Фауст - Иоганн Вольфганг Гёте
Те, бердыши скрестивши, ждут.
Да вот и он — отважный шут.
Мефистофель
(склоняя колени у трона)
«Что ненавидят и ласкают?
Что изгоняют и манят?
Что постоянно защищают?
Что обвиняют и бранят?
Что глухо к твоему глаголу?
Что всем приятно так назвать?
Что близко к твоему престолу?
Что лишь само могло отстать?»
Император
Такие речи нам известны,
Но здесь загадки неуместны,
Пусть господа их разрешат[129].
Вот разреши! — Я слышать рад.
Мой старый шут навек исчез из края,
Иди ко мне, его мне заменяя.
(Мефистофель входит и становится слева.)
Говор толпы
Уж новый шут, — для новых мук!
Откуда он явился вдруг?
Тот прежний пал — навек ушел.
Тот бочка был, — а этот кол.
Император
Итак, привет вам за участье,
Все верные, мне близкие душою!
Вы под счастливой собрались звездою:
Начертаны нам в небе мир и счастье.
Зачем же в дни, скажите сами,
Когда заботы за горами,
И с подвязными бородами
Мы все желаем веселиться,
Нам совещаньями томиться?
Но коль исхода вы другого не нашли,
Исполним то, зачем пришли.
Канцлер
Горит добра высокий ореол
Вкруг царского чела; его глагол
Один всем правит человечно:
То правосудие, что вечно
Всем нужно, всем необходимо,
В глазах народа, в нем хранимо.
Увы! Что может в человеке ум,
А в сердце благость? Что отвага дум,
Когда весь край в какой-то лихорадке,
И злу вослед другое зло в зачатке?
Кто поглядит с той высоты, где трон,
На царство — словно видит тяжкий сон,
Где над уродством тешится уродство,
Где в беззаконье есть с законом сходство,
И заблуждений общее господство.
Тот крадет стадо, тот жену,
Алтарный крест, подсвечник, чашу,
Затем, позоря слабость нашу,
Вкушает мир и тишину.
Тут челобитчики толпятся,
Судья сидит в своей цепи,
А между тем, чтоб разливаться,
Восстанье все растет в степи.
Тот только чист и безгреховен,
Кого сообщники спасут;
И разве слышится: «Виновен»
Там, где невинный стал на суд.
Так все готово распадаться,
То разрушая, что блюдет.
Как может смысл тут развиваться,
Который к должному ведет.
Пришлось и честному склонять
Чело перед льстецом, злодеем,
Судья, бессильный покарать,
Примкнет невольно к лиходеям.
Картина мрачная. Готов
Я на нее спустить покров.
(Пауза.)
Взять меры тут необходимо;
Коль всяк вредит всем нестерпимо,
В ущербе даже царский дух.
Главнокомандующий
Какое буйство в эти дни-то:
Всяк иль убийца, иль убитый,
А на команду каждый глух!
И горожанин за стенами,
И рыцарь на своем гнезде,
Прижавшись, тешится над нами,
Нам нет пособников нигде.
Хоть взять наемного солдата,
Просить он дерзко жалованья стал,
И если б не за нами плата,
Он и совсем бы убежал.
Кто пикнул, что они буяны,
Тот на гнездо наткнулся ос.
Стране от них бы ждать охраны,
А стать добычей их пришлось.
Мы терпим эти буйства злые,
Промотан чуть не целый свет;
Хоть короли и есть другие —
Но никому до нас и горя нет.
Казначей
Вот на союзников пеняют!
Субсидий только обещают,
Их как воды в засуху нет.
Ты государь больших владений.
Кто ж собственником стал имений?
Куда ни глянь, дом новый восстает, —
И независимы все стали;
А ты гляди, как он дела ведет.
И столько прав мы пораздали,
Что ни на что нам прав недостает.
От партий, как их называют,
Поддержки ждать нельзя давно;
Они хоть хвалят, хоть ругают,
А равнодушны все равно;
Что гвельфы, что и гибеллины[130]
Спешат укрыться, отдыхать,
Помочь соседу нет причины,
Хоть бы себя-то отстоять.
Нам дверь к богатству затворяют;
Все шарят, роют и скопляют, —
А мы при сундуке пустом.
Кастелян[131]
И я, в каком я затрудненье!
Толкуем мы о сбереженье,
И больше тратим с каждым днем;
Беда растет, и мне видна.
У поваров пока достаток:
Оленей, зайцев, куропаток,
Гусей и уток, кур оброчных,
То депутатских, то и срочных
Хоть можно понабрать сполна;
Но не хватает нам вина.
Бывало, в погребах едва терпели стойки,
У бочек — бочки как постройки, —
Теперь больших господ попойки
До капли выбрали запас.
И ратуша свой склад спустила на пирушки.
Пьют чашами, хватают кружки, —
И под столом весь пир как раз.
А я плати за все как знаешь;
Жида никак не уломаешь,
Антиципаций[132] нахватаешь,
И бейся из году ты в год.
Свиней мы не дождемся в теле,
В залоге даже все постели,
И хлеб кладут нам съеденный вперед.
Император
(после некоторого размышления к Мефистофелю)
Ты, шут, не знаешь ли еще каких забот?
Мефистофель
Я — никаких. Я вижу блеск чудесный
И твой, и этих дам. Сомненья неуместны
Там, где величество всю совмещает власть,
Где все враждебное должно пред силой пасть,
Где воля добрая, направлена умом,
Многообразнейшим окружена трудом.
Возможно ль, чтобы там судьба бедой грозила,
Затменьем, — где горят подобные светила?
Говор толпы
Вот это плут — свое возьмет,
Пошел на лесть — пока берет,
Я понял, — ловкий человек то.
Что ж будет дальше? — Жди проекта.
Мефистофель
Где без нужды бывает белый свет?
В том
