Рене Баржавель - Девушки и единорог
Гризельда не стала дожидаться ночи, чтобы пойти к Шауну. Она не хотела терять ни часа. Она промелькнула по всему дому, повидала Китти, собиравшуюся в обход, и успокоила ее, не уточняя подробностей, встретила Элис и с удивлением узнала, что та должна перебраться в монастырь на следующей неделе, столкнулась с мечтательно настроенной Джейн, даже не заметившей ее, поздоровалась с отцом, обняла мать и исчезла с корзинкой, которую ей вручила Молли.
Она нашла Шауна, сердитого от безделья и от мыслей об опасности, которой он подвергал Гризельду. Едва она появилась на чердаке, как он заявил:
— Я не могу оставаться здесь! Я должен уйти! Мне нужно побывать в Англии. Потом я вернусь сюда, и мы снова будем вместе.
— Вот именно! Ты приезжаешь, ты исчезаешь и возвращаешься с дырками по всему телу! Если я позволю еще раз тебе уехать одному, то ты, когда вернешься, будешь носить голову под мышкой! Не думай, что ты так легко исчезнешь отсюда! Мы уедем вместе!
— Но.
— И мы поедем не в Англию! Зачем тебе нужно в Англию?
Он с удивлением посмотрел на Гризельду. Она говорила уверенно, категорично. Не замолкая, она достала из корзинки скатерть, кружку, горшочек с молоком, пирог, разрезанный на четыре куска, и яблоки. Все это было разложено на сундуке. Она продолжала:
— Ты хотел взять меня с собой в Америку, чтобы продавать машины для сельского хозяйства. Ты передумал?
Шаун проглотил все, что было во рту, и ответил:
— Все меняется. Я хотел поехать в Штаты, чтобы собрать деньги и отправить их Парнеллу, чтобы он мог продолжать действовать, когда забудется отвратительный процесс, который был навязан ему. Он — единственная надежда Ирландии. Я хорошо понимаю, что наши стычки с полицией ни к чему не приведут. Правильный путь выбрал Парнелл. Но сейчас он болен. Вокруг него скопилось слишком много ненависти, слишком много предательства. Его оставили все бывшие соратники. В него продолжают верить только простые люди. И мы нужны ему. Я не могу оставить его в такое время. Сейчас он лечится в Брайтоне. Я хочу встретиться с ним, попросить у него инструкции и вернуться в Ирландию, чтобы подготовить его приезд сюда.
— И ты думаешь, что в Англии никто не знает твоего имени? А когда ты вернешься в Ирландию, то к тому времени констебли забудут про тебя?
— Я поменяю фамилию, буду скрываться.
— А я? Куда ты денешь меня? И как ты собираешься добраться до Брайтона? Может, вплавь? Или на костылях?
Он грохнул кулаком по сундуку.
— Перестань изображать ирландского мула!
Гризельда спокойно сказала:
— От твоего кулака шум разносится по всему дому.
Она выпрямилась и повернулась к двери. Он встал и, подойдя к ней, взял за руку, готовый к любой неожиданности.
— Прости меня, — сказал он. — Я забылся.
Никто не появился. Гризельда сознательно преувеличила опасность. Шум на чердаке можно было услышать только в комнате этажом ниже, в спальне леди Гарриэтты. Она как раз находилась у себя, переодеваясь к обеду с помощью Молли.
— Вы слышали, Молли? — спросила она, прислушиваясь.
— Вы о чем, мадам? — поинтересовалась Молли с невинным видом.
Леди Гарриэтта не стала продолжать. Она уже как-то слышала ночью шум наверху, словно от чьих-то легких шагов. Это было частью той жизни, которая не должна была существовать. Она решила, что ей показалось.
— Молли должна связаться с Ферганом, — сказал Шаун. — Он займется подготовкой моей поездки. Нужно найти машину и какое-нибудь судно, чтобы добраться до берегов Англии. Дальше я отправлюсь сам.
— Я, я, я! — передразнила его Гризельда. — Всегда это «я»!
— Когда-нибудь, надеюсь, очень скоро, вместо этого будет «мы».
— Может быть, раньше, чем ты думаешь.
Она поговорила с Молли, решив, что сообщит все Шауну в последний момент.
— Он считает, что ему нужно ехать в Брайтон. Если он так поступит, его арестуют, и мы больше никогда его не увидим! Никогда, слышишь, Молли?
— Да, мисс.
— Поэтому ты должна сказать Фергану, чтобы он организовал поездку в Америку. И я поеду с ним.
— Ох, мисс.
Молли от удивления запихнула себе кулачок в рот, чтобы не закричать. Не так давно она была потрясена намерением дочери сэра Джона бежать со слугой. Но теперь прежний слуга стал героем и королем, и она решила, что Шаун и Гризельда прекрасно подходят друг для друга. Тем не менее, она, как рассудительная крестьянка, обратила внимание Гризельды на очевидные недостатки ее плана, на множество опасностей, с которыми она неизбежно столкнется, на все, что она будет вынуждена оставить или потерять. Но Гризельда, с улыбкой отвечая на все ее возражения, оставалась непреклонной. Поэтому Молли, поддавшись романтике приключения, согласилась отправиться в Слайго на велосипеде, чтобы встретиться с Ферганом.
— Только найдите оправдание для меня; ведь Слайго далеко, и я смогу вернуться только завтра.
— Это легко! Я пошлю тебя за синим атласом, который мы не нашли в Донеголе!
— Хорошо! Я отправляюсь немедленно!
— А если ты проколешь колесо? Ты сможешь починить его?
— Нет. А что нужно делать?
— Нужно плюнуть на дырку.
— И этого достаточно?
— Нет. Нужна еще заплатка.
— Ну, я умею шить! А потом, я обязательно найду кого-нибудь, кто едет в ту же сторону.
— Так ты не доберешься и за три дня! А ты должна увидеть Фергана сегодня! Если проколешь колесо, тебе придется украсть лошадь!
— Что вы! — возмущенно воскликнула Молли. — Я обязательно найду человека, у кого смогу одолжить лошадь!
Она вернулась на следующий день вечером. У нее случилось два прокола, и каждый раз находился добровольный помощник: сначала хозяин постоялого двора, потом священник. У нее сверкали глаза и пылали щеки, а также болели ноги и задница, но она не стала признаваться в этом Гризельде. Оставшись с ней наедине, она взволнованно объявила:
— Все в порядке! Ферган занимается этим! Он сказал, что все будет готово на следующей неделе! И я поеду с вами! Мне удалось уговорить Фергана! Мы уедем вчетвером! Я не хочу расставаться с вами.
У Гризельды потеплело на сердце. Она улыбнулась. Они прекрасно понимали друг друга.
— Пока ни слова Шауну, — сказала Гризельда. — Он должен до самого конца думать, что мы едем в Брайтон!
— Молли! — позвала леди Гарриэтта. — Куда ты пропала?
Она требовала Молли за это время раз десять. Каждый раз ей отвечали, что она уехала с поручением в Слайго.
— Я была в Слайго, мадам, — сказала Молли. — Я искала синий атлас для мисс Гризельды.
— Вот как! Покажи мне, что ты купила!
— Его весь раскупили до меня, — ответила Молли.
Гризельда начала обдумывать, что она возьмет с собой. Платья, белье, шляпки, туфли. Нет, об этом не может быть и речи — потребуется несколько чемоданов. Она не представляла, как они будут уезжать, но догадывалась, что отъезд должен быть тайным. Возможно, ей удастся захватить с собой небольшой саквояж, и только. Конечно, она возьмет свои драгоценности. У нее было кольцо с изумрудом и бриллиантами, принадлежавшее матери сэра Джонатана. Отец подарил его в день шестнадцатилетия, когда ей начали делать высокую прическу. Были еще жемчужные серьги, золотая цепочка, часы, серебряный браслет, медальон с единорогом с одной стороны и леопардом с другой. Такие же были у всех ее сестер. Она надеялась, что этих сокровищ хватит, чтобы оплатить плавание на корабле. Никто ведь не повезет их бесплатно. Она знала, что изумруды ценятся очень высоко, но все равно нужно узнать, чтобы их не обманули. Конечно, денег у нее не было, она никогда ни за что не платила, торговцы присылали свои счета сэру Джону, который затем пересылал их нотариусу. Наверное, не было денег и у Шауна. Как только Ферган собирался решить эту проблему?
Теперь ей казалось, что они не смогут уехать, что это несбыточная мечта. Тем не менее, Шаун должен был покинуть Сент-Альбан как можно скорее. Леди Гарриэтта уже начала упоминать про мышей, бегающих на чердаке. Молли постаралась успокоить ее, сказав, что отнесет на чердак рыжего кота Эми.
Вскоре Ферган передал им через Меешавла Мак Мэррина, что все идет как надо и что они должны быть готовы. Гризельда, почувствовавшая облегчение, начала терзаться по другому поводу: как сказать Шауну, что они поедут не в Англию, а в Америку? Вернее, ее мучило не это: в конце концов, достаточно будет одной фразы, а она привыкла открыто говорить то, что хотела сказать. Ее беспокоила возможная реакция Шауна. И она вполне могла предвидеть ее. Шаун был способен встать за руль судна и направить его в Брайтон. Каким бы он ни был упрямцем, но на этот раз ему придется выбирать: она или Парнелл. Она догадывалась, каким будет выбор Шауна, и у нее сжималось сердце.
На следующий день, когда приехал Меешавл, с утра шел дождь. Он появился почему-то без своей повозки, верхом на лошади, которую подгонял ударами каблуков. Впервые не были слышны его песни; с головы у него слетела шапка, дождь и, возможно, слезы стекали по трагической маске, в которую превратилось его лицо.
