Иоанн Златоуст - Творения, том 2, книга 1
"О блаженном Константине рассказывают, что, когда однажды его изображение избито было камнями, и многие возбуждали его предать виновных суду и казни, говоря, что бросавшие камни изранили все лицо его, он, ощупав рукою лицо и кротко улыбнувшись, сказал: "не вижу на лице никакой раны, напротив цела голова, цело и все лицо"; и люди эти, со стыдом и срамом, оставили такой недобрый совет. Слова эти доселе воспеваются всеми, и столь продолжительное время не ослабило и не истребило памяти об этом любомудрии. Скольких же победных памятников будет это блистательнее! Много воздвиг он великих городов, много победил и варваров – и ничего этого не помним; а слова эти до сего дня воспеваются: их услышат все, – и наши потомки, и потомки их. И не это только дивно, что услышат, но и то, что пересказывающие (эти слова) будут говорить, а слышащие – принимать их с похвалами и одобрением, и не будет никого, кто бы, услышав их, мог смолчать, но тотчас же воскликнет, и похвалит сказавшего, и пожелает ему множества благ и по смерти. Если же он, за эти слова, заслужил такую славу у людей, то сколько венцов получит от человеколюбивого Бога!
"И что говорить о Константине и представлять чужие примеры, когда можно убеждать тебя и твоими собственными подвигами? Вспомни недавнее время, когда, по наступлении этого праздника, разослал ты по всей вселенной повеление освободить заключенных в темнице и простить им вины, и, как будто бы этого было недостаточно для доказательства твоего человеколюбия, написал: "о, если бы возможно мне было и умерших воззвать, и воскресить, и возвратить к жизни!" Вспомни эти слова теперь: вот время воззвать и воскресить, и возвратить к жизни умерших! И эти (антиохийцы) уже умерли, и, еще до произнесения приговора, город стал уже при самых вратах адовых. Воздвигни же его оттуда (это ты можешь сделать) без денег, без издержек, без траты времени и без всякого труда. Довольно тебе сказать только – и поднимешь лежащий во мраке город. Дай теперь ему называться уже по твоему человеколюбию; он будет благодарен не столько первому своему основателю, сколько твоему приговору; и весьма справедливо. Тот дал ему начало – и отошел; а ты воздвигнешь его тогда, как он, сделавшись обширным и великим, пал после этого долгого благоденствия. Не столько было бы удивительно, когда бы овладели им враги и напали варвары, а ты освободил его от опасности, сколько будет удивительно, если пощадишь теперь: то делали часто и многие цари, а это сделаешь ты один, и первый, сверх всякого ожидания. Защищать подданных – в этом нет ничего удивительного и необычайного: это дело обыкновенное; но, потерпев столько и столь великих оскорблений, прекратить гнев – это выше всей природы человеческой! Подумай, что теперь должно тебе позаботиться не только об этом городе, но и о твоей славе, даже о всем христианстве. Теперь и иудеи, и язычники, и вся вселенная, и варвары (ведь, и они услышали об этом) обратили взоры на тебя и ждут, какой произнесешь приговор по этому делу. И если произнесешь (приговор) человеколюбивый и кроткий, все похвалят таков решение, прославят Бога, и скажут друг другу: "вот каково могущество христианства! Человека, которому нет равного на земле, который властен все погубить и разрушить, оно удержало, и обуздало, и научило терпению, какого и простой человек не показывал. Истинно велик Бог христианский: из людей Он делает ангелов, и ставит их выше всякой естественной необходимости!" Не бойся того напрасного страха, и не внимай тем, которые говорят, будто прочие города будут хуже и окажут еще более неуважения, если этот не будет наказан. Конечно, этого надлежало бы опасаться, когда бы ты не был в состоянии наказать, и сделавшие это имели силы более твоего, или были тебе равносильны. Но, когда они поражены ужасом и умирают от страха; когда, в лице моем, прибегнули к стопам твоим, и всякий день ничего другого не ожидают, кроме погибели; когда творят общие молитвы взирая на небо и прося Бога, да приидет и ходатайствует вместе с нами; когда каждый распорядился уже о делах своих, как бы находясь при последнем издыхании – не излишне ли такое опасение? Они и тогда, когда бы обречены были на смерть, не страдали бы так, как страдают теперь, проводя столько дней в страхе и трепете, и по наступлении вечера не надеясь увидеть зарю, а с появлением дня не чая дожить до вечера. Многие даже сделались добычею зверей, когда убежали в пустыни и переселились в места непроходимые; не только мужчины, но и малые дети, и благородные и прекрасные жены в продолжение многих ночей и дней скрываются в пещерах, пропастях и оврагах пустынных. Нового рода плен постиг наш город: даже и стены целы, а жители бедствуют хуже погоревших городов; нет ни одного варвара, не видно неприятеля, а они несчастнее пленников, и движение одного листа всех их пугает каждодневно. Это все знают, и не столько вразумились бы, если бы увидели город разрушенным, сколько (вразумляются) теперь, слыша об этом несчастии его. Итак, не думай, будто прочие города будут хуже. Нет, если бы ты разрушил другие города, и тогда не вразумил бы их так, как ныне, когда смутным ожиданием будущего наказал ты их жесточе всякой казни. Не протягивай же долее их несчастий, но дай им наконец вздохнуть. Наказать виновных и взыскать за проступки, конечно, легко и удобно; но пощадить оскорбивших и дать прощение провинившимся в непростительном деле, – это возможно разве для одного – двух, и особенно, когда оскорбленный будет царь. Затем, покорить себе страхом – легко; но сделать всех друзьями, и заставить полюбить твое царствование и воссылать не только всем общие, но и каждому свои особенные молитвы о твоем правлении – это дело трудное. Пусть кто истратит тысячи денег, пусть двинет тысячи войск, пусть сделает, что угодно; не легко будет ему привлечь к себе расположение такого множества людей, а для тебя теперь это будет легко и удобно. Сколько стоило бы тебе денег, сколько стоило бы трудов – приобрести в краткое мгновение времени всю вселенную, и заставить всех людей, как нынешних, так и будущих, просить (у Бога) и твоей главе всего, чего только просят они детям своим? Если же так от людей, подумай, какую награду получишь от Бога, не только за то, что теперь делается, но и за то, что впоследствии будет сделано другими. Ведь, если когда случится подобное нынешнему происшествие, чего не дай Бог, и некоторые из оскорбленных замыслят отмстить оскорбившим, твоя кротость и терпение будут им вместо всякого наставления и увещания, и стыдно и совестно им будет, имея такой образец любомудрия, показаться худшими. Так, будешь ты учителем всех потомков, и, хотя бы они дошли до той же высоты любомудрия, однако ты будешь иметь над ними преимущество, потому что не все равно – самому ли первому показать такую кротость, или, смотря на других, подражать их делам. Поэтому, какое бы ни показали последующие за тобою (цари) человеколюбие и кротость, вместе с ними получишь награду и ты: кто дал корень, тот будет виновником и плодов. Поэтому, с тобою никто не может разделять теперь награду за человеколюбие: оно собственно твое только дело; а ты со всеми, кто только впоследствии явится подобным тебе, можешь одинаково участвовать в добром деле, и получить такую же долю, какую наставники в учениках. А если никого не будет такого, опять твоя слава и честь возрастать будут с каждым поколением. Подумай, каково это: услышат все потомки, что, когда столь великий город подпал наказанию и мести, когда трепетали и устрашились все – и военачальники, и градоправители, и судьи, и не смели подать голоса за несчастных, – предстал один ходатай Божий, облеченный священством, и одним видом, простою беседою преклонил державного; и – чего этот не давал никому из подданных, то, из уважения к законам Божиим, дал одному старцу. Ведь, и этим самым город не мало почтил тебя, государь, что послал меня ходатайствовать по этому делу: они произнесли о тебе самое лучшее и прекрасное суждение, – что, тогда как всякое начальство под тобою, ты оказываешь предпочтение священникам Божиим, как бы ни были они незначительны. Впрочем, не от них только иду теперь, но еще прежде, чем от них, от общего Владыки ангелов послан я сказать кротчайшей и снисходительнейшей душе твоей, вот что: “Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный” (Мф. 6:14). Итак, вспомни о том дне, в который все мы дадим отчет в делах своих. Подумай, что, если и ты согрешил в чем, то можешь загладить все согрешения этим приговором и решением, – без трудов, без усилий. Так, другие ходатаи приносят золото, серебро и другие подобные дары; а я пришел к твоему царскому величеству с священными законами, и представляю их вместо всяких даров, и молю тебя поступить подобно Владыке твоему, Который, хотя каждодневно бывает нами оскорбляем, не престает однако сообщать всем дары Свои. Не посрами же наших надежд и обещаний не сделай тщетными. Скажу тебе, между прочим, и то, что, если решишься помиловать город, оказать ему прежнее благоволение, и оставить праведный этот гнев, я возвращусь с великим дерзновением; если же отринешь город от сердца твоего, не только не возвращусь в него и не увижу земли его, но однажды навсегда отрекусь от него, и запишусь в другой город. Нет, никогда не припишусь к тому городу, с которым ты, человеколюбивейший и кротчайший из всех людей, не хочешь примириться и войти в общение".
