Мигель Астуриас - Зеленый папа
Она встала и снова протянула руку.
— Не вижу вашего сына. Где же он бегает?
— Спросите меня, где он, чертенок, не бегает, легче ответить.
В дверях она задержалась и оглянулась, чтобы удостовериться, провожает ли ее Лусеро глазами, ее, удалявшуюся теперь по темному коридору, благоухав- шую жасмином и магнолией.
Мало что понял Лусеро из того документа и, перечитав несколько раз, положил его на бюро, не зная, как поступить: звонить ли своему адвокату или сеньору Герберту Криллу, которого старый Мейкер Томпсон оставил вместо себя на случай каких-нибудь срочных дел, — сам он отправился в США дать бой «Фрутамьель компани». Лусеро решил вызвать Крилла. Того не оказалось дома. Вдруг снова постучали. Он поспешно накинул на плечи подтяжки, опустил рукава рубахи, застегнул манжеты и открыл дверь. Снова вдова.
— Я забыла сказать вам, — проговорила она, не переступая порога, — что если по прочтении документа вы захотите продать свои акции «Тропикаль плата- неры», у меня найдется для вас покупатель… по справедливой цене, разумеется, — сейчас эти акции котируются невысоко. Благодарю вас. Извините за беспокойство. Я позвоню вам.
Он едва не стукнул себя телефонной трубкой по губам, с такой поспешностью бросился звонить дону Герберту Криллу, желая узнать, правда ли, что акции «Тропикаль платанеры» падают в цене.
Поднял глаза навстречу входящему сыну. Крилл еще не вернулся домой. У телефона — фотокопия, беспомощный листок. Да, старый документ в этом виде выглядел как-то беспомощно, жалко. Лусеро взял его и сунул в шкаф. Сын в который раз принялся втолковывать отцу правила игры в бейсбол.
XVII
Президент Компании, не повышая голоса, стучащего голоса счетной машины — рычагами ритмично ходили челюсти, — закончил доклад перед правлением, маленькой группой больших акционеров, сидевших полукругом в мягком, комфортабельном полумраке. Из каждого кресла, занятого акционером, поднимался, вибрируя, как телеграфный провод, табачный дымок.
— …сорок четыре миллиона семьсот двенадцать тысяч пятьсот восемьдесят две кисти бананов!
— Повторяю… сорок четыре миллиона семьсот двенадцать тысяч пятьсот кистей бананов!
— Уточняю… Сорок четыре миллиона семьсот двенадцать тысяч пятьсот кистей бананов по пяти долларов за кисть. Чистая прибыль…
Сигарный дым буравил тишину.
— Чистая прибыль за год: пятьдесят миллионов долларов за вычетом пяти миллионов — налога на прибыли, — внесенных в американскую федеральную казну…
Голос. Голос акционера с гвоздикой в петлице:
— Ну, а этим республишкам сколько уплачено?
— Около четырехсот сорока семи тысяч долларов…
— Ого!..
— Повторяю… Трем странам, где мы культивируем бананы, уплачено налогов четыреста сорок семь тысяч долларов; для сведения: в двух из этих стран мы платим только цент за экспортную кисть, а в третьей — два цента… Продолжаю доклад… Повторяю… — глухо добавил президент. — Продолжаю доклад…
Целлулоидно-мутная, холодная атмосфера; в йодистом свете плавали кресла и люди.
— Республика, обозначенная у нас буквой «А»…шелест поспешно переворачиваемых листов, тонкие пружинки табачных дымков: то растягиваются, то сжимаются.
— Повторяю… республика, обозначенная буквою «А», не хочет уступить нам несколько концессий для более крупных операций на ее территории, и приходится преодолевать ее упорное сопротивление на Атлантическом берегу, что причиняет нам немало хлопот. Решение, предлагаемое господам акционерам. Другая республика в нашем досье значится под буквой «Б»… — он листал, листал бумаги, — где мы также владеем плантациями, граничит с республикой «А», и между ними существует старый спор о пограничных землях.
Целлулоидно-мутная, холодная атмосфера; в йодистом свете и сигарном дыму плавали кресла и люди, люди и кресла.
— Решение. Использовать давнишний антагонизм между обеими республиками, вновь нами подогретый под шум патриотических тамтамов и готовый перерасти в войну. Агенты наши действуют умело. Мы перехватили телеграмму, в высшей степени компрометирующую республику «А». Перехваченная депеша поможет нам оказать давление на правительство этой страны для того, чтобы оно предоставило необходимые нам концессии. Депеша доказывает, что упомянутая республика потворствует проискам одной азиатской державы. Если она не предоставит нам концессий, которых мы просим, мы припугнем ее, сказав, что передадим перехваченную телеграмму в наш государственный департамент, чтобы он в пограничном конфликте поддержал республику, обозначенную буквой «Б».
В пустой тишине, где слышался уже не шорох бумаг, а лязг мечей, раздался голос пепельно-серого старца, который, заговорив, стал почти голубым. На лбу набухли синие жилки недоноска.
— Прошу информировать нас о продаже оружия…
— Агенты обеих республик, — продолжал президент Компании, — прибывшие в США закупить оружие, попали к нам в руки. Обнаружив одних в Новом Орлеане, других в Нью-Йорке, мы тотчас их перехватили.
«Уа…уа…уа-а…уа-а-а!..» — зашелся телефон плачем грудного ребенка. «Уа-а…уа-а…уа-а-а!..»
Президент поднял трубку изумрудно-зеленого цвета и приложил к большому, мясистому, красному уху.
Голос женщины, которая встала перед его глазами, перед глазками из лиловатого битума в рыжих ресницах. Он причмокнул губами или, скорее, что-то глотнул, нечто вроде неудобоглотаемых морщин своей шеи.
— Протестую, господа, протестую! — возвысил голос пепельный старец; заговорив, он стал совсем голубым. На лбу бились выпуклые синеватые жилки недоноска. — Я протестую!.. Телефонные разговоры во время заседания правления!..
— На прямом проводе… — тихо сказал президент, вращая зрачками из лиловатого битума под золочеными ресницами. — Оружие… оружие… Они просят оружия… — и обернулся к трубке: — Алло, алло, Новый Орлеан… Алло… Алло… Новый Орлеан… Вешаю трубку, я на заседании правления!
Но едва он повесил трубку, снова заверещал телефон: «Уа… Уа… Уа… Уа-а-а… Уа-а-а-а!»
— Нью-Йорк, — тихо сообщил президент. — Оружие… оружие… оружие… — И, продолжая разговор с агентом из Нью-Йорка, проговорил (морщины вдруг разошлись, веки редко моргали): — Да эти страны хотят исчезнуть с лица земли… Так много?.. Так много оружия?.. Не может быть!.. Нет… нет… Даже в Европу не отправляли столько оружия! Деревья? Останутся одни деревья? Невыгодная операция для Компании, невыгодная операция для нас — нам нужна рабочая сила! Алло! Да, да, впрочем, не такая уж беда покончить со всеми разом, то есть, чтобы они покончили друг с другом, а мы потом ввезем на плантации цветных… Вешаю… вешаю… Я на заседании дирекции!
Упал рычаг аппарата, раздавив далекий эфирный голос, будто жизнь человеческую, а они в это время метались: акционеры, бумаги и руки в табачном дыму.
— Спокойствие! Спокойствие! Надо кончать доклад. Далее следует отчет о наследниках Лестера Стонера, известного на плантациях под именем Мид. Первые поступившие к нам сведения благоприятны… — Суматоха мало-помалу стихала. Из завещанных капиталов, — продолжал президент, — акции остались у Себастьяна Кохубуля, Макарио Айук Гайтана, Хуана Состенеса Айук Гайтана и Лисандро Айук Гайтана, обосновавшихся в Соединенных Штатах. Их дети зачислены в лучшие колледжи, а родители разъезжают по свету — товар для бюро путешествий. Другие наследники, Лино, Хуан и Кандидо Росалио Лусеро, отказались переехать в США и орудуют в тропиках под вывеской «Мид, Лусеро и К o. Преемники».
«Уа… уа… уа… Уа-а-а… Уа-а-а!..» — снова зашелся телефон визгом грудного ребенка. «…Уа-а-а… Уа-а-а-а… Уа-а-а-а!..»
— Вашингтон, — тихо сказал президент Компании и прижался ртом к трубке, стараясь говорить глуше. А? Арбитраж? Передать спор о границах в арбитраж?.. Подождите минутку, здесь заседание членов правления!
Он не разъединил телефон цвета надежды. Из трубки неслось далекое жужжание голоса, терявшегося в пространстве, бормотавшего что-то впустую, будто клокочет вода в бутылке перед тем, как вырваться наружу.
— Господа акционеры, разрешите мне прервать доклад: из Вашингтона сообщают, что спорный вопрос о границах между этими странами будет передан в арбитраж. Война обошлась бы недешево им. Арбитраж будет стоить недешево нам. Однако, если поставки оружия не прекратятся и наша сделка состоится, мы будем иметь возможность заплатить арбитрам, чтобы они вынесли решение, отвечающее нашим интересам.
А чувствительная металлическая облатка трубки все вибрировала. Неясный трепет слов, извещавших о предстоящей дипломатической борьбе между двумя американскими республиками.
Голубовато-пепельный старец с круглыми синими жилками недоноска, пульсирующими на висках, показал президенту на аппарат: мол, оттуда еще говорят, но тот, не обращая на трубку внимания, объявил заседание закрытым. Голос жужжал то хрипло, то звонко, словно какой-то абстрактный звук. Акционеры между тем уходили: очень старые — волоча ноги по зеркальному паркету из ценного дерева, менее старые — пружинящим шагом. Одни — укутанные в темные костюмы, другие — в модных фланелевых тройках; кое-кто в фетровых шляпах, легких, как пух.
