Джон Пассос - 42-я параллель
В День труда[169] Джейни переехала. Ей грустно было покидать Комптонов, но она познакомилась с Элизой Тингли, женщиной средних лет, которая работала у юриста в том же здании, где помещалась контора Дж. Уорда. Она была родом из Балтиморы, держала экзамен на право выступать в суде адвокатом, и Джейни мысленно ставила ее себе в пример. Вместе с братом-близнецом, служившим главным бухгалтером, она сняла квартиру на 23-й стрит в районе Челси, и они пригласили Джейни поселиться у них. Это избавляло от метро, и Джейни с удовольствием думала о том, что короткая прогулка по Пятой авеню принесет ей пользу. С той самой минуты, как она увидала Элизу Тингли у стойки буфета, она сразу почувствовала к ней симпатию.
Жить у Тингли было легко и свободно, и Джейни скоро там освоилась. Изредка они устраивали вечеринку с вином. Элиза хорошо готовила, и они долго просиживали за обедом, а потом перед сном играли роббер-350 другой в бридж. Почти каждую субботу они ходили в театр. Эдди Тингли доставал билеты со скидкой через знакомых в бюро поручений. Они подписывались на «Литерери дайджест» и «Сенчури» и «Ледис хоум джорнал», и по воскресеньям к обеду подавали цыплят или утку, и они читали воскресные приложения к «Нью-Йорк таймс».
У Тингли было много знакомых, и все полюбили Джейни и приглашали ее к себе, и она чувствовала, что такая жизнь ей нравится. Всю зиму ходили волнующие слухи о войне. У них в столовой висела большая карта Европы, и они отмечали линию фронта союзников маленькими флажками. Они всей душой стояли за союзников, и такие названия, как Верден или Шменде-Дам, вызывали у них дрожь. Элиза бредила путешествиями и заставляла Джейни снова и снова рассказывать ей все подробности путешествия в Мексику; они строили планы о совместной поездке за границу, когда кончится война, и Джейни начала с этой целью копить деньги. Когда Элис написала ей, что она, может быть, распрощается с Вашингтоном и переедет в Нью-Йорк, Джейни ответила, что сейчас девушке очень трудно получить работу в Нью-Йорке и что планы ее, пожалуй, несвоевременны.
Всю осень Дж. Уорд, казалось, был чем-то угнетен, он побледнел и осунулся. Он стал приезжать в контору по воскресеньям, и Джейни с радостью согласилась приходить туда после обеда помогать ему. Они толковали обо всем, происшедшем в конторе за истекшую неделю, и Уорд диктовал ей свою личную корреспонденцию и говорил, что она для него поистине клад, и уходил, и она с радостью оставалась печатать продиктованную работу. Джейни тоже была озабочена. Хотя в бюро все время поступали новые материалы, но финансовые дела фирмы были не блестящи. Дж. Уорд провел несколько неудачных операций на Уолл-стрит, и ему трудно было сводить концы с концами. Он старался выкупить большой портфель акций фирмы, остававшийся в руках старой миссис Стэйпл, и говорил о векселях, которые попали к его жене и которыми она могла опрометчиво распорядиться. Джейни поняла, что жена его неприятная, сварливая женщина, которая старается при помощи денег своей матери удержать Дж. Уорда. Она целые ночи проводила без сна в своей крошечной уютной спальне, и в ее воображении сплетались какие-то фантастические картины, в которых она сама появлялась в критический моменте портфелем, полным акций, и спасала Уорда от банкротства. Она никогда не рассказывала Тингли о самом Уорде, но много говорила о делах, и они соглашались с ней, что работа у нее интересная. Она с нетерпением ждала Рождества, потому что Уорд намекнул ей на прибавку.
Как-то дождливым воскресным вечером, когда она допечатывала конфиденциальное письмо судье Пленету, сопровождавшее сообщение сыскного агентства о деятельности рабочих агитаторов среди горняков Колорадо, а Дж. Уорд расхаживал взад и вперед перед ее конторкой, сдвинув брови и сосредоточенно разглядывая до блеска начищенные носки своих ботинок, в наружную дверь конторы постучали.
– Кто бы это мог быть? – сказал Дж. Уорд. В его тоне была какая-то неуверенность и тревога.
– Может быть, это мистер Роббинс забыл ключ, – сказала Джейни. Она пошла открыть. Как только она открыла дверь, мимо нее проскочила миссис Мурхауз. На ней был мокрый плащ, в руках зонтик, лицо бледное, и ноздри вздрагивали. Джейни тихо прикрыла дверь, про шла к своему столу и села. Она была встревожена. Она взяла карандаш и стала рисовать завитки на клочке бумаги. Она не могла не прислушиваться к тому, что происходило в кабинете Дж. Уорда. Миссис Мурхауз пробежала туда и с размаху захлопнула за собой дверь.
– Уорд, я этого не потерплю… Я не потерплю этого ни минуты… – визжала она во весь голос.
Сердце у Джейни так и заколотилось. Она слышала голос Дж. Уорда, тихий и успокаивающий, потом опять голос миссис Мурхауз:
– Я не потерплю, чтобы со мной так обращались. Я не ребенок, чтобы со мной так разговаривать… Ты пользуешься моей беспомощностью. Я слишком больна, чтобы со мной так обращаться.
– Но послушай, Гертруда, даю честное слово джентльмена, – успокаивал ее голос Дж. Уорда, – все это выдумки. Ты лежишь в постели и воображаешь невесть что, и потом, нехорошо так врываться ко мне. Я очень занят. На моих руках большие дела, которые требуют от меня крайнего внимания.
«Просто возмутительно», – подумала про себя Джейни.
– Ты до сих пор работал бы в Питсбурге у «Бессемера», если бы не я, и ты это отлично знаешь, Уорд… Ты можешь презирать меня, но ты не презираешь папины деньги… С меня довольно. Я потребую развода.
– Но, Гертруда, ты ведь отлично знаешь, что в моей жизни нет женщины, кроме тебя.
– А та, что показывается с тобой повсюду, как ее, Стоддард, что ли?… Видишь, я знаю больше, чем ты думаешь… Я не такого сорта женщина, как ты предполагал, Уорд. Не тебе меня дурачить. Слышишь?
Голос миссис Мурхауз оборвался на крикливом визге. Потом раздались ее рыдания.
– Послушай, Гертруда, – успокоительно звучал голос Уорда. – Из-за чего все это?… У меня с Элинор Стоддард были деловые отношения… Она очень интересная женщина, и я очень ценю ее… с интеллектуальной стороны, понимаешь… Нам случалось обедать вместе, обычно в компании общих знакомых, и все это совершенно… – Тут он так понизил голос, что Джейни не могла расслышать, что он говорит. Ей начинало казаться, не лучше ли ей будет уйти. Она не знала, что делать.
Она уже собиралась встать, когда голос миссис Мурхауз вновь поднялся до истерического крика:
– О, ты холоден, как рыба… Ты просто рыба, Лучше бы все это была правда, лучше бы на самом деле у тебя был роман с нею… Но все равно я не позволю, чтобы ты, пользуясь моим именем, прибирал к рукам папины деньги. – Дверь кабинета распахнулась, и миссис Мурхауз прошла к выходу, ядовито поглядев на Джейни, словно и ее она подозревала в предосудительных отношениях с Уордом, и ушла, хлопнув наружной дверью. Джейни снова уселась за конторку, стараясь принять такой вид, словно ничего не произошло. Ей слышно было, как в кабинете взад и вперед тяжело шагал Дж. Уорд. Когда он позвал ее, голос его прозвучал утомленно:
– Мисс Уильямс.
Она поднялась и прошла в кабинет, держа в руках карандаш и блокнот. Дж. Уорд стал диктовать как ни в чем не бывало, но в середине письма «Карбидной корпорации ансониа» он вдруг воскликнул: «О черт!» – и дал такой пинок корзинке для бумаг, что она отлетела к самой стене.
– Простите, мисс Уильямс, я очень расстроен… Мисс Уильямс, я уверен, что могу положиться на вас и ни одна душа не узнает… Вы понимаете, моя жена не владеет собой, она была больна… последние роды… вы знаете, это бывает у женщин.
Джейни взглянула на него. На глазах у нее навернулись слезы.
– О, мистер Мурхауз. Неужели вы думаете, что я не понимаю… Как это должно быть вам тяжело, и при вашей работе, такой важной и такой интересной… – Она больше не могла говорить. Губы не складывались, чтобы произнести слова.
– Мисс Уильямс, – говорил Дж. Уорд. – Я… м… я так ценю… мм… – Потом он нагнулся поднять корзинку. Джейни вскочила помочь ему подобрать скомканную бумагу и обрывки, разлетевшиеся по всему полу. Его лицо побагровело от усилия. – …Лежит тяжелая ответственность… безответственная женщина может причинить большой ущерб, вы понимаете?
Джейни, слушая его, кивала головой.
– Так на чем мы остановились? Давайте кончать – и уйдем отсюда. Они поставили корзину под стол и принялись снова за письма.
Всю дорогу до Челси, пробираясь по лужам и слякоти, Джейни раздумывала, что бы такое ей сказать Дж. Уорду, как убедить его в том, что, какой бы оборот ни приняли дела, никто в конторе его не покинет.
Когда она пришла домой, Элиза Тингли сказала, что к ней заходил какой-то мужчина.
– Довольно неотесанный малый, не хотел сказать фамилии, только велел передать, что был Джо и еще раз зайдет.
Джейни чувствовала на себе вопросительный взгляд Элизы.
– Это, должно быть, мой брат Джо… Он… он моряк… служит в торговом флоте…
