Жан Жионо - Гусар на крыше
— Да разве вы первый, кто войдет в этот дом и будет пить из моих чашек? — ответила женщина, к которой он обратился. — Сейчас из-за солдат на дорогах стало меньше людей, а раньше-то и дня не было, чтобы кто-нибудь не зашел. Мы всегда встречали людей как надо, и никто от этого не помер. Что ж вы свою женушку-то в лесу оставили? Ведите ее сюда. Ну а уж если вы ни за что не хотите входить внутрь, устраивайтесь на гумне, мне будет проще приглядывать за кастрюлькой, что я вам даю. Она ведь стоит дороже, чем курица.
Анджело вернулся с этими хорошими новостями в лагерь под дубом. Молодая женщина была уже на ногах и немного привела себя в порядок. Она распустила свой пучок и заплела волосы в косы. С этой прической она выглядела совсем девочкой. Ее обрамленное черным личико, такое точеное, стало еще больше напоминать пику копья.
Анджело и молодая женщина провели в деревушке два дня. Они спали на гумне, ели курицу и печеную в золе картошку. После недавних приторных трапез крупная деревенская соль казалась им лакомством. Анджело, однако, отказался от домашнего хлеба, за который у него просили совсем недорого, и от вина: его наливали из бочки, значит, не было полной гарантии безопасности.
— Нужно все варить, — сказал он молодой женщине, — и есть только то, что варилось у нас на глазах. Неужели, потратив столько сил, чтобы обойти все препятствия, мы позволим себе все потерять из-за куска хлеба, при виде которого, скажу честно, у меня текут слюнки? Как и вы, я не раз слышал, что ни холерой, ни чумой нельзя заразиться через хлеб. Но, сделав то, что сделали мы, а главное, отшагав шесть часов подряд, нельзя позволить себе поддаться искушениям желудка.
В окружавшей их природе была какая-то торжественная величественность. Это было слегка волнистое плато (то, что Анджело назвал долиной и где находились четыре дома деревеньки, было едва заметным углублением, не больше, чем ложбинка на ладони). Кругом, насколько хватало глаз, простиралась желтая и нежно-зеленая земля, по которой бежали косые волны деревьев и легких, прозрачно-пенистых кустов. Ветер томно замирал в жарком воздухе бабьего лета, и на этих бескрайних просторах его неуловимые вздохи казались ропотом морских волн. Горы, полукругом вздымавшиеся на горизонте, золотились в прозрачном воздухе.
Анджело заметил, что совсем не слышно птиц, хотя обычно в эту пору поют дрозды и, сверкая на солнце голубыми брызгами, суетятся синицы. А здесь — ничего. Только прибой ветра ударялся о черепичные крыши и обнаженные ветви деревьев, да пыль, поднявшаяся над какой-нибудь сухой равниной, оживляла пространство своими светящимися колоннами.
Старик, живший в доме у самой дороги, вышел посидеть на воздухе. На вид ему было не меньше восьмидесяти. Он сказал, что один справляется со всеми делами.
— Скажите, вы в нее верите, в эту холеру? — спросил он потом.
То, что когда-то было двойным подбородком, тряпкой болталось над его высохшей шеей. Темное сморщенное лицо напоминало грецкий орех. Он жевал табак почерневшими губами.
Старик уставился на их плащи.
— А славное у вас сукнецо, сударь. Это шотландка, да? Или морское сукно? Тулон-то я знаю. Я был плотником в Адмиралтействе. Где же такое сукно-то делают? А у нас тут скоро зима. Люди говорят, что много народу помирает. И с чего они это взяли? А разговоры такие давно идут. Они теперь трясутся от страха. Вы, кажись, тоже удираете? А что у вас там в сумках? Кожа-то какая славная! Сколько же народу по этой дороге прошло! Все идут и идут. И куда только они идут? Я уж лет двадцать как и дорогу забыл в Сен — Дизье. Вы знаете Сен-Дизье?
— Нет, — ответил Анджело, — мы как раз хотели спросить, много ли там народу. И еще скажите, можно ли в Сен-Дизье найти дорогу на Гап?
— А что такое Гап?
— Место, куда нам надо добраться.
— Наверняка нет. В Сен-Дизье нет дорог. Одна дорога туда входит, и одна выходит, и все. Это тулонская дорога. Я там проходил. Видите кривое миндальное дерево? Оно тогда было не больше вершка и росло из старого пня. Было лето, четыре часа утра, когда я шел мимо. «Глянь-ка, — подумал я, — чего эта мелюзга тут делает?» А оно выросло. Я тогда молодой был. Хороший плотник: продольный пильщик. Походил я по свету, всякого повидал. У вас не найдется трех су?
Не отрывая зада от земли, он придвинулся к плащам, чтобы пощупать сукно своими железными пальцами.
— Теперь ведь и табаком-то не разживешься. Он у них на вес золота. За пороки надо раскошеливаться! А кончим-то ведь все одинаково. Тут один толстяк каждый раз приезжал в марте покупать козлят. Посмотришь на него, так скажешь: сто лет проживет. А помер глупо, как все другие. Вот приехали бы сюда в марте, поглядели бы. Иногда у нас по двадцать козлят бывает. Он из-за каждого су торговался. А взял да и помер. Вот такие дела! Стоило ли суетиться?
Анджело дал ему маленькую сигару. Старик разломил ее на две части и половину тотчас же засунул себе в рот.
— Вы небось богатый, раз такие штуки курите. Я знаю, они по одному су штука.
Ему очень хотелось узнать, что у них в сумках. Он без конца щупал их плащи и косил глазом на сундучок. Под конец он совсем обнаглел, и Анджело уже собирался его прогнать, когда из дома за каштанами вышел мужчина и позвал старичка. Тот поспешил подчиниться. Анджело и молодая женщина решили, что этот человек уже давно наблюдал за сценой, а может быть, и сам ее устроил.
— Это место мне кажется очень подозрительным, — твердила молодая женщина. — Поверьте мне, здесь небезопасно.
— Они уверяют, что солдаты никогда сюда не заглядывают, и мне кажется, у нас есть все основания верить им.
— Дело не в этом, — возразила она. — За нами наблюдают. Я не могу это объяснить, но, едва я поворачиваюсь спиной к домам, я чувствую, как что-то давит мне на плечи. Мальчишка, который тут только что сбивал своим хлыстом головки молочая, делал это как-то неестественно. Я тоже делала это в детстве. Это занятие плохо сочетается со взглядом исподлобья, направленным на нас. Он явно следил за нами.
— Просто мы здесь чужие и не похожи на жителей Сен-Дизье, да и вообще ни на кого не похожи после всего, что мы пережили за последние дни. Я, например, никогда не видел таких огромных глаз, как у вас.
— Тогда я вам расскажу, что со мной случилось сегодня утром. Я пошла в кустики. А возвращаясь, встретила ту женщину, что продала нам курицу. Было видно, что она поджидает меня. Она сказала мне: «Покажите мне кольцо у вас на пальце». Уверяю вас, что она совсем не шутила. Я ей его показала. «Вы мне его подарите?» — спросила она. Я ей довольно резко ответила: «Нет». Когда идешь в кустики, не приходит в голову брать с собой пистолет, да я и не испугалась. А теперь вот этот старик и другой, который его так кстати позвал. И мальчишка. И еще лицо, я его только что видела, оно подсматривает за нами из-за сарая — не оборачивайтесь, — справа; вот оно и скрылось.
— Я не обратил внимания на ваше кольцо. Вы все время его носили?
— Нет, я его надела вчера утром под дубом, когда вы ушли на разведку.
— Я видел этого типа, который прячется за сараем; он, кажется, действительно следит за всеми нашими движениями. Это юноша, который доставал воду из колодца сегодня утром. Сколько их тут всего в этой деревеньке?
— Я насчитала девять: четыре женщины и пятеро мужчин, включая старика и мальчишку. Женщины здесь крепкие.
— Им несладко придется, если дело дойдет до драки. Я буду стрелять без разбора. Нападать первыми мы не будем, но примем меры предосторожности. Давайте уложим наши вещи. Вы не боитесь?
— Я бы с удовольствием проломила башку этой бабе, которая раньше вас заметила мой перстень. Можете не сомневаться, рука у меня твердая, и это не хвастовство. Мы наткнулись на бандитское гнездо, нас ведь предупреждали.
— Нет, — ответил Анджело, — мы наткнулись на славных людей, которые больше не боятся жандармов. А это гораздо хуже. Они вам, глазом не моргнув, голову отрежут. А сразу не выйдет, так по новой примутся.
Они связали вещи в узел. Анджело краем глаза наблюдал за домами. Аромат сражения, где ему не грозило ничего, кроме выстрелов, веселил его. Он говорил себе: «Если тут что-то кроется, то вот сейчас, когда мы собираемся уезжать, все станет ясно».
Действительно, дверь открылась, и появившийся на пороге мужчина сделал несколько шагов вперед. В руках у него было ружье. Другие двери тоже открылись, вышли мужчины, женщины и даже старик. Но ружье было только у одного, и, прежде чем он успел его вскинуть, Анджело был уже перед ним и целился в него из двух пистолетов. Все остановились как вкопанные.
Снова стал слышен прибой ветра.
Гораздо больше, чем пистолеты (а молодая женщина тоже держала свои пистолеты в руках, но на нее они почти не обращали внимания), этих людей поразила и напугала поза Анджело.
Крестьяне видели, что он просто наверху блаженства. Он не защищался, он нападал, и с редкостным азартом. Под мышкой у него была его маленькая сабля.
