Лоренс Стерн - Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена
Глава XVII
— То был совершенный пустяк, — я не потерял и двух капель крови — из-за этого не стоило звать хирурга, хотя бы он жил в соседнем доме, — тысячи идут добровольно на те страдания, которые я претерпел благодаря случайности. — Доктор Слоп наделал шуму в десять раз больше, чем надо было: — иные люди возвышаются с помощью искусства подвешивать тяжелые гири на тонких проволоках, и сегодня (10 августа 1761 года) я плачу свою долю в прославлении этого человека. — Камень — и тот вышел бы из терпения при виде того, что творится на свете. — Горничная не поставила * * * * под кроватью: — Не можете ли вы изловчиться, сударь, — сказала Сузанна, поднимая одной рукой оконную раму, а другой подсаживая меня на подоконник, — не можете ли вы, миленький, справиться один разок * * * * * * *?
Мне было пять лет. — Сузанна не приняла в расчет, что у нас в доме все было плохо подвешено, — — — трах! рама упала на нас с быстротой молнии. — Мне ничего не оставалось как бежать к себе в деревню, — сказала она.
Дом дяди Тоби был гораздо более гостеприимным убежищем; Сузанна туда а помчалась.
Глава XVIII
Когда Сузанна рассказала капралу о несчастье с подъемным окном, описав все обстоятельства, сопровождавшие мое убийство (как она это называла), — кровь отхлынула от щек бедного Трима: — ведь наказание несут все соучастники в убийстве, — совесть говорила ему, что он был виноват не меньше Сузанны, — и если мнение его было правильно, то и дяде Тоби предстояло отвечать за пролитую кровь перед всевышним так же, как и Триму с Сузанной; — словом, ни разум, ни инстинкт, взятые порознь или вместе, не могли бы направить шагов Сузанны в более подходящее убежище. Бесполезно было бы предоставлять здесь свободу воображению читателя: — чтобы построить гипотезу, которая удовлетворительно объясняла бы создавшееся положение, ему пришлось бы отчаянно поломать себе голову, — разве только голова у него такая — какой не было еще ни у одного читателя до него. — С какой же стати буду я подвергать испытанию или мучить читателя? Ведь это мое дело; я все и объясню.
Глава XIX
— Как жаль, Трим, — сказал дядя Тоби, опираясь рукой на плечо капрала, когда они вместе осматривали свои укрепления, — как жаль, что нам не хватает двух полевых орудий для горловины этого нового редута; — они прикрывали бы те линии до самого конца, и тогда атака с этой стороны была бы вполне закончена. — Отлей мне парочку, Трим.
— Они будут к услугам вашей милости, — отвечал Трим, — еще до завтрашнего утра.
Для Трима было величайшей радостью, — и его изобретательная голова умела тут найти выход из всякого затруднения, — поставлять дяде Тоби в его кампаниях все, чего бы ни потребовала дядина фантазия; если бы понадобилось, он готов был переплавить в пушку свою последнюю крону, лишь бы предупредить малейшее желание своего господина. Уж и так, — обрезав концы водосточных труб дяди Тоби — обрубив и обтесав долотом края кровельных желобов с его дома — расплавив его оловянный тазик для бритья — и взобравшись, подобно Людовику XIV, на верхушку церкви, чтобы снять оттуда все лишнее, — капрал поставил на поле в текущую кампанию не менее восьми новых осадных орудий, не считая трех полукулеврин. Своим требованием еще двух орудий для редута дядя Тоби задал снова работу капралу; не придумав ничего лучшего, Трим снял две свинцовые гири с окна детской; а так как блоки подъемной рамы без этих гирь стали совершенно ненужными, он снял и блоки, чтобы сделать из них колеса для пушечного лафета.
Еще раньше он «обчистил» все окна в доме дяди Тоби тем же способом, — хотя не всегда в том же порядке; ибо иной раз требовались блоки, а не свинец, — тогда он начинал с блоков, — а после того как блоки были выдернуты и свинцовые гири оказывались ни к чему, — свинец тоже шел на переплавку.
— Отсюда было бы удобно извлечь отличную мораль, но у меня нет для этого времени — довольно будет сказать: с чего бы ни начиналось разорение, оно всегда было одинаково гибельно для подъемных окон.
Глава XX
Шаги, предпринятые капралом для пополнения артиллерии, были не настолько неуклюжи, чтобы он не мог сохранить всю эту историю в секрете, предоставив Сузанне выдержать весь натиск, как она знает; — однако истинное мужество не любит выпутываться подобным образом. — Капрал, в качестве ли генерала или в качестве инспектора артиллерии — это не важно, — сделал вещь, без совершения которой, он думал, несчастье никогда бы не могло случиться, — по крайней мере, при участии Сузанниных рук, — А вы бы как поступили, милостивые государи? — Капрал сразу же решил не укрываться за Сузанной — напротив, сам ее укрыть — и с этим решением зашагал, подняв голову, в гостиную, чтобы изложить весь маневр дяде Тоби,
Дядя Тоби как раз в то время излагал Йорику ход битвы при Стенкирке и странное поведение графа Сольмса[263], приказавшего пехоте остановиться, а кавалерии идти туда, где ей невозможно было действовать; это совершенно противоречило распоряжениям короля и привело к потере сражения.
В некоторых семействах создаются положения, до того соответствующие предстоящим событиям, — что лучше не придумала бы самая богатая фантазия драматурга — старого времени, разумеется. —
С помощью указательного пальца, плашмя положенного на столе и удара по нем ребром другой руки под прямым углом Триму удалось так рассказать происшествие, что его могли бы слушать священники и невинные девушки; — когда рассказ был кончен, — произошел следующий диалог:
Глава XXI
— Я скорее соглашусь умереть под шпицрутенами, — воскликнул капрал, закончив историю, приключившуюся с Сузанной, — чем допущу, чтобы эта женщина подверглась какой-нибудь обиде, — это моя вина, смею доложить вашей милости, — она не виновата.
— Капрал Трим, — возразил дядя Тоби, надевая шляпу, которая лежала на столе, — если вообще может быть речь о вине там, где служба требует безоговорочного повиновения, то вся вина, конечно, падает на меня, — вы только повиновались полученным приказаниям.
— Если бы граф Сольмс, Трим, поступил таким образом в сражении при Стенкирке, — сказал Йорик, подшучивая над капралом, который во время отступления был опрокинут драгуном, — он бы тебя спас. — Спас! — воскликнул Трим, перебивая Йорика и заканчивая за него фразу на свой лад, — он бы спас пять батальонов, с позволения вашего преподобия, да последнего человека: батальон Каттса, — продолжал капрал, ударяя указательным пальцем правой руки по большому пальцу левой и перебрав таким образом все пять пальцев, — батальон Каттса, — Макая, — Энгеса, — Грейема — и Ливна[264], все были изрублены на куски; — то же случилось бы и с английской лейб-гвардией, кабы не смелое движение на выручку ей нескольких полков с правого фланга, которые приняли на себя весь огонь неприятеля, прежде чем хотя бы одному взводу удалось разрядить свои ружья, — за это они попадут на небо, — прибавил Трим. — Трим прав, — сказал дядя Тоби, кивнув Йорику, — Трим совершенно прав. — Какой смысл имело, — продолжал капрал, — пускать кавалерию туда, где ей негде было развернуться и где у французов было столько изгородей, зарослей, канав и поваленных здесь и там деревьев для прикрытия (как это они всегда устраивают)? — Граф Сольмс должен был послать нас, — мы бы схватились там насмерть, дуло против дула. — А кавалерии делать там было нечего: — за это, впрочем, ему и оторвало ногу, — продолжал капрал, — в следующую кампанию при Ландене. — Бедняга Трим там и получил свою рану, — сказал дядя Тоби. — И все по вине графа Сольмса, с позволения вашей милости, — кабы мы их отколотили по-свойски под Стенкирком, они бы не полезли драться с нами под Ланденом. — Очень может быть, что и так, Трим, — сказал дядя Тоби, — хотя это такая нация, что если только есть у них малейшее прикрытие, как, скажем, лес, или вы даете им минуту времени, чтобы окопаться, так они уж вас изведут. Нет другого средства, как хладнокровно пойти на них, — принять их огонь и броситься на них кто как. — Пиф-паф, — подхватил Трим. — Кавалерия и пехота, — сказал дядя Тоби. — Врассыпную, — сказал Трим. — Направо и налево, — кричал дядя Тоби. — Коли и руби, — вопил капрал. — Битва кипела, — Йорик для безопасности отодвинул свой стул немного в сторону, и после минутной паузы дядя Тоби, понизив на один тон голос, — возобновил разговор следующим образом:
Глава XXII
— Король Вильгельм, — сказал дядя Тоби, обращаясь к Йорику, — был в таком страшном гневе на графа Сольмса за неподчинение его приказаниям, что несколько месяцев потом на глаза его к себе не допускал. — Боюсь, — отвечал Йорик, — что сквайр будет в таком же гневе на капрала, как король на графа. — Но в настоящем случае было бы крайне жестоко, — продолжал он, — если бы капрал Трим, который вел себя диаметрально противоположно графу Сольмсу, вознагражден был такой же немилостью; — хотя на этом свете вещи сплошь и рядом принимают такой оборот. — — — Я скорее соглашусь подвести мину, — вскричал дядя Тоби, срываясь с места, — и взорвать мои укрепления вместе с моим домом, и погибнуть под их развалинами, чем быть свидетелем подобной вещи.
