Эрнест Хемингуэй - Острова и море
У Бобби веселились вовсю, из открытой двери лился яркий свет, его блики плясали на воде. Отлив продолжался, и в отраженном свете было видно, как прыгает рыба. Том подумал, что в основном это рифовые окуни, которые во время отлива лакомятся мелкой рыбешкой. Несколько чернокожих мальчишек ловили рыбу самодельными удочками, Том слышал, как они болтают между собой, а упустив рыбу, переругиваются, и слышал, как шлепаются о деревянный настил пойманные окуни. Среди них попадались крупные экземпляры, мальчишки ловили их на мякоть марлина, которого рано утром привезли на одном из катеров и успели сфотографировать, взвесить и разделать.
К этому времени на причале уже собралась большая толпа из желающих послушать пение и поучаствовать в веселье, и Руперт Пиндер – огромный негр, мечтавший стать борцом, про которого говорили, что он без всякой помощи дотащил пианино с Правительственного причала к старому клубу, снесенному впоследствии ураганом, – громко выкрикнул:
– Эй, капитан Джон, ребята говорят, у них глотки пересохли!
– Купи им что-нибудь недорогое и полезное для здоровья.
– Так точно, капитан Джон. Рому.
– Так я и думал. Бери сразу бутыль – дешевле будет.
– Большое спасибо, капитан Джон, – сказал Руперт и двинулся сквозь толпу, которая расступалась, пропуская его, и тут же снова смыкалась за его спиной. Томас Хадсон видел, как все они направились в кабачок Роя.
В это время с одного из катеров, стоявших у причала Брауна, со свистом взлетела в воздух ракета и с треском разорвалась, осветив фарватер. Другая – с шипением взлетела под углом и на этот раз разорвалась над ближним концом их причала.
– Вот черт побери! – воскликнул Фред Уилсон. – Надо было и нам послать в Майами за ракетами.
Вспышки свистящих и хлопающих ракет превратили ночь в день. Руперт с друзьями вернулись на причал, гигант нес на плече большую оплетенную бутыль.
Посланная с одного из катеров ракета взорвалась прямо над причалом, осветив толпу, черные лица, шеи и руки, плоское лицо Руперта, его могучие плечи, бычью шею и оплетенную бутыль, с горделивой нежностью прижатую к его голове.
– Кружки, – бросил он через плечо своей свите. – Нужны эмалированные кружки.
– Есть жестяные, – сказал один из парней.
– Нет, только эмалированные, – настаивал Руперт. – Достаньте их. Купите у Роя. Вот деньги.
– Возьми нашу ракетницу, Фрэнк, – сказал Фред Уилсон. – Выпустим те патроны, что остались, и набьем новые.
Пока Руперт важно ждал, когда принесут кружки, кто-то раздобыл кастрюлю. Руперт налил в нее рому и пустил по кругу.
– За простых людей, – провозгласил Руперт. – Пейте вы, простецы!
Пение продолжалось, но прежнего лада уже не было. Теперь с катеров пускали не только ракеты, но еще палили из ружей и пистолетов, а с причала Брауна над заливом прогремел трассирующий автоматный огонь. Сначала шли очереди по три-четыре пули, а потом, когда разрядили всю обойму, над гаванью зажглась красивая арка из красных трассирующих пуль.
Кружки принесли в тот момент, когда Фрэнк Харт спрыгнул на корму с ракетницей и пачкой патронов, и один из помощников Руперта стал разливать ром и раздавать всем по очереди.
– Боже, храни королеву! – сказал Фрэнк Харт и, вставив патрон в ракетницу, пальнул прямо в открытые двери бара мистера Бобби. Патрон ударил в бетонную стену рядом с дверью, разорвался и, ярко вспыхнув, осветил белым огнем коралловую дорогу и все вокруг.
– Полегче, – сказал Томас Хадсон. – Так можно людей покалечить.
– Да пошел ты! – ответил Фрэнк. – А вот сейчас посмотрим, попаду ли я в дом Комиссара.
– Смотри – не спали, – предупредил Роджер.
– Спалю – выложу за него денежки.
Ракета, описав дугу, не долетела до большого дома Комиссара, упала и ярко вспыхнула рядом с белой верандой.
– Ну что, комиссар, старина! – Фрэнк перезарядил ракетницу. – Покажем тебе, ублюдку, какие мы патриоты!
– Успокойся, Фрэнк, – сказал Том. – Не надо перегибать палку.
– Сегодня моя ночь, – заявил Фрэнк. – Моя и Королевы! Не мешай мне, Том, сейчас я разнесу причал Брауна.
– Там бензин, – сказал Роджер.
– Скоро не будет.
Трудно было сказать, играл он на нервах Роджера и Томаса Хадсона, когда мазал, или действительно ему не везло. Ни Роджер, ни Томас Хадсон этого понять не могли, но оба знали, что из ракетницы трудно стрелять точно. А на причале был бензин.
Фрэнк встал, тщательно прицелился, держа левую руку вдоль туловища, как дуэлянт, и выстрелил. Ракета попала в причал, но в противоположный конец от того места, где стояли баки с бензином, и срикошетила в воду.
– Эй, там! – крикнули с одного из катеров, стоящих у причала Брауна. – Какого черта! Вы что, с ума посходили?
– Почти попал, – сказал Фрэнк. – А теперь снова пальну по Комиссару.
– Да перестань ты, черт возьми! – сказал Томас Хадсон.
– Руперт, – позвал Фрэнк, не обращая внимания на слова Томаса Хадсона. – Дай-ка хлебнуть!
– Хорошо, капитан Фрэнк, – отозвался Руперт. – Кружка у вас есть, сэр?
– Принеси кружку, – сказал Фрэнк стоявшему рядом Фреду.
– Слушаюсь, мистер Фрэнк.
Фред соскочил вниз и вернулся с кружкой. Его лицо сияло от восторга и удовольствия.
– Вы хотите поджечь дом Комиссара, мистер Фрэнк?
– Если тот загорится, – ответил Фрэнк.
Он протянул кружку Руперту, тот наполнил ее на три четверти и вернул Фрэнку.
– За королеву, храни ее Господь! – и Фрэнк осушил кружку.
Зрелище не для слабонервных – такую большую порцию рома и одним глотком!
– Храни ее, Боже! Храни ее, Боже, капитан Фрэнк! – торжественно провозгласил Руперт, за ним отозвались и остальные: «Храни ее, Боже! Храни ее!»
– Теперь очередь Комиссара! – сказал Фрэнк. Он выстрелил из ракетницы прямо вверх, немного по ветру. Ракета была парашютная, и ветер отнес яркий светящийся шар за корму катера.
– На этот раз вы в Комиссара точно не попали, – сказал Руперт. – Что с вами, капитан Фрэнк?
– Хотелось залить светом этот прекрасный пейзаж, – ответил Фрэнк. – Комиссар никуда не уйдет.
– Хорошо бы его подпалить, – сказал Руперт. – Не хочу на вас давить, но на острове дождей два месяца не было, и дом Комиссара вспыхнет, как спичка.
– А где констебль?
– Констебль предпочитает ни во что не вмешиваться, – ответил Руперт. – Не берите в голову. Если выстрел раздастся, никто на пристани этого не заметит.
– Все мы ляжем ничком и ничего не увидим, – раздался голос из толпы. – Ничего не слышим. Ничего не видим.
– Сейчас дам команду, и все отвернутся, – подначивал Руперт. – Сухое дерево вспыхнет, как трут, – прибавил он ободряюще.
– А ну-ка, покажите, на что вы способны, – сказал Фрэнк.
Он вновь выстрелил парашютной ракетой. В ослепительном свете падающей ракеты было видно, как все на палубе лежат лицом вниз или стоят на четвереньках, зажмурив глаза.
– Храни вас Бог, капитан Фрэнк, – раздался из темноты, когда вспышка угасла, низкий, торжественный голос Руперта. – Да пошлет Он вам в своей неизреченной милости смелость поджечь дом Комиссара.
– А где его жена и дети? – спросил Фрэнк.
– Мы их спасем. Не волнуйтесь, – успокоил его Руперт. – Без вины никто не пострадает.
– Так подпалим его? – обратился Фрэнк к сидящим на корме.
– Да успокойся ты наконец, – сказал Томас Хадсон.
– Завтра утром меня здесь не будет, – объявил Фрэнк. – Так что я вне подозрений.
– Давайте спалим подлеца, – сказал Фред Уилсон. – Похоже, местные это одобряют.
– Сожжем, капитан Фрэнк. Сожжем его, – поддержал Руперт. – Что скажете? – обратился он к остальным.
– Сожжем, сожжем. Пошли вам Бог силы сжечь его дом, – хором заговорили парни на причале.
– Никто не возражает? – спросил Фрэнк.
– Никто, капитан Фрэнк. Никто ничего не видит. Никто ничего не слышит. Никто рта не раскроет. Спалите его.
– Нужно немного попрактиковаться, – сказал Фрэнк.
– Если действительно намерен его поджечь, сваливай, черт возьми, с нашего катера, – сказал Джонни.
Фрэнк взглянул на него и покачал головой, но так, что ни Роджер, ни парни на причале ничего не видели.
– Считайте, что от него только пепел остался, – успокоил негров Фрэнк. – Ну-ка плесни мне еще, Руперт, для укрепления духа.
И он протянул кружку.
– Капитан Фрэнк. – Руперт подался вперед и продолжил: – Этот поступок прославит вас.
На причале негры затянули новую песню:
Капитан Фрэнк в гавани,Значит, ночью повеселимся!
После паузы – немного выше…
Капитан Фрэнк в гавани,Значит, ночью повеселимся!
Вторую строчку пропели четко, словно били в барабан. А потом продолжили:
Комиссар назвал Руперта псом черномазым,Выстрел – и капитан Фрэнк сжег его дом дотла.
Потом они перешли на старые африканские ритмы, которые четверо на катере слышали у негров, тянувших канаты на паромах через реки, разделявшие Момбасу, Малинди и Ламу[6]. Негры дружно тянули канаты и пели тут же сочиненные песни, подсмеиваясь в них над белыми пассажирами парома.
