Кнут Гамсун - В стране полумесяца (пер. Доброва)
Мы еще разъ посѣтили эту церковь и вновь присутствовали при этой церемоніи съ начала до конца. Было что-то чуждое и непонятное для насъ во всемъ томъ, что творилось внутри этой рѣшетки! Богу поклоняются на землѣ на различные лады! Эти люди нашли какой-то страшный, своеобразный способъ самобичеванія посредствомъ воя. Звуки, которые они издаютъ, сами по себѣ могутъ вызвать чувство отвращенія, но къ этому надо еще прибавить гримасу, искривляющую лицо. Вой не крикъ — никто не можетъ выть, не дѣлая гримасъ. И по мѣрѣ того, какъ вой дѣлается безумнѣе, лицо принимаетъ образъ рыбъ, животныхъ и химеръ! Воющіе дервиши, должно быть, теряютъ стыдъ. Всѣмъ извѣстная секта «самобичующихся» стегала себя бичами. Это было проявленіемъ силы и воли. И при этомъ она не была лишена всеобщаго сочувствія, наоборогъ, она вызывала слезы у женщинъ и дѣтей.
Симеонъ столпникъ заслужилъ на своемъ столпѣ уваженіе всего свѣта. Самобичеваніе воющихъ дервишей — тоже актъ воли, но воли, доведенной до крайности. Ихъ орденъ требуетъ еще въ придачу безстыдства — они обязаны казаться смѣшными. Здѣсь играетъ роль утонченное воображеніе Востока. Въ то время, какъ дервиши выли, ихъ братья и сестры сидѣли и смотрѣли на нихъ; турки сидѣли среди зрителей и улыбались. Но дервиши боролись здѣсь съ самоуниженіемъ и ничего не знали, кромѣ этой борьбы! Они испускали образцовый, единственный въ своемъ родѣ вой; они выли диссонансомъ и это усиливало впечатлѣніе. У нихъ при этомъ дѣлались кошачьи морды. Бога почитаютъ на землѣ различнымъ образомъ. Всѣ молятся Богу по своему и всѣ молятся единственному, истинному Богу! Но турокъ молится Аллаху. La illaha il Allah!
Посѣщеніе мечети Султаномъ
Сегодня пятница. День, когда Султанъ отправляется въ мечеть. Теперь намъ нужно, во что бы то ни стало, получить доступъ на празднество. Не въ мечетъ, которую Его Величество посѣщаетъ одинъ со своей свитой, но на представленіе восточнаго парада. Цѣлыхъ два дня мы хлопотали о томъ, чтобы получить пропускъ. Наконецъ, мы достали изъ посольства письмо, которое должно намъ помочь въ этомъ дѣлѣ. Письмо адресовано: «Son Excellence, Monsieur l'Aide de Camp du Service pour la Cérémonie du Sélamlik etc. etc. etc. Palais Imperial de Judiz.» Удивительно, до чего гибокъ французскій языкъ! Какъ звучалъ бы этотъ адресъ на норвежскомъ языкѣ? Господину Далай Лама, Ласса, Тибетъ. Голые факты.
Какъ поступаетъ крестьянинъ въ Норвегіи, когда получаетъ письмо? Хватаетъ ли у него ума въ одну секунду разорвать конвертъ и бросить его на полъ? Нѣтъ, онъ, конечно, захочетъ узнать, отъ кого письмо — передъ тѣмъ, какъ принять его! И почтальонъ къ тому же долженъ иногда объяснитъ содержаніе письма передъ т?мъ, какъ передать его адресату.
Мы ѣдемъ въ обыкновенномъ наемномъ экипажѣ, но на козлахъ у насъ сидитъ лакей, нашъ грекъ, который долженъ исполнить показную роль: открывать дверцы экипажа, итти впереди, указывая намъ дорогу, носить наши пальто шелковой подкладкой наружу. Люди, которые встрѣчаются намъ по дорогѣ, не обращаютъ на насъ никакого вниманія, они и не подозрѣваютъ, что у насъ въ карманѣ письмо къ Его Превосходительству господину церемоніймейстеру или его помощнику. Ого! какъ глупо со стороны людей, что они не обращаютъ на насъ вниманія! Мы могли бы взять у нихъ прошенія, могли бы ходатайствовать за нихъ въ Высочайшемъ присутствіи. Они смотрятъ съ такимъ интересомъ на экипажъ, который ѣдетъ вслѣдъ за нами, въ немъ сидятъ нѣмцы. Эти нѣмцы, вѣроятно, тоже хотятъ пробраться къ мечети, думаемъ мы, но въ домъ имъ не попасть, объ этомъ нечего и думать! Чѣмъ дальше мы ѣдемъ, тѣмъ толпа, черезъ которую мы должны протискаться, становится гуще. Военные, конные и пѣшіе, музыканты и просто любопытные, всѣ стремятся къ той же цѣли. Мы изъявляемъ нашему греку желаніе свернуть въ переулокъ, по которому могли бы двигаться скорѣе. Кучеръ исполняетъ приказаніе. Но это не помогаетъ: народу здѣсь не меньше, чѣмъ на главной улицѣ. Вся Галата и Пера кишатъ людьми, и всѣ спѣшатъ къ одному и тому же мѣсту, къ мечеть Гамида. Нашъ безконечный путь оживляется военной музыкой. То изъ одной улицы, то изъ другой доносятся звуки рога. Насъ поражаетъ, что офицеры, ѣдущіе верхомъ, при звукахъ музыки подвигаются скорѣе; насторожившихся, охотничьихъ лошадей охватываетъ радость и онѣ гарцуютъ съ раздутыми ноздрями при звукахъ барабана.
«Здѣсь лѣтняя резиденція султана», говоритъ проводникъ, когда мы проѣзжаемъ мимо позолоченныхъ воротъ. Мы подъѣзжаемъ къ громадной стѣнѣ и проводникъ говорить: «Это гаремъ султана». Стѣны вышиною въ 200 футовъ. Надъ ними виднѣются башни нѣсколькихъ дворцовъ. Гаремъ очень великъ. Турецкій султанъ, по древнему обычаю, «имѣетъ право на триста женъ». И мы-то на Западѣ воображаемъ, что у него ихъ дѣйствительно столько! Что онъ такой сластолюбецъ! Во-первыхъ, надо принять во вниманіе, что турецкій султанъ не имѣетъ права вступать въ бракъ. Этотъ законъ возникъ у татаръ, которые были родоначальниками племени. Могущество султана не могло быть ограничено, онъ обладалъ не чѣмъ-нибудь однимъ въ отдѣльности, но всѣмъ и всѣми. Его предки также не были женаты; самъ султанъ сынъ рабыни. Во вторыхъ у него есть супруга: мать будущаго султана. Эта рабыня узаконена и пользуется безконечнымъ почетомъ и правами, которыхъ не можетъ отнять у нея никакое турецкое могущество. Представьте себѣ, что эта женщина, обладающая огромною властью, должна выносить двѣсти девяносто девять соперницъ! Одинъ изъ изслѣдователей Востока говорить: у насъ плохо знаютъ человѣческую натуру и восточныхъ женщинъ! Это ужъ другое дѣло, что на Востокѣ практикуется система любимыхъ женъ и именно здѣсь болѣе, чѣмъ гдѣ-либо, такъ какъ это разрѣшается самимъ пророкомъ. И такъ какъ такая любимая жена не особенно охотно терпитъ вокругъ себя соперницъ, то нужно предположить, что число послѣднихъ ограничено. Вамбери, изучившій Востокъ вдоль и поперекъ, даетъ намъ возможность сравнить эти отношенія съ отношеніями западныхъ государствъ.
Въ-третьихъ, нужно замѣтить, что гаремъ ни въ коемъ случаѣ не состоитъ исключительно изъ женъ султана, а въ немъ помѣщаются всѣ дамы, принадлежащія къ царскому двору съ ихъ рабынями и служанками рабынь. Это, главнымъ образомъ, гаремъ умершаго султана, который долженъ содержаться его наслѣдникомъ. Затѣмъ тамъ помѣщаются матъ султана, его сестры, тетки, племянницы съ рабынями и служанками рабынь, число которыхъ доходить до сотни. Гаремъ Абдулъ Меджида въ свое время былъ баснословенъ по численности: онъ состоялъ изъ двухъ, а многіе говорятъ изъ четырехъ тысячъ женъ; ихъ содержаніе поглощало ежегодно громадныя суммы. Какъ же ему не быть громадныхъ размѣровъ и не поглащатъ невѣроятныя суммы? У одной только казначейши его матери было пятьдесятъ невольницъ и у каждой невольницы было по одной или по двѣ служанки. Большое количество слугъ служитъ доказательствомъ высокаго положенія. Жены султана сами заботятся о пріобрѣтеніи себѣ рабынь. Намъ разсказываютъ, что султаны посылаютъ своихъ агентовъ на рынокъ въ Константинополь для покупки красавицъ въ гаремъ. Басня, достойная европейской фантазіи: при всей своей бѣдности она въ этой области достигаетъ невѣроятныхъ размѣровъ. Вамбери говоритъ: «дамы всегда старались, чтобы ихъ рабыни были красивы и многочисленны. Для нихъ это своего рода роскошь. равносильная драгоцѣнностямъ и нарядамъ.» Вышеупомянутыя пятьдесятъ рабынь казначейши были извѣстны своей красотой. Рабыни пріобрѣтаются въ дѣтскомъ возрастѣ — безчеловѣчно покупаются за деньги, воспитываются въ гаремѣ, выростаютъ, занимаютъ у своихъ повелительницъ все высшія должности и въ концѣ концовъ получаютъ сами маленькую рабыню для услугъ. Но всѣ онѣ принадлежать своей госпожѣ и она можетъ, если захочетъ, продать ихъ въ любое время. Конечно, султанъ, какъ хозяинъ дворца, долженъ бы въ одинъ прекрасный день отмѣнить торговлю невольницами. Но султанъ самъ сынъ Востока и чувствуетъ себя, вѣроятно, очень недурно, окруженный красивыми служанками. Кромѣ того, можетъ быть, совсѣмъ не такъ легко произнести эту реформу, такъ какъ она разрушила бы тысячелѣтнее соціальное устройство и задѣла бы религію. Но какое вліяніе имѣетъ на народныя массы система фаворитокъ, которая открыто проводится при дворѣ? Турція должна была бы быть разорена въ конецъ. Вамбери говоритъ: «Въ магометанскихъ странахъ, которыя я знаю, на тысячу домохозяевъ врядъ ли приходится одинъ, который пользуется законнымъ правомъ многоженства. У турокъ, персіянъ, афганцевъ и татаръ многоженство въ общемъ неслыханно, немыслимо.» Это не малый признакъ культурности: они имѣютъ разрѣшеніе, пророкъ не запретилъ имъ этой глупости, наоборотъ, даже самъ служилъ имъ примѣромъ, но настоящій турокъ отказывается отъ этого удовольствія. Вѣрно, конечно, что нѣсколько женъ требуетъ большаго расхода; бѣдному феллаху уже поэтому недоступна подобная роскошь. Но всѣ эти высокопоставленные господа, которые могли бы себѣ это позволить? А все среднее сословіе? Всѣ тѣ мѣщане, которые зарабатываютъ больше, чѣмъ требуется для насущнаго хлѣба? Сколько такихъ, которые, добывая себѣ ломоть хлѣба, виноградъ, фиговую воду, могли бы имѣть двухъ женъ? И многіе могли бы быть настолько глупыми, чтобъ подумать: вѣдь три жены стоять немного дороже — я возьму себѣ трехъ! Третья могла бы получать немного меньше, служить какъ бы отблескомъ двухъ другихъ и быть самой худой изъ нихъ. Но одну жену имѣетъ бѣдный феллахъ и одну — высокопоставленный эффенди. Повелитель является почти единственнымъ исключеніемъ, совсѣмъ, какъ въ Европѣ! Мнѣ приходитъ на умъ, что дѣлалось бы въ среднихъ классахъ Европы, еслибъ религія разрѣшала многоженство и законъ не преслѣдовалъ его? Какой невѣроятный развратъ господствовалъ бы тогда въ домахъ и на улицахъ! Послѣ каждаго краха въ Христіаніи оказывался бы вдругъ цѣлый гаремъ, значащійся активомъ въ конкурентой массѣ.
