Фридрих Фуке - Ундина

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Внезапно тихий стук в дверь прервал наступившую тишину и испугал всех сидевших в хижине; случается ведь, что какая-нибудь неожиданная мелочь взволнует нам душу и вселит в нее ужас. А тут еще так близко был этот проклятый лес, да и коса ведь была теперь недоступна для других людей. Все вопросительно переглянулись; стук повторился и за ним из-за двери послышался глубокий вздох. Рыцарь потянулся было к мечу, но тут старик вымолвил тихо: – Если это то, чего я опасаюсь, оружие нас не спасет. – Между тем Ундина подошла к двери и крикнула недовольным и решительным тоном: – Эй вы, духи земли, если вы вздумали безобразничать, Кюлоборн научит вас уму-разуму!

От этой странной речи ужас присутствующих еще усилился; они со страхом поглядывали на девушку, и Хульдбранд уже отважился было спросить ее, что все это значит, когда снаружи раздался голос: – Никакой я не дух земли, а просто дух, пока еще обитающий в земном теле. Если вы готовы прийти ко мне на помощь, вы там в хижине, то отворите, во имя господа бога!

Ундина в эту минуту уже открыла дверь и протянула наружу руку с лампой, осветив ночной мрак, и тут они увидели на пороге старого священника, испуганно отпрянувшего от неожиданности при виде прекрасной девушки. Должно быть, он решил, что дело тут нечисто, раз из такой жалкой лачуги выходит такое прелестное создание, а посему начал громко молиться: – Все добрые духи славят господа, спасителя нашего!

– Я совсем не привидение, – усмехнулась Ундина, – неужели я выгляжу так безобразно? Да к тому же вы видите, ваша молитва не спугнула меня. Я тоже кое-что слыхала о господе и умею его славить; правда, всяк делает это на свой лад, на то он нас и сотворил. Войдите, достопочтенный отец, вы попали к добрым людям.

Священник, склонив голову и озираясь, вошел в горницу, вид у него был вполне почтенный и благодушный. Но вода ручьями текла со складок его темного одеяния, с длинной белой бороды и белых кудрей. Рыбак и рыцарь увели его в соседнюю каморку и дали переодеться в сухое платье, передав женщинам в горницу для просушки его промокшую одежду. Пришелец смиренно и ласково поблагодарил их, но решительно отказался принять из рук рыцаря его сверкающий золотым шитьем плащ; он предпочел надеть старую серую куртку рыбака. Они вернулись в горницу, старуха сразу уже уступила священнику свое кресло и не успокоилась, пока он не уселся. Потому как, – молвила она, – вы стары, измучены, да еще и духовного звания.

Ундина подвинула ему под ноги свою скамеечку, на которой она обычно сидела подле Хульдбранда, и вообще вела себя весьма примерно и мило, заботливо ухаживая за добрым стариком. Хульдбранд попытался шепотом на ухо подразнить ее, но она возразила серьезным тоном: Ведь он слуга того, кто сотворил нас всех, этим не шутят.

Рыцарь и рыбак угостили священника едой и вином, и тот, понемногу придя в себя, принялся рассказывать, как он вчера отправился из своего монастыря, что стоит далеко за озером, в резиденцию епископа, чтобы доложить ему, в каком бедственном положении оказались из-за нынешнего небывалого наводнения монастырь и его угодья. Совершив несколько непредвиденных объездов, вызванных все тем же наводнением, он к вечеру оказался перед разлившимся протоком озера и попытался переправиться через него с помощью двух опытных перевозчиков.

– Но только наша лодчонка коснулась воды, как разразилась ужасная буря, которая и сейчас еще бушует у нас над головой. Волны словно только того и ждали, чтобы затеять бешеную пляску и закружить нас в своем водовороте. Они вырвали весла из рук моих гребцов и унесли прочь их обломки. А нас самих, беспомощных перед темными силами природы, несло по гребням волн к вашему дальнему берегу, который уже проглядывал в тумане и в пене струй. Челнок вертело и кидало с неистовой силой. Не знаю, он ли перевернулся, я ли вылетел из него. В смутном страхе близящейся ужасной гибели я несся все вперед, пока волна не выбросила меня сюда, под деревья, на ваш остров.

– Да уж, поистине остров! – молвил рыбак. – Еще недавно это была коса, а теперь, когда лесной ручей и озеро совсем с ума посходили, все у нас выглядит по-другому.

– И мне так почудилось, – заметил священник. – Когда я в темноте пробирался вдоль воды и кругом неистовствовала буря, я разглядел, наконец, что-то вроде протоптанной тропинки, которая терялась в водовороте, но тут я увидел свет в вашей хижине, отважился пойти на огонек, и вот, благодарю отца небесного, который спас меня из волн и к тому же привел к таким благочестивым людям как вы; тем более, кто знает, увижу ли я еще когда-нибудь в сей жизни живую душу, кроме вас четверых,

– Это почему же? – спросил рыбак. – Кто знает, сколько еще продлится эта игра стихий, – возразил священник. – А я уже в преклонных летах. И слабый ручеек моего земного бытия может иссякнуть и уйти под землю раньше, чем схлынет разлив лесного ручья. Да и вообще легко может случиться, что вода меж вами и лесом будет все прибывать и отрежет вас от остальной земли, так что вам на вашей рыбачьей лодочке будет не доплыть туда, и обитатели твердой суши и вовсе позабудут о вас в своей суете земной.

При этих словах старуха вздрогнула, перекрестилась и молвила: Упаси господь!

Но рыбак, с усмешкой взглянув на нее, сказал: Каков, однако, человек! Ведь уж для тебя-то, дорогая женушка, ничего бы не изменилось. А ходила ли ты за все эти годы хоть раз дальше опушки леса? И видала ли ты других людей кроме Ундины и меня? А теперь вот к нам пришли господин рыцарь и священник, Если мы превратимся в забытый островок, они останутся у нас. Так ты еще будешь и в выигрыше. – Не знаю, право, – сказала старуха, – а все же как-то жутко становится, как подумаешь, что навеки вечные ты отрезан от других людей, даже если никогда на видел и не знавал их!

– Тогда бы ты остался у нас, остался у нас! – тихонько нараспев промурлыкала Ундина и еще теснее прильнула к Хульдбранду. Но он весь был погружен в дивные и сокровенные видения, возникшие в его душе. С последними словами священника мир, лежащий за лесным ручьем, стал отступать все дальше, становился все более смутным и неясным, а цветущий остров, где он жил, все ярче зеленел и улыбался, овладевая его душой. Невеста представала пламенеющей розой этого маленького клочка земли, да и всего света, священник был под рукой. А тут еще хозяйка бросила на девушку сердитый взгляд за то, что та в присутствии духовного лица так тесно прижалась к любимому и, казалось, вот-вот на нее обрушится новый поток докучливых слов и упреков. И тогда рыцарь обернулся к священнику и молвил, неожиданно для самого себя: Перед вами нареченные, достопочтенный отец, и если эта девушка и добрые эти старики согласны, обвенчайте нас сегодня же вечером!

Старики не могли опомниться от изумления. Они, правда, уже кое-что примечали, но никогда не высказывали вслух, и теперь, когда рыцарь сам произнес эти слова, они показались им чем-то новым и неслыханным. Ундина вдруг стала совсем серьезной и задумалась, устремив взгляд в землю, меж тем как священник принялся расспрашивать более подробно обо всех обстоятельствах и осведомился у стариков об их согласии. Потолковав о том, о сем, они объяснились, наконец, начистоту; хозяйка отправилась готовить молодым спальню и извлечь из сундука свяченые венчальные свечи, которые давно уже были припрятаны у нее для такого торжества. Рыцарь же возился со своей золотой цепью, стараясь отъединить от нее два кольца, чтобы обменяться ими с невестой. Но она, заметив это, очнулась от своего глубокого раздумья и сказала: – О нет! Не такой уж нищей отпустили меня на все четыре стороны мои родители; они, как видно, давно уже предчувствовали, что когда-нибудь настанет такой вечер!

Она быстро вышла за дверь и тотчас же вернулась с двумя драгоценными кольцами; одно она протянула жениху, другое оставила себе. Старый рыбак был вне себя от изумления, а старуха, в эту минуту вошедшая в комнату, и того более: они ведь никогда не видели у девушки этих драгоценностей.

– Мои родители, – сказала Ундина, – зашили эта вещицы в нарядное платьице, которое было на мне, когда я пришла к вам. И они же запретили мне хотя бы единым словом обмолвиться об этом до самого вечера моей свадьбы. Ну вот, я извлекла их потихоньку и спрятала до сегодняшнего дня.

Священник прервал дальнейшие расспросы и возгласы удивления; он зажег и поставил на стол венчальные свечи и велел жениху и невесте подойти. Короткими торжественными словами он соединил их, старики благословили молодых, и юная невеста задумчиво и с легкой дрожью склонилась на плечо рыцаря. И тут вдруг священник молвил: – Какие вы, право, чудные люди! Что ж вы толковали мне, что вы одни здесь на острове? Все время, пока я совершал обряд, в окно напротив меня глядел внушительного вида высокий человек в белом плаще. Он, должно быть, все еще стоит у двери, если вы пожелаете пригласить его в дом. – Упаси боже! – сказала хозяйка, вздрогнув, старик молча покачал головой, а Хульдбранд бросился к окну. Ему и самому показалось, будто он видит белую голову, которая сразу же скрылась в темноте. Он убедил священника, что тому все это почудилось, и все дружно уселись за стол.