Чжоу Ли-бо - Ураган
Видя, что слова возымели действие, гостья зашептала еще быстрее:
— Наряды на перевозки это бы еще ничего. Другое страшно… У нас здесь, правда, дело до этого не дошло, но вот в соседней деревне всех середняков в кутузку засадили.
В первый момент жена Лю Дэ-шаня, было, поверила, но затем ей стало ясно, что все это одна болтовня. Ведь мать ее всю жизнь прожила в соседней деревне и тоже была середнячкой. Брат еще вчера приходил сюда и ни слова не говорил о таких делах.
— Кого же это там посадили? — поинтересовалась жена Лю Дэ-шаня.
— Какого-то человека по фамилии Ши…
— По фамилии Ши? В этой деревне никогда и не было людей с такой фамилией.
— Разве? — смутилась гостья. — Ну, значит, я перепутала. Так или иначе, а политику властей мы с тобой не знаем.
С этим жена Лю Дэ-шаня не могла не согласиться и утвердительно кивнула головой.
Сказав несколько незначительных слов, гостья поднялась и, раскачивая свое полное тело на крошечных ножках, направилась к двери.
Жена Лю Дэ-шаня проводила ее до ворот и вернулась в комнату печальная и подавленная. Она снова вспомнила о Ху Дянь-вэне. Ведь у него было только одной лошадью больше, чем у нее, и все-таки с ним так круто обошлись. Как знать, может быть, в словах жены Ли Чжэнь-цзяна и заключена доля истины.
Всю ночь она не могла уснуть, а на утро вывела из конюшни кобылицу и жеребенка и повела их в крестьянский союз. «Уж лучше самой отдать, чем дожидаться позора…»
Старик Чу, которого она встретила во дворе крестьянского союза, бросил на нее недружелюбный взгляд и уклончиво ответил:
— Пока держи у себя…
У нее подкосились колени. Она вспомнила, что, когда помещики приходили в крестьянский союз, предлагая свою землю, им отвечали теми же словами, и это значило: «Придет время, сами с тобой разделаемся».
В полном смятении она вернулась домой. В ушах, как неотвязное жужжание осенней мухи, звенели слова жены Ли Чжэнь-цзяна: «Кто знает, что с нами случится завтра».
Весь день она не могла заставить себя взяться за работу. Томила неопределенность настоящего, а будущее казалось просто страшным. Что делать? У кого узнать? С кем посоветоваться? Наконец, в изнеможении, она легла на кан и с головой укрылась одеялом… Три Звезды уже высоко поднялись над горизонтом, а она все еще ворочалась с боку на бок.
Кто-то постучал в дверь. Она вскочила и прислушалась. Женский голос позвал ее по имени.
«Кто бы это мог быть? У кого оказалось к ней дело в такое позднее время?»
Стук повторился. Женщина быстро накинула на себя куртку и подошла к двери.
— Кто там? — спросила она.
— Тетушка Лю, почему же ты не открываешь? Это я! — Голос был очень знакомый.
— Сестра Чжао, ты?
У хозяйки сразу отлегло от сердца. Вдова Чжао Юй-линя была доброй, отзывчивой женщиной. Они нередко вели друг с другом долгие задушевные беседы.
Жена Лю Дэ-шаня провела гостью в комнату, заботливо отряхнула с нее снег, обмела веником туфли.
— Ну как твой хозяин? — спросила вдова Чжао, усаживаясь на кан. — Пишет что-нибудь?
— Нет, ничего не пишет.
— А давно он ушел на фронт?
Жена Лю Дэ-шаня достала трубку и, набивая ее табаком, улыбнулась:
— Наверно, скоро вернется. Носильщиков, говорят, берут только на четыре месяца, а его уже три месяца как нету.
Вдова Чжао взглянула на протянутую ей трубку и с улыбкой отстранила:
— Кури, кури сама… У твоего хозяина теперь будет большая заслуга.
Жена Лю Дэ-шаня, закуривая, подумала: «Лишь бы не обвиняли в чем-нибудь, и то будет хорошо. Что там еще мечтать о заслугах», — и вслух добавила:
— Мы все должны бить гоминдановских бандитов. Ради общей победы стараться надо, а не ради заслуг…
Вдова Чжао взяла с кана выкройки и начатую работу и принялась их с интересом рассматривать.
— Почему ты последнее время ни разу не была на собрании в крестьянском союзе? — вдруг спросила она. — Теперь все участвуют в политической борьбе.
— Все участвуют, да не всех пускают… — вздохнула жена Лю Дэ-шаня. — Сейчас власть принадлежит вам одним… беднякам и батракам, а у нас, середняков, положение очень плохое…
— У середняков плохое положение? Кто это тебе сказал? — удивилась гостья.
Хозяйка хотела было сознаться, что слышала это от жены Ли Чжэнь-цзяна, но сообразила, что может подвести ее.
— Никто мне не говорил, сестра Чжао. Да зачем и говорить, когда я сама все вижу. Власть сейчас бедняцкая и батрацкая. Вот и выходит, что вы одни в деревне хозяева…
— Что значит «хозяева»? — со смехом прервала ее вдова Чжао. — У тебя, видно, голова полна глупостей…
— А то и значит, что мы, середняки, ничего теперь не стоим. Рта открыть не смеем… — Она выколотила трубку, снова набила ее табаком, закурила и, не подымая головы, продолжала: — Положение в деревне теперь такое, что только вы, бедняки и батраки, можете всем заправлять, а мы ни на что не годимся…
— Погоди, погоди. Чего ты все «вы» да «мы»? Бедняки, батраки и середняки — одна семья: все одинаково трудятся. Я вот что тебе скажу: недавно председателю Мао люди послали телеграмму. Начальник Сяо получил письмо, в котором пишет, что председатель Мао ответил на эту телеграмму. В ней так говорится: сейчас очень важно объединить всех середняков и привлечь их к совместной работе с бедняками, обижать их или какие нападки на них делать совершенно недопустимо.
Жена Лю Дэ-шаня подняла на гостью засверкавшие радостью глаза:
— Так-таки и говорится?
— Зачем же мне тебя обманывать?
— Неужели правда, что председатель Мао вспомнил о нас, середняках?
— Телеграмма председателя Мао даже в харбинской газете напечатана.
У жены Лю Дэ-шаня совсем отлегло от сердца:
— Я так и знала, что председатель Мао не мог нас забыть. Ведь мы тоже день и ночь работали, и нас на каждом шагу угнетали и обманывали богачи. Во времена Маньчжоу-го помещики старались наложить на середняков как можно больше всевозможных поборов. Муж мой всегда был недоволен помещиками. Только уж такой он смирный и пугливый человек, что первый никуда не полезет.
Чем больше они беседовали, тем лучше понимали друг друга. Жена Лю Дэ-шаня принесла сушеных семечек и, вскипятив воду, заварила вместо чая поджаренную чумизу.
— Совсем ведь забыла, — спохватилась вдова Чжао. — Начальник Сяо наказал всем объявить: если есть у середняков какие обиды, пусть, не стесняясь, их выкладывают. Главное, ничего не нужно скрывать, — выскажи и все тут.
— Да какие же у нас обиды… — возразила обрадованная хозяйка, но, подумав, добавила: — Вот разве что нарядов на перевозку уж очень много дают. Теперь все получили лошадей, и надо бы как-нибудь уравнять нас в этом с бедняками.
Вдова Чжао согласилась, что уравнять, действительно, не мешает, и дала слово поговорить об этом с председателем Го.
Жена Лю Дэ-шаня спрыгнула с кана.
— Ты посиди, а я сейчас вернусь, — попросила она и вышла.
Она обошла двор, огляделась. Никого. Вернулась, плотно закрыла за собой дверь, подсела к вдове Чжао и вполголоса передала все, о чем говорила вчера жена Ли Чжэнь-цзяна.
Внимательно выслушав, гостья посоветовала немедленно же сообщить об этом в крестьянский союз. На прощанье вдова Чжао сказала:
— Завтра вечером председатель Го созывает объединенное собрание бедняков, батраков и середняков. На собрании должны объявить, что крестьянский союз бедняков и батраков будет распущен и создан такой союз, в котором и середняки смогут участвовать. Ты непременно приходи. Будут также решать вопрос о том, кому и сколько дать продовольствия из конфискованного у помещиков. Председатель Го сказал, что скоро начнутся новогодние праздники и надо распределить добро так, чтобы люди настряпали пельменей и как следует повеселились.
Вдова Чжао распрощалась. Жена Лю Дэ-шаня хотела дать ей фонарь.
— Не надо, не надо, — запротестовала вдова, — от снега и так светло, зачем же еще фонарь?
Хозяйка проводила гостью за ворота и долго смотрела ей вслед. Когда вдова Чжао скрылась за снежной пеленой, жена Лю Дэ-шаня, счастливая и умиротворенная, вернулась обратно, легла и тотчас же заснула.
XIII
Общее собрание избрало в правление крестьянского союза двух середняков. Го Цюань-хай по-прежнему остался председателем. Крестьянский союз постановил прекратить розыски спрятанных помещиками ценностей, заняться распределением конфискованного имущества и начать подготовку к празднованию Нового года.
Мясо и зерно были розданы крестьянам. Бедняки и батраки получили по десяти фунтов свинины и по пяти шэнов пшеницы на каждого, а середнякам досталось по три фунта мяса и по одному шэну пшеницы. Середняки не протестовали против такого распределения, так как имели кое-какие запасы. Кроме того, у середняков оказались еще и семена для посева, чего у бедняков не было.
