Том 6. Кабала святош - Михаил Афанасьевич Булгаков
Адам. Итак, он летит. Как поступишь ты, Дараган, в случае если война продолжается?..
Дараган. Если война еще продолжается, то я вступлю в бой с неприятельскими силами в первой же точке, где я их встречу.
Адам. Резонно! И возражений быть не может!
Дараган. А ты что же, профессор, молчишь? А? Тебе не ясно, что СССР не может не победить? Ты знаешь по обрывкам радио, что война стала гражданской во всем мире, и все же тебе не ясно, на чьей стороне правда? Эх, профессор, ты вот молчишь, и на лице у тебя ничего не дрогнет, а я вот на расстоянии чувствую, что сидит чужой человек! Это как по-ученому — инстинкт? Ну ладно... (Преображается. Надевает промасленный костюм, бинокль, маузер, пробует лампу на груди, тушит ее.) Профессор, ты пацифист! Эх, кабы я был образован так, как ты, чтобы понять, как с твоим острым умом, при огромном таланте, не чувствовать, где тебе надо быть... Впрочем, это лишнее сейчас. Вот и хочу в честь пацифизма сделать мирную демонстрацию. Покажу же тихо и скромно, что республика вооружена достаточно, столько, сколько требуется... Города же советские, между прочим, тоже трогать нельзя. Ну давай, профессор, аппарат.
Ефросимов. Пожалуйста. (Снимает, подает Дарагану изобретение.)
Дараган. И черные крестики из лаборатории.
Ефросимов. Ты не возьмешь бомб с газом, истребитель!
Дараган. Как же так — не возьму?
Ефросимов. Я уничтожил их.
Пауза.
Адам. Этого не может быть!..
Дараган. Странно шутишь, профессор!
Ефросимов. Да нет, нет... Я разложил газ... Смотрите: пустые бонбоньерки... Я не шучу. (Бросает на стол блестящие шарики.)
Дараган. Что-о?! (Вынимает маузер.)
Пончик. Эй! Эй! Что? Что?..
Ева. Не смей!! Адам!
Дараган поднимает револьвер. Маркизов бьет костылем по револьверу и вцепляется в Дарагана.
Дараган (стреляет, и лампы в приемнике гаснут). Адам, ударь костылем хромого беса по голове! Захар! Убью!
Маркизов (пыхтя). Долго ли меня убить!
Пончик. Дараган! Ты в меня попадешь!
Ева (заслоняя Ефросимова). Убивай сразу двух! (Вынимает браунинг, кричит.) Поберегись, стрелять буду!
Пауза.
Дараган. Что, что, что?
Адам. Тебе дали револьвер, чтобы защищаться в случае, если ты встретишь опасного зверя, а ты становишься на сторону преступника!..
Ева. Убийство в колонии! На помощь! На помощь!
Дараган (Маркизову). Пусти, черт! Пусти! (Вырвавшись из объятий Маркизова.) Нет, нет, это не убийство! Адам, пиши ему приговор к расстрелу. Между нами враг!
Ефросимов. При столкновении в безумии люди задушили друг друга, а этот человек, пылающий местью, хочет еще на одну единицу уменьшить население земли. Может быть, кто-нибудь объяснит ему, что это нелепо?
Дараган. Не прячь его, Ева! Он все равно не уйдет от наказания — минутою позже или раньше!
Ефросимов. Я не прячусь, но я хочу, чтобы меня судили, прежде чем убьют!
Дараган. Адам! Ты первый человек. Организуй суд над ним!
Адам. Да, да, я сейчас только осмыслил то, что он сделал... Он... Непобеда, Захар, за стол — судить изменника!
Пончик. Товарищи, погодите, мне что-то нехорошо!..
Маркизов в волнении выпивает рюмку водки.
Адам. Товарищи! Слушайте все! Гниющий мир, мир отвратительного угнетения напал на страну рабочих... Почему это случилось? Почему, ответьте мне! Ева, отойди от него, моя жена... Ах, жена, жена!
Ева. Я не отойду от Ефросимова, пока Дараган не спрячет револьвер.
Адам. Спрячь, Дараган, маузер пока, спрячь, друг мой!
Дараган прячет маузер.
Адам. Почему? Потому, что они знали, что страна трудящихся несет освобождение всему человечеству. Мы уже начали воздвигать светлые здания, мы шли вверх! Вот... вот близко... вершина... И они увидели, что из этих зданий глянула на них смерть. Тогда в один миг буквально был стерт с лица земли Ленинград! Да и, быть может, не он один!.. Два миллиона гниющих тел! И вот, когда Дараган, человек, отдавший все, что у него есть, на служение единственной правде, которая существует на свете, — нашей правде! — летит, чтобы биться с опасной гадиной, изменник, анархист, неграмотный политический мечтатель предательски уничтожает оружие защиты, которому нет цены! Да этому нет меры! Нет меры! Нет! Это высшая мера!
Дараган. Нет, нет, Адам! Он не анархист и не мечтатель! Он — враг-фашист. Ты думаешь, это лицо? Нет, посмотри внимательно: это картон. Я вижу отчетливо под маской фашистские знаки!
Ефросимов. Гнев темнит вам зрение. Я в равной мере равнодушен и к коммунизму и к фашизму. Кроме того, я спас вам жизнь при помощи того самого аппарата, который надет на вас.
Дараган. Ваш аппарат принадлежит СССР! И безразлично, кто спас меня! Я — живой и, стало быть, защищаю Союз!
Адам. Я, Адам, начинаю голосование. Кто за высшую меру наказания вредителю? (Поднимает руку.) Пончик, Маркизов, поднимайте руки!
Пончик. Товарищи! У меня сердечный припадок!
Ева. Адам! Прошу слова!
Адам. Лучше бы ты ничего не говорила! Ах, Ева! Я буду учить тебя!
Ева. Ты фантом.
Адам. Что такое? Что ты говоришь?
Ева. Привидение. Да и вы все такие. Я вот сижу и вдруг начинаю понимать, что лес, и пение птиц, и радуга — это реально, а вы с вашими исступленными криками — нереально.
Адам. Что это за бред? Что несешь?
Ева. Нет, не бред. Это вы мне все снитесь! Чудеса какие-то и мистика. Ведь вы же никто, ни один человек, не должны были быть в живых. Но вот явился великий колдун, вызвал вас с того света, и вот теперь вы с воем бросаетесь его убить...
Пауза.
Пончик. Это ужасно, товарищи! (Ефросимову.) Зачем вы уничтожили бонбоньерки?
Ева. Во всяком случае, я заявляю тебе, мой муж, первый человек Адам, — и собранию, что Дараган-истребитель решил под предлогом этих бомб убить Ефросимова с целью уничтожить соперника. Да.
Молчание.
Адам. Да ты сошла с ума.
Ева. Нет, нет. Скажи-ка, истребитель, при всех, объяснялся ли ты мне в любви третьего дня?
Пончик встает потрясенный, а Маркизов выпивает рюмку водки.
Дараган. Я протестую! Это не имеет отношения к ефросимовскому делу!
Ева. Нет. Имеет. Ты что ж, боишься повторить при всех то, что говорил мне? Значит, говорил что-то нехорошее?
Дараган. Я ничего не боюсь!
Ева. Итак: не говорил ли ты мне у реки так: любишь ли ты Адама, Ева?
Молчание.
Адам (глухо). Что ты ему ответила?
Ева. Я ответила ему, что это мое дело. А далее: кто шептал мне, что предлагает мне свое сердце навеки?
