Лиза из Ламбета. Карусель - Сомерсет Уильям Моэм
Танцующие остановились, шарманщик, который как раз доиграл вальс, медлил завести новую мелодию и тянул шею, стараясь увидеть причину переполоха.
— Вот это да! Ничего себе! Ну и дает же наша Лиза!
По Вир-стрит шла девушка лет восемнадцати, темноглазая, с пышной, взбитой, начесанной и завитой челкой, которая закрывала лоб от виска до виска и спускалась до самых бровей. На девушке было ярко-лиловое платье с внушительными бархатными вставками, на голове — великолепная черная шляпа с перьями.
— Вот так вырядилась! — бросили Лизе вслед.
— Теперь, Лиза, все парни твои, знай успевай собирать да штабелями складывать.
Лиза заметила, какую сенсацию производит; выпрямила спину, вскинула подбородок и проследовала по улице, отчаянно виляя бедрами и с видом таким важным, словно обходила личные свои владения.
— Сосед вопил: «Послушай, Билл, ты что же — улицу купил?» — пропел какой-то юнец, и с полдюжины его приятелей подхватили: — Неужто, думаю, пробил мой час на Олд-Кент-роуд?[7]
Вдохновленные таким началом, к поющим присоединились еще человек десять.
— Неужто, думаю, пробил мой час на Олд-Кент-роуд? Мой час на Олд-Кент-роуд! Пробил, пробил, как раз пробил мой час на Олд-Кент-роуд! — надрывались Лизины соседи.
— Ли-за! Ли-за! Ли-за! — бросив петь, принялись они скандировать, и вся улица подхватила, и последовали оглушительные взвизгивания, и непристойные предложения, и продолжительный свист, и эхо долго носилось по коридору одинаковых домов.
— Спешите купить! Только у нас! Только для вас! — усердствовал местный остряк.
— Ли-за! Ли-за! Ли-за!
— Твой час на Олд-Кент-роуд!
Лиза с видом покорителя новых земель в лучах всеобщего восхищения шествовала по Вир-стрит. Она оттопырила локти и склонила головку набок и, минуя бушующую толпу, сама себе заметила: «А я молодец — не прогадала!»
— Твой час на Олд-Кент-роуд!
Лиза поравнялась с группкой вокруг шарманщика.
— Стало быть, Лиза, у тебя новое платье? — крикнула одна девушка.
— А разве не видно, что не старое? — парировала Лиза.
— Откуда оно у тебя? — с плохо скрываемой завистью спросила другая девушка.
— На дороге нашла, — презрительно отвечала Лиза.
— Сдается мне, я это платье на Вестминстер-Бридж в ломбарде видал, — заметил сосед с целью позлить Лизу.
— И что с того, что в ломбарде? Самого-то тебя чего туда понесло? Фуфайку закладывал? Или последние штаны?
— Чтоб я стал одежу с чужого плеча носить? Никогда!
— Придурок! — рассердилась Лиза. — Только подойди еще ко мне — мало не покажется! Я, между прочим, матерьял купила в Вест-Энде, а платье мне шила моя портниха, а к ней знаешь какая очередь? Так что заткнись, старый жиртрест.
— Сама заткнись, — отвечал сосед.
Лиза была настолько поглощена своим платьем и произведенным эффектом, что далеко не сразу заметила шарманщика.
— Давайте лучше танцевать, — сказала она, когда шарманщик наконец попал в поле ее зрения. — Пойдем, Салли, из нас отличная пара получится. Заводи, приятель!
Шарманщик завел новую мелодию — интермеццо из «Сельской чести» Пьетро Масканьи; прочие пары поспешили последовать Лизиному примеру, и танец продолжался с прежней церемонностью. Впрочем, Лиза всех превзошла. Если другие девушки сохраняли королевскую осанку, Лиза была величава, как императрица. Важность и достоинство, с какими она кружилась, отчасти даже отпугивали; менуэт в сравнении с ее танцем казался бы шалостью. То, что изображала под шарманку Лиза, вполне годилось для поминок примы-балерины или похорон профессионального комика. А посадка головы, а томные взгляды, а ротик, искривленный в высокомерной улыбке, а изысканный изгиб тонкой кисти, а изящные па, которые Лиза выделывала ножками! Сразу отпадали всякие сомнения относительно того, кто правит бал на Вир-стрит.
Внезапно Лиза остановилась и сбросила руку своей партнерши.
— Что мы как сонные мухи еле ползаем! Меня от таких танцев тошнит.
Вообще-то Лиза выразилась несколько иначе, но нельзя же всякий раз приводить истинные слова, как Лизины, так и прочих персонажей моей истории, и добавлять работы редактору; да и не стоит отказывать читателю в известного рода соавторстве.
— Ей-богу, мы как сонные мухи! — повторила Лиза. — Не танец, а тягомотина. Надо так сплясать, чтоб кровь закипела. Салли, становись сюда. Сейчас потрясем юбками.
Другие пары тоже прекратили кружиться.
— А то говорят: Кентербери, Южный Лондон, балет. Вот мы им покажем балет на Вир-стрит, что в Ламбете. Пускай утрутся!
И Лиза шагнула к шарманщику.
— Эй ты, чернявый, просыпайся. Давай, сыграй нам что-нибудь зажигательное. Чтоб кровь закипела. Понял?
Лиза ухватилась за поля шарманщиковой шляпы и натянула ее ему на нос. Шарманщик осклабился, чуть приподнял шляпу и завел новую мелодию, зажигательную, как того и хотела Лиза.
Парни сразу попятились, зато девушки встали друг против друга и начали танец с первыми же аккордами. Они подхватили юбки с обоих боков, чтобы показать ножки, и принялись выделывать замысловатые па. Лиза была права: даже выдрессированная балетная труппа не справилась бы лучше. Сама Лиза, конечно, вела; на нее равнялись. Она всю душу в танец вкладывала; позабыла про достоинство и высокомерие, которые считала уместными в вальсе, отказалась от продуманных взглядов и кивков, которые расточала зрителям, и без остатка отдалась сиюминутному наслаждению. Прочие пары одна за другой вышли из круга, и Салли с Лизой остались в центре внимания. Каждая танцевала, отсчитывая не только собственные шаги; словно по наитию, отзеркаливала движения партнерши, тем самым поддерживая впечатление полной симметрии.
— Уф, не могу больше, — выдохнула Салли, красная и едва не дымящаяся. — Сейчас кончусь.
— Давай, Лиза, жги! — раздалось несколько голосов, когда стало ясно, что Салли на сегодня не боец.
Лиза не подала виду, что слышала подначку, только продолжала танец. Шажочки у нее были такие крошечные, что казалось, она плывет по мостовой; она вертела бедрами и взмахивала подолом юбки с удивительной грациозностью. Но едва шарманщик заиграл новую мелодию, Лиза сменила стиль. Теперь ее ножки так и мелькали; она уже не слишком строго придерживалась канона. Восхищение зрителей завело ее; танец становился все более раскованным и даже дерзким. Лиза выше поднимала юбки, вводила новые па, одно другого замысловатее, и выкидывала коленца, которыми могла бы гордиться профессиональная артистка кордебалета.
— Ножки, ножки-то каковы! — выкрикнул один из парней.
— Чего там ножки — ты чулки зацени! — возразил другой. А чулки, надо сказать, и правда были достойны внимания, ибо Лиза выбрала их в тон платью и очень гордилась сочетанием лилового с лиловым.
Танец стал еще живее. Лизины ножки теперь едва касались мостовой, она кружилась как юла.
— Гляди — переломишься! — бросил какой-то остряк при особенно рискованном Лизином па.
Слова эти еще не успели растаять в воздухе, как Лиза вскинула ножку и мыском ботинка сбила с остряка шляпу. Великолепный маневр заслужил аплодисменты,
