Эмма Донохью - Падшая женщина
Потом она ушла. Миссис Эш осталась стоять в коридоре, сжимая в руке цветные обрывки.
Пламя свечи дрожало, и игла Мэри то и дело замирала над тканью. По истончившемуся от стирок льну прыгали тени, и на секунду ей показалось, что это пятна крови. Неровный желтый свет заливал комнату; все плыло перед глазами, и она не могла сказать, изнанка перед ней или лицо. Чтобы справиться с приступом дурноты, Мэри вскочила и стала снимать нагар со свечи. Она любила делать это еще до того, как миссис Джонс ее попросит. Так Мэри чувствовала себя нужной.
Ее желудок как будто сжимала невидимая рука. О лоскутах пока не было сказано ни слова. Мэри и понятия не имела, что существует этот проклятый закон — если только миссис Эш не выдумала его от начала и до конца. Может быть, она все же решила не говорить ничего хозяйке? Или выжидает более удобной минуты, желая опозорить ее перед всей семьей? Мэри то и дело ощущала на себе ее тяжелый взгляд.
Мистер Джонс, устроившись в своем старом коричневом кресле, читал газету. Мэри исподтишка посматривала на него из-под чепца. Он сидел так же ровно и прямо, как и любой человек с двумя конечностями. Казалось, его вторая нога на месте, просто она невидима или мистер Джонс ее куда-то запрятал. Мэри все время пыталась отыскать ее глазами. Несмотря на рукава, было заметно, какие мускулистые у хозяина руки.
Какие части тела необходимы человеку? — подумала Мэри. Мистер Джонс казался вполне целым и в таком виде, но что, если бы у него не было обеих ног? Если бы от него остался лишь обрубок на тележке, был бы он тогда мистером Джонсом или нет? Как может человек потерять часть себя и все равно остаться самим собой? А как насчет его хозяйства, пришло ей в голову. Без него — это будет все тот же мистер Джонс?
Он вдруг поднял голову и посмотрел на нее.
Мэри покраснела и отвернулась.
Мистер Джонс громко прочистил горло и перевернул страницу.
— Эти фактории, из-за которых мы воюем с французами… должен признать, я что-то все время их путаю. Вот, скажем, Квебек: где это находится? Наверное, в Индии.
— Что за языческие названия, — пробормотала миссис Эш.
— Пишут, что премьер-министр предупредил американских колонистов: если они и дальше будут притеснять краснокожих, то дело кончится большой дракой.
— Подумать только. — Не отрывая глаз от иголки, миссис Джонс покачала головой.
— А вот пишут о большом пожаре в Лондоне, Мэри, — заметил мистер Джонс. — На улице под названием Стрэнд. Ты такую знаешь?
Мэри едва удержалась от возгласа. Перед ее внутренним взором тут же возникли огромные роскошные дома, в три раза больше любого здания в Монмуте, объятые пламенем; мечущиеся по улице мисс в юбках, запачканных сажей…
— Знаю, — слабо выговорила она.
Миссис Джонс потерла уставшие глаза.
— Скажи-ка, Мэри… а какой он вообще, Лондон?
С чего бы начать?
— Ну, все улицы там освещены. Все время, — сообщила Мэри хозяйке. Конечно, она преувеличивала, но иного выхода не было: иначе они никогда не смогут представить великолепия большого города.
Миссис Джонс усмехнулась, как будто услышала хорошую шутку.
— Как глупо тратить столько свечей, — буркнула миссис Эш из своего угла.
Мэри не удостоила ее даже взглядом.
— Это не свечи, это масляные лампы на высоких шестах, — хвастливо заявила она. — И пламя в них всех цветов радуги.
— Не может быть, — возразил Дэффи.
— А вот и может, — нахально бросила Мэри. — Ты что, был там, что так много об этом знаешь?
— Нет, — спокойно ответил он. — Но полагаю, я знаю больше, чем ты, о химических процессах горения.
Мэри закатила глаза. Неужели он надеется ослепить ее своими сложными словами? Какой любопытный парень. Они живут под одной крышей уже больше месяца, а ему ни разу не пришло в голову попытаться ее поцеловать. Разумеется, она бы ему не позволила… но все же это странно. Мэри никак не могла привыкнуть к тому, что мужчины вокруг нее не хотят ее или, во всяком случае, никак этого не показывают.
Миссис Джонс все еще думала о фонарях.
— Подумать только, — мечтательно протянула она. Ее небольшие глаза сияли.
После того как Дэффи удалился к себе в подвал с «Редкими растениями острова Британия» и полудюймовым огарком свечи, Мэри совершенно потеряла меру и принялась плести все, что ей вздумается. Они все равно не узнают, решила она, поэтому можно рассказывать все что угодно. Ей казалось, в эту минуту она сама создает Лондон, творит его прямо из застоявшегося спертого воздуха маленькой гостиной. Например, она уверяла, что на улицах так много голландцев, магометан и индийских принцев, что иногда можно прогуливаться по городу целых полдня и так и не встретить ни одного обычного английского лица.
— Магометане? В самом деле? — с интересом спросил мистер Джонс.
— Тысячи! — подтвердила Мэри.
Еще она сказала, что у всех леди шлейфы в десять ярдов длиной, и дрессированные спаниели носят их в зубах; а в Сент-Джеймсском парке каждый час происходят дуэли, так что в воздухе беспрестанно звенит сталь, а трава все время мокрая от крови. Она даже изобразила крики уличных торговцев, чем немало позабавила всю семью:
— Лучшие ракушки, шпроты, миноги!.. Прекрасное мыло, подходи, покупай!.. Яблоки пепин, сладкие, красные, лучше вишни!.. Снимаем мозоли!
Все хохотали во все горло над выговором кокни — за исключением миссис Эш, которая ушла спать на середине представления.
— В моих романах Лондон совсем не такой, — сказала наконец миссис Джонс. — Там все только и делают, что покупают перчатки и наносят визиты.
Мэри замерла. Она совсем забыла, что миссис Джонс большая любительница романов. Лгать о своем прошлом стало для нее настолько привычным, что теперь ей было трудно остановиться.
— Ха! Писатели! — презрительно фыркнула она. — Да они и половины не видят из того, что происходит вокруг. Сидят целыми днями согнувшись над своими перьями.
— Верно, верно, — кивнула миссис Джонс. — Я почти понимаю, почему твои родители решили перебраться в Лондон. Должно быть, жизнь там и вправду волнующая… временами.
Внезапно Мэри захотелось дать ей подзатыльник за глупость. Почему, ну почему эта женщина верит всему, что ей говорят?
Она попыталась представить их вместе — свою мать с вечно угрюмым лицом и Джейн Джонс с ее звенящим голосом, постоянной улыбкой на губах. Но тогда надо было бы вообразить их до того, как их судьбы разошлись, словно тропинки в лесу. Тогда надо было знать, как выглядела девушка по имени Сью Рис до того, как все в ее жизни пошло не так, до того, как дурак, за которого она вышла замуж, потерял свои одиннадцать дней.
— Ах да, Мэри, пока я не забыла. — Миссис Джонс полезла в карман, вытащила оттуда горсть ярких цветных обрезков и протянула их Мэри.
Все, что отняла у нее миссис Эш! Все до единого клочка было на месте. Дрожащими руками Мэри взяла свои богатства и уставилась на хозяйку.
— Я полагаю, вполне естественно для девушки собирать всякие лоскутки, — легко произнесла миссис Джонс. — Да и вряд ли я смогу сделать с ними что-то сама. В следующий раз просто спроси меня, и посмотрим — может быть, у меня получится выкроить тебе кусочек на маленькую накидку.
У Мэри защипало в глазах.
— Вы слишком добры, — тихо сказала она.
Миссис Джонс махнула рукой, будто отгоняла муху, и снова взялась за шитье. Минуту спустя она прикрыла рот ладонью и тихонько рыгнула.
— Кажется, это пиво было лишним, — заметила она.
— Что тебе нужно, так это немного хорошего сидра, — отозвался мистер Джонс.
— Что ж, думаю, это пошло бы мне на пользу.
В комнату вошел Дэффи с охапкой дров.
— Дэффи, сходи-ка в «Воронье гнездо» и принеси хозяйке пинту сидра, — сказал мистер Джонс.
Дэффи застыл на месте.
— Иди, — мягко поторопил мистер Джонс. — Уже поздно.
Дэффи кашлянул.
— «Кингз армз» ненамного дальше.
Миссис Джонс положила руку на рукав мужа.
— Дорогой…
— Довольно этого вздора, Дэффи. — Мистер Джонс повысил голос. — «Воронье гнездо» ближе всего к нашему дому, и там дешевле, и к тому же давно пора положить конец этой вашей глупой распре с отцом.
— Я схожу, — вмешалась Мэри.
Хозяин и хозяйка уставились на нее.
— Мне будет в радость немного пройтись и вдохнуть свежего воздуха. — Она зевнула. — Я только возьму плащ.
Дэффи одарил ее такой благодарной улыбкой, что Мэри изумилась. Неужели он думает, что она сделала это ради него?
Мистер Джонс нахмурился.
— Даже не знаю, — неуверенно сказал он. — Можно ли девушке выходить на улицу так поздно?
— О, но это всего лишь за углом, — возразила миссис Джонс. — Если уж она сумела не пропасть на улицах Лондона, Томас, полагаю, она сумеет дойти до Медоу. Просто иди вниз по Грайндер-стрит, Мэри. И скажи Кадваладиру, чтобы он записал это на наш счет.
