Бэзил и Джозефина - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Несмотря на их бесплодную беседу, она пребывала в отличном расположении духа. Казалось, само сияние заката внушало ей, что завтра все получится. Гнетущее ощущение, что она чахнет в этой дыре, улетучилось. Парень, который прошел вчера под ее окном, был способен на все: на любовь, на сильные страсти, даже на отчаянное безрассудство, устоять против которого она не могла.
Мать поджидала ее на веранде.
– Я хотела поговорить с тобой наедине, – сказала она, – потому что тете Глэдис, как мне кажется, было бы обидно видеть твою радость. Завтра мы возвращаемся в Лейк-Форест.
– Мама!
– Завтра Констанс объявляет о своей помолвке и о бракосочетании, которое состоится через десять дней. Малькольм Либби работает в Государственном департаменте; его отправляют за границу. Чудесно, правда? Твоя сестра сегодня распахнет для гостей двери нашего дома в Лейк-Форесте.
– Замечательно. – После секундного промедления Джозефина повторила с большей убежденностью: – Просто замечательно.
Лейк-Форест – от предвкушения у нее зашлось сердце. Но чего-то здесь не хватало, как будто биг-бенд пропустил коронное соло на трубе. В течение пяти недель она всеми фибрами души ненавидела Островную Ферму, а сейчас, в подступающих сумерках, вдруг испытала нечто похожее на жалость и слегка устыдилась предстоящего дезертирства.
За ужином это странное ощущение не проходило. Джозефину время от времени охватывали радужные предчувствия, которые начинались словами: «Как здорово будет…» – но блистательные перспективы быстро тускнели, сменяясь покоем сродни покою этих мичиганских вечеров. Вот чего не хватало в Лейк-Форесте – покоя, на фоне которого случаются события и возникают люди.
– Нам предстоит множество хлопот, – сказала ей мать. – Сначала у нас в доме соберутся подружки невесты, потом нужно будет дать несколько приемов и наконец отпраздновать венчание. Зря мы не уехали сегодня вечером.
Джозефина сразу же ушла к себе в комнату и села у окна, вглядываясь в темноту. Надо же – все лето насмарку. Случись вчерашнее приключение пораньше, она бы уехала с чувством, что время прошло не напрасно. «Зато там будут мальчики… – успокаивала она себя. – Риджвей Сондерс».
Ей слышались их самоуверенные речи, от которых – она вдруг поняла – вянут уши. До нее дошло, что сожалеет она не о потерянном прошлом, но о потерянном будущем, не о том, чего не случилось, а о том, чему уже не бывать. Джозефина встала, учащенно дыша.
Вскоре она вышла из дому через боковую дверь, пересекла лужайку и оказалась у калитки садовника. Заслышав робкий оклик Дика, она не отозвалась. Было темно и свежо; казалось, лето уносится от нее прочь. Словно пустившись вдогонку, она ускорила шаг и десять минут спустя уже стояла у особняка Доррансов, скрытого зазубренными очертаниями сосен. Когда она распахнула калитку, с веранды донесся голос:
– Добрый вечер. Не вижу, кто там.
– Это девушка, которая бесцеремонно повела себя сегодня днем.
Джозефина услышала, как у него перехватило дыхание.
– Можно присесть на ступеньку? Вот здесь, хорошо? На безопасном расстоянии. Я пришла попрощаться – завтра мы уезжаем домой.
– Неужели? – Она не поняла, что выражает его тон: расстройство или облегчение. – Здесь наступит тишина.
– Просто хотела объясниться, чтобы вы не подумали, будто я сегодня вела себя нагло. Обычно меня привлекают более раскованные молодые люди, но раз уж здесь, кроме нас двоих, никого больше нет, я решила, что мы сумеем подружиться, чтобы не терять понапрасну время, которого, собственно, и не осталось.
– Ясно. – Немного помолчав, он спросил: – Чем будешь заниматься в Лейк-Форесте? Вертеть… хвостом?
– Да какая разница? Полтора месяца вычеркнуты из жизни.
Она услышала его смех.
– Подозреваю, что кое-кому это даром не пройдет, – сказал он.
– Хотелось бы надеяться, – мрачно выговорила Джозефина, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Все шло наперекосяк. Все было против нее.
– Можно мне пересесть на качели? – неожиданно попросила она.
Раздался скрип; мягкая скамья, подвешенная на цепях, остановилась.
– Нет, прошу тебя, не надо. Неприятно это говорить, но мне придется уйти, если ты пересядешь. Давай лучше побеседуем про… Ты любишь лошадей?
Джозефина резко поднялась, взлетела по ступеням и направилась в тот угол, где сидел он.
– Нет, – ответила она. – Если уж на то пошло, я люблю, когда меня любят.
В лунном свете, что забрезжил над лесом, его лицо заметно осунулось. Он вскочил, а потом взял ее за локти и медленно привлек к себе.
– Ты просто любишь целоваться, – процедил он. – Я это понял, как только увидел твои губы… это самовлюбленное, самонадеянное выражение, которое…
Бессильно уронив руки, он отпрянул и в ужасе отмахнулся.
– Не останавливайся! – вскричала она. – Делай что угодно, говори любые слова, пусть даже самые нелестные. Я не обижусь.
Но он уже стремительно перемахнул через перила и, сцепив руки на затылке, устремился прочь. В следующую минуту она его догнала и умоляюще преградила ему дорогу; ее маленькая грудь вздымалась и опадала.
– Как по-твоему, почему я здесь? – неожиданно спросил он. – Ты считаешь, я здесь один?
– А что…
– Со мной моя жена.
Джозефина содрогнулась:
– Ой… ой… почему ты держишь это в секрете?
– Потому что она… моя жена… цветная.
Если бы не мрак. Джозефина заметила бы, что он беззвучно, неудержимо захохотал.
– Ой, – повторила она.
– Я и сам не знал, – продолжал он.
Несмотря на подсознательное недоверие, Джозефина поддалась какому-то труднообъяснимому чувству.
– Что общего может у меня быть с такой девушкой, как ты?
Она тихонько всхлипнула:
– Ах, прости. Если бы я только могла тебе помочь.
– Ты не можешь мне помочь. – Он резко отвернулся.
– Ты хочешь, чтобы я ушла?
Он кивнул.
– Хорошо. Я уйду.
Все еще всхлипывая, Джозефина то ли уходила, то ли просто пятилась в робкой надежде, что он ее позовет. Когда она в последний раз посмотрела на него от калитки, он стоял на том же месте, где они расстались, и его прекрасное худощавое лицо было открытым и мужественным в неожиданно ярком свете восходящей луны.
Пройдя по дороге с четверть мили, Джозефина явственно услышала за спиной шаги. Только она собралась с духом, чтобы посмотреть через плечо, как прямо на нее выскочил человек. Это был ее кузен Дик.
– Ай! – вскрикнула она. – Ты меня напугал!
– Я за тобой следил. Придумала тоже – в потемках шастать.
– Какая низость! – презрительно заявила она.
Они пошли рядом.
– Слышал я твой разговор с этим парнем. Ты никак на него запала?
– Помолчи! Что может смыслить такой гадкий зануда, как ты?
– Кое-что смыслю, – хмуро огрызнулся Дик. – Например, что в Лейк-Форесте такие делишки не редкость.
Она
