Пэлем Вудхауз - Том 16. Фредди Виджен
Граф немного подумал.
— А ты права. Она мне чуть голову не откусила, когда я его назвал пузатым оболтусом. Помню, я удивился. Что ж, спасибо, что тебе он не нравится.
— Ни в малейшей мере. Какая спесь! Говорит со мной, как с соплюшкой.
— Со мной он говорит, как с кретином. Расскажи-ка лучше про Кардинела. Когда вы познакомились?
— Помнишь, восемь лет назад Тони пригласил приятеля?
— Как я могу помнить этих жаб?
— Майк не жаба. Он очень красивый. Как-то мы сидели в кафе со Стэнвудом, а он зашел. Они подружились в Америке.
— Что, он тоже американец?
— Да, из Калифорнии. А учился здесь. Так вот, он подошел и спросил, не забыла ли я его.
— Ты не забыла?
— Конечно. Он к нам подсел, потом Стэнвуд ушел писать своей девице, и Майк прямо над кофе сделал мне предложение.
— Однако!
— Я тоже удивилась. Но он сказал, что любит меня с тех пор. Тогда не смел признаться.
— Что-то я в нем робости не заметил.
— Он ее преодолел.
— А кто он, собственно?
— Греческий бог, Шорти.
— Нет, что он делает?
— Работает в голливудской фирме, вроде актерского бюро. Уломают звезду, им — десять процентов гонорара.
Лорд Шортлендс оживился. Он читал о том, сколько получают звезды.
— Господи! Да он богач.
— Ну, он — младший партнер, но в общем — не жалуется.
— Я бы в него вцепился!
— А я не вцепилась.
— Он тебе не нравится?
— Нравится. Но замуж я за него не выйду.
— Почему?
— Есть причина.
— Какая?
— Ах, просто причина! Бог с ней. Поговорим лучше о тебе и о двух сотнях.
— Прямо не знаю, где мне их раздобыть.
— Может, попросить у Дезборо?
— Да я пытался. Он от меня убегает, как кролик.
— Сейчас он сюда придет поглядеть на эту марку. И не убежит, у него приступ.
— Да, верно.
— Хватай его и держи. Не подлизывайся, действуй шоком. А, Дезборо! Привет.
Зять лорда Шортлендса, щуплый человечек в пенсне, на пятом десятке, был вылитым вице-президентом любой компании. Шел он медленно, опираясь на трость, но взгляд его был зорок и бодр. Когда речь заходила о марках, он походил на вице-президента, подметившего непорядок в отчете.
— Скажи, Терри, — начал он, — где этот… А!
Завидев альбом, он отрешился от всего сущего. Граф и Терри переглянулись. «Ну!» — говорила она. «Сейчас, минуточку…» — отвечал он. Передав такой сигнал, лорд подошел к зятю и нежно тронул его плечо.
— Интересные марочки? — как можно сердечней спросил он. — Дезборо, старина, вы не дадите мне две сотни?
— Две сотни?
— Я был бы очень признателен.
— Почему не спросить Аделу?
— Я спрашивал. Она не дает. Дезборо ощутил, что он загнан в угол.
— Я бы отдал вам последнюю рубашку…
Лорд Шортлендс заверил, что рубашка ему не нужна, в отличие от двухсот фунтов.
— Понимаете, — объяснил зять, — у нас с Аделой общий счет.
То был конец, можно сказать — судьба. Граф побрел к окну, а там бросил на ров взгляд, по сравнению с которым прежние казались просто кроткими.
— Эти общие счета… — пылко начал он, но продолжать ему не дали. Дверь снова открылась, и вошла старшая дочь.
Леди Адела Топпинг, лет на пятнадцать моложе своего мужа, была высока и красива. Екатерину II, русскую императрицу, она напоминала не только внешностью, но и той непреклонностью, благодаря которой властные женщины не терпят всякой ерунды. Судя по ее виду, с ерундой она только что столкнулась; и результат был настолько ясен, что муж свернулся бы в клубок и закатился под диван, если бы не рассматривал марки.
— Отец, — спросила она, — ты знаешь этого субъекта? И прибавила, сверившись с бумажкой:
— Подписывается «Эллери Кобболд».
Если пикадор потревожит быка, тот оставит матадора. Распаленный мыслями об этом счете, граф дерзко произнес:
— Эллери Кобболд? Из Нью-Йорка? Конечно, знаю. Он мне жить не дает.
— Откуда ты его взял?
— Мы — родственники. Во всяком случае, он так считает.
— Это не дает ему права посылать сюда сыночка.
— А он послал?
— Да. На неопределенное время. В жизни не слышала о такой наглости!
— Чистое хамство, — согласился граф, но не удивился. После того, что случилось рано утром, его не могли удивить американские поступки Кобболда.
Обрадовалась только Терри.
— Стэнвуд приедет? — сказала она. — Как я рада!
— Ты его знаешь?
— Мы с ним — как яичница с беконом.
— Что-что?
— Очень дружим. Он меня спас в Лондоне.
Что-то зашевелилось у стола. Дезборо Топпинг вышел из транса.
— Эллери Коббодд? — проговорил он. — Я с ним учился. Толстый такой…
— Вот как?
— А сейчас — ужасно богатый. Леди Адела вздрогнула.
— Во-от как?!
— Я думаю, миллионер, — сообщил ее муж, снова ныряя в альбом с марками.
Строгое чело просветлело, грозный взор умягчился. Железная леди мелодично воскликнула:
— Вот как?
И продолжала со всей сердечностью:
— Так он наш родственник? Терри дружит с его сыном? Конечно, мы его пригласим. Дезборо, ответь ему немедленно. Вот адрес. Подпишись «Шортлендс»! Он обращается к тебе, папа.
— А не к тебе? — осведомился граф, возвращаясь к мыслям об этом счете. — Почему же ты прочла телеграмму?
— Сообщи, что отец встретится с его сыном…
Граф вздохнул. Его отпускают в Лондон, а денег нет. По-видимому, именно это Космо Блейр имел в виду, когда говорил за обедом о трагической иронии.
— …и привезет в замок. Все ясно? Да, прибавь, что мы очень рады. Нью-Йорк, заметь — одно слово.
— Сейчас, дорогая. Прихвачу альбом, он очень интересный. Я нашел марку, которая стоит фунтов десять.
— Значит, Клара не потащит его на базар, пока ты всего не просмотришь, — решительно сказала леди, знавшая, как и средняя сестра, до какой черты простирается помощь неимущим селянам.
— Минутку, минутку, — заторопился граф, взволнованный ценой марки. — При чем тут Клара? Какая чушь!
— Что ты имеешь в виду?
— Полная чушь! Вздор, я сказал бы!
— А при чем тут ты?
— Это мой альбом.
— Не говори глупостей.
— Мой. Я собирал марки.
— Бог знает когда.
— Он и в шкафу лежит давно. Смотри, сколько пыли. Проще простого — спрятал марки и забыл.
— Мне не до марок. Дезборо, чего ты ждешь?
— Сейчас, дорогая, сейчас.
Когда дверь за ним закрылась, леди Адела сказала отцу:
— Вот что, папа, езжай. Тогда ты сможешь угостить мистера Кобболда.
— Что!
— Угостить. В ресторане.
Граф закрыл на минутку глаза, словно погрузившись в молитву.
— Превосходная мысль, — одобрил он. — Я думаю, в «Ритце».
— Не угадал, — заметила Терри. — Он вечно торчит в «Баррибо».
— Значит, там, — согласился лорд Шортлендс.
— Можешь прихватить Терри. Младшая дочь часто заморгала.
— Ты слышал, Шорти?
— Вроде бы да.
— Ты не ошиблась, Адела?
— Прихорошись как следует.
— Чудеса! — воскликнула Терри и пошла прихорашиваться.
Граф был счастлив, но удивлен. Что бы это значило? Прижимистая дочь расщедрилась. Поневоле вспомнишь, что случилось со Скруджем рождественской ночью.[7]
— Как удачно! — продолжала оттаявшая леди. — Терри очень привлекательна, и они давно дружат. Она говорит, он ее спас. Интересно, от чего? Могла бы раньше сказать. Словом, если они оба будут здесь, в замке…
— Господи! — вскричал граф, немного шокированный. — Какие вы все, однако, свахи.
— Терри давно пора замуж. Она хоть немного уймется.
— Зачем?
— Что ты говоришь! После этого побега….
— Хорошо-хорошо. Лучше потолкуем о расходах. Как я его буду кормить?
— Хватит с тебя двух фунтов.
Редко удается видеть, как графы не верят своим ушам. Леди Аделе посчастливилось. Глаза лорда Шортлендса чуть не вывалились из орбит.
— Два фунта? — переспросил он — Господи Боже! А коктейль? А сигары? А ликеры, вина…
— Напиваться незачем. Вино тебе бросается в голову.
— Мне? Ну, знаешь ли! Хорошо, предположим, — а ему? Ты хочешь, чтобы он считал нас скупыми? Не понимаю! — Он снова задрожал от жалости к себе. — Гонишь меня в Лондон, отрываешь от дел ради какого-то юнца, чей отец — редкий зануда, и даешь истинные гроши.
— Ну, ладно-ладно.
— Значит, приносят нам кофе, а я и говорю: «Нет, мой друг, ликеры нам не по карману. Сосите зубочистку». Я сгорю от стыда.
— Ладно, бери пять фунтов.
— А не десять?
— Нет. Пять.
— Ну, что ж… Приносят нам бутылку, а я и скажи: «Пейте помедленнее, Кобболд, больше не дадут». Может, отвалишь семь фунтов десять шиллингов? Для ровного счета, а? Нет-нет, я просто спросил, — добавил граф, обращаясь к захлопнувшейся двери.
