должны называть его имени, чтобы не пугать народ, но голова этого человека оценена в три миллиона долларов по всему миру.
Он повернул ключ зажигания, мотор затрещал, из выхлопной трубы вырвался клуб дыма, как вдруг второй полицейский наклонился вперед.
Он уставился на прядь светлых волос, выбившуюся из-под шляпы Даннескъёлда.
— Кто это с вами, мистер Риарден? — спросил он.
— Мой новый телохранитель, — ответил Риарден.
— О!.. Замечательная предосторожность, мистер Риарден, очень своевременная в наши дни. Спокойной ночи.
Автомобиль рванулся вперед. Красные огоньки задних фонарей устремились вниз по дороге. Даннескъёлд посмотрел им вслед, потом на правую руку Риардена. И тот неожиданно для себя понял, что, стоя лицом к полицейским, сжимал в кармане пистолет, каждую минуту готовый пустить его в ход.
Разжав пальцы, он поспешно вытащил руку из кармана. Даннескъёлд молча улыбнулся. Он просто сиял весельем и молодой радостью жизни.
Хотя эти двое были совершенно не похожи, улыбка напомнила Риардену Франсиско д’Анкония.
— Вы не солгали, — проговорил Рагнар Даннескъёлд. — Я действительно ваш телохранитель и многократно заслужил право быть им, хоть вы об этом пока не знаете. Благодарю, мистер Риарден, и до свидания. Мы встретимся снова скорее, чем я смел надеяться.
Прежде чем Риарден успел ответить, Даннескъёлд скрылся за каменной оградой, так же мгновенно и беззвучно, как появился. Когда Риарден обернулся, чтобы посмотреть по сторонам, его уже и след простыл — он словно растворился в потемках.
На краю пустынной дороги Риардена охватило чувство одиночества, беспросветнее прежнего. У своих ног он увидел предмет, завернутый в мешковину; один уголок его высунулся, блестя в лунном свете, словно прядь волос пирата. Он наклонился, подобрал слиток и пошел дальше.
* * *Кип Чалмерс выругался, пролив коктейль при резком рывке поезда. Он угодил локтем в лужицу на столе и проворчал:
— Черт бы побрал эти железные дороги! Что там случилось с рельсами? Платя такие деньги, ожидаешь взамен хоть каких-то усилий, чтобы нас не трясло, как фермера в телеге!
Его компаньонов не потрудились ответить. Было уже поздно, и они оставались в вагоне-салоне только потому, что перебираться в свои апартаменты потребовало бы усилий. Огни в салоне напоминали слабые просветы в густом сигаретном дыму, приправленном запахом алкоголя. Чалмерсу удалось добиться отдельного вагона-салона, который прицепили в самом конце «Кометы», и на поворотах между горными кручами его мотало, как хвост рассерженного кота.
— Я подумываю начать кампанию по национализации железных дорог, — заявил Кип Чалмерс, яростно воззрившись на неприметного серого человечка, смотревшего на него без интереса. — Она будет моей предвыборной платформой. Мне нужна своя платформа. Мне не нравится Джим Таггерт. Похож на недоваренного моллюска. К черту железные дороги! Пора прибрать их к рукам.
