Чарльз Диккенс - Домби и сын
Капитанъ Куттль, ежедневно узнававшій отъ Вальтера обо всѣхъ подробностяхъ, видѣлъ очень ясно, что время идетъ къ концу, и между тѣмъ не представлялось ни малѣйшаго случая освѣдомиться хорошенько о настоящей сущности дѣла. Долго и безполезно думалъ онъ объ этомъ головоломномъ вопросѣ, пока, наконецъ, свѣтлая идея не озарила его умъ. "А что, если я заверну къ м-ру Каркеру?" — спросилъ онъ самъ себя. "Вѣдь можно и отъ него освѣдомиться о направленіи вѣтра!"
Эта идея чрезвычайно понравилась капитану. Она осѣнила его мозгъ въ счастливую минуту вдохновенія, когда онъ послѣ завтрака на корабельной площади съ большимъ комфортомъ курилъ трубку. Табакъ былъ превосходный, a идея, нечего сказать, еще превосходнѣе. Она совершенно успокоила его честную совѣсть, немножко растревоженную какъ довѣренностью Вальтера, такъ и безконечными разспросами старика. Теперь онъ можетъ услужить друзьямъ. Разумѣется, онъ вывѣдаетъ напередъ образъ мыслей и характеръ м-ра Каркера, a тамъ, смотря по обстоятельствамъ, разговорится съ нимъ съ большей или меньшей откровенностью.
Въ тотъ же день Куттль, не задерживаемый Вальтеромъ, который дома укладывался въ дальнюю дорогу, надѣлъ свои экстренные полусапожки, прикололъ къ рубашкѣ траурную булавку и благословясь пустился въ свою вторую экспедицію. На этотъ разъ въ рукѣ его не было великолѣпнаго букета; но зато въ одной изъ пуговичныхъ петель y него красовался прелестнѣйшій и самый свѣжій подсолнечникъ, придававшій ему очень пріятный видъ безпечнаго загороднаго жителя. Съ этимъ подсолнечникомъ и сучковатой палкой, въ своей лощеной шляпѣ, онъ отправился въ конторскія заведенія Домби и Сына.
Забѣжавъ въ ближайшій трактиръ выпить для куражу стаканъ пуншу, капитанъ замаршировалъ самымъ скорымъ шагомъ, чтобы не испарилось благотворное дѣйствіе рому, и черезъ нѣсколько минутъ онъ стоялъ уже передъ интересной особой м-ра Перча.
— Дружище, — заговорилъ капитанъ смѣлымъ и рѣшительнымъ тономъ, — есть y васъ губернаторъ, по имени Каркеръ.
— Естьто есть, сударь, да только онъ занятъ, да и всѣ наши губернаторы очень заняты, a если сказать всю правду, такъ y нихъ, съ вашего позволенія, никогда ни одной минуты не бываетъ свободной. Да-съ!
— Послушайте-ка, любезный, — шепнулъ капитанъ на ухо, — мое имя капитанъ Куттль.
Капитанъ хотѣлъ притянуть его желѣзнымъ крюкомъ, но тотъ отскочилъ, испугавшись особенно за м-съ Перчъ, для которой взглядъ на подобное оружіе могъ сдѣлаться, при ея настоящемъ положеніи, очень вреднымъ.
— Если вы, дружище, потрудитесь доложить о капитанѣ Куттлѣ, я повременю. Понимаете?
Съ этими словами капитанъ усѣлся на красной полкѣ м-ра Перча и, вынувъ изъ лощеной шляпы, притиснутой между колѣнями, носовой платокъ, вытеръ свой лобъ и голову, чтобы придать себѣ свѣжій и бодрый видъ. Потомъ онъ расчесалъ желѣзнымъ крюкомъ волосы и спокойно началъ разсматривать писарей.
Такое равнодушіе капитана и вмѣстѣ его непроницаемая таинственность сильно подѣйствовали на м-ра Перча.
— Какъ ваше имя? — спросилъ м-ръ Перчъ, нагибаясь къ полкѣ.
— Капитанъ Куттль.
— Такъ-съ, — сказалъ м-ръ Перчъ, продолжая увеселительное занятіе и стараясь хорошенько запомнить фамилію гостя. — Ужъ такъ и быть, пойду доложу. Можетъ, на ваше счастье, онъ и не занятъ. А, впрочемъ, едва ли.
— Вы скажите, что капитанъ Куттль задержитъ его только на одну минуту, никакъ не болѣе.
Черезъ минуту Перчъ воротился и сказалъ:
— Не угодно ли капитану Куттлю пожаловать въ кабинетъ м-ра Каркера.
Старшій приказчикъ величаво стоялъ въ своей комнатѣ на коврѣ подлѣ нетопленнаго камина, завѣшеннаго листомъ сахарной бумаги. Онъ окинулъ вошедшаго капитана такимъ взоромъ, въ которомъ, казалось, не было ничего особенно ободрительнаго.
— М-ръ Каркеръ? — сказалъ капитанъ.
— Къ вашимъ услугамъ, — сказалъ м-ръ Каркеръ, выставляя на показъ всѣ свои зубы.
— Хорошая черта, — подумалъ капитанъ, вникая въ характеръ собесѣдника, къ которому чувствовалъ влеченіе.
— Вотъ видите ли, какая исторія, — началъ капитанъ, озираясь вокругь комнаты, сколько позволяли высочайшіе воротнички рубахи — я, съ вашего позволенія, старый морякъ, м-ръ Каркеръ, a Валли, который записанъ y васъ въ книгахъ, тоже почти что мой сынъ.
— Вальтеръ Гэй? — сказалъ м-ръ Каркеръ, опять выставляя всѣ свои зубы.
— Именно такъ, Вальтеръ Гэй. Вы правы, м-ръ Каркеръ.
Манеры капитана выражали еще большее сочувствіе къ проницательному собесѣднику.
— Я искренній и ужъ давнишній другь Вальтера и его дяди. Можетъ быть, вашъ главный адмиралъ говорилъ вамъ когда-нибудь о капитанѣ Куттлѣ?
— Нѣтъ! — сказалъ м-ръ Каркеръ, еще болѣе оскаливая свои бѣлые зубы.
— Странно, однако-жъ, — возразилъ капитанъ, — a я имѣлъ удовольствіе съ нимъ познакомиться. Я и молодой мой другъ заѣзжали къ нему въ Брайтонъ по нѣкоторому дѣльцу. Можетъ быть, вы знаете?
— Кажется, я имѣлъ честь устроить тогда это дѣльце, — сказалъ м-ръ Каркеръ,
— Разумѣется, кому же, кромѣ васъ! — отвѣчалъ капитанъ. — Вы тутъ главный губернаторъ. Это вещь извѣстная. Ну такъ я… теперь я принялъ смѣлость…
— Не угодно ли вамъ садцться? — сказалъ м-ръ Каркеръ, улыбаясь.
— Покорно благодарю, — отвѣчалъ капитанъ, торопясь воспользоваться приглашеніемъ. — Разговоръ какъ-то идетъ плавнѣе, когда сидишь. Да не угодно ли и вамъ присѣсть?
— Нѣтъ, я не люблю сидѣть, — сказалъ приказчикъ, продолжая всматриваться съ особеннымъ вниманіемъ въ капитана. Казалось, у него столько же было глазъ, сколько зубовъ, — Такъ вы приняли смѣлость, сказали вы, то есть, смѣлости тутъ нѣтъ никакой, a вы просто пришли — зачѣмъ?…
— Пожалуй, что и такъ, — отвѣчалъ капитанъ, — Люблю дружка за обычай, и что въ самомъ дѣлѣ за церемоніи между свѣтскими людьми? Ну, такъ я пришелъ сюда потолковать съ вами насчетъ пріятеля моего Валли. Его дядя, старикъ Соль, надо сказать вамъ, человѣкъ ученый, то есть, онъ просто, съ вашего позволенія, собаку съѣлъ во всѣхъ наукахъ; но все же онъ, если говорить всю правду, никогда не былъ морякомъ, да и не способенъ быть морякомъ, оттого не способенъ, что не понимаетъ никакого толку въ свѣтскомъ обращеніи. При всемъ умѣ и огромныхъ познаніяхъ, онъ человѣкъ вовсе не практическій. Это ужъ по нашей части. A Валли, какъ вы, разумѣется, знаете, прекраснѣйшій молодой человѣкъ, да только опять та бѣда, что застѣнчивъ, — скроменъ и застѣнчивъ такъ, что изъ рукъ вонъ. Вотъ я и пришелъ переговорить съ вами наединѣ, съ глазу на глазъ, по-дружески, относительно того, какъ y васъ тутъ, — все ли обстоитъ благополучно, a главное: попутный ли вѣтеръ дуетъ въ паруса нашего Валли? Понимаете? Разумѣется, я бы всю подноготную вывѣдалъ отъ самого вашего адмирала, да только теперь… что-жъ дѣлать? Всѣ мы люди, всѣ человѣки, сказано въ Писаніи.
— A какъ вы сами думаете? — спросилъ Каркеръ, загибая руки подъ фалды фрака. — Вы человѣкъ практическій и морякъ; какой же, по вашему, вѣтеръ дуетъ въ паруса молодого вашего друга?
Взглядъ капитана при этомъ вопросѣ принялъ также многозначительное и глубокопроницательное выраженіе, которое опять могъ бы только разъяснить китайскій мудрецъ, владѣющій непостижимымъ искусствомъ писать на воздухѣ непроизносимыя слова.
— Скажите напередъ, — воскликнулъ капитанъ, одушевленный необыкновеннымъ восторгомъ — угадалъ я или нѣтъ?
— Конечно, угадали, — сказалъ м-ръ Каркеръ, — я не сомнѣваюсь въ этомъ.
— Ну такъ честь имѣю доложить вамъ, — вскричалъ капитанъ Куттль, — Вальтеръ летитъ на всѣхъ парусахъ при самомъ попутномъ вѣтрѣ! да или нѣтъ?
М-ръ Каркеръ улыбнулся въ знакъ согласія.
— Вѣтеръ дуетъ взадъ, и на небѣ ни одного облачка, — продолжалъ капитанъ.
М-ръ Каркеръ опять улыбнулся, въ знакъ совершеннаго согласія.
— Да, да, — говорилъ капитанъ, чувствуя себя значительно облегченнымъ при этой выгрузкѣ задушевныхъ мыслей. — Я давно такъ думалъ и Вальтеру говорилъ то же самое. Очень вамъ благодаренъ, м-ръ Каркеръ.
— У Вальтера Гэя впереди блистательная перспектива, — замѣтилъ м-ръ Каркеръ, оскаливая зубы до самыхъ десенъ. — Весь міръ передъ нимъ.
— Да, весь міръ передъ нимъ и жена на виду, какъ говоритъ англійская пословица, — самодовольно прибавилъ капитанъ.
При словѣ «жена», которое на этотъ разъ произнесено было безъ особаго намѣренія, капитанъ пріостановился, поднялъ глаза, повернулъ шляпу на концѣ своей палки и выразительно взглянулъ на своего вѣчно улыбающагося пріятеля.
— Держу пари, — сказалъ онъ — на лучшую бутылку ямайскаго рому, я знаю, чему вы улыбаетесь.
М-ръ Каркеръ улыбнулся еще больше.
— Разумѣется, это не пойдетъ дальше? — сказалъ капитанъ, притворяя дверь концомъ сучковатой палки.
— Ни на шагъ, — отвѣчалъ м-ръ Каркеръ.
