На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Бринкмайер снова забегал вокруг бассейна.
– Гетры, – повторил он, жалобно глядя на меня.
Ну сколько можно! Я что, всеобщая мамаша, чтобы каждого утешать и целовать больное место? Мне был симпатичен этот добродушный толстяк, но и своих проблем хватало с избытком.
– А вы как хотели? Явиться туда в халате и домашних туфлях?
Прозвучало довольно резко, но я, как упоминалось выше, был несколько раздосадован.
– Я все понимаю, – вздохнул он. – Но гетры!
– Даже великим приходилось носить гетры.
Бринкмайер продолжал выделывать круги.
– Знаешь что? Половина мировых бед происходит от излишнего честолюбия. Люди просто-напросто не могут остановиться.
– Метко сказано, Бринкмайер.
Он вдруг встал как вкопанный и воззрился на меня сквозь очки совиным взглядом.
– Как ты сказал?
– Я сказал, «метко сказано, Бринкмайер». Есть о чем задуматься.
– Ты какой-то странный сегодня с утра, – хмыкнул он. Потом снова начал: – Да, честолюбие! Вот и меня тоже занесло…
– Да что вы говорите?
– Именно так. Я был совершенно счастлив в своем магазине верхней одежды, и лучше бы там и оставался. Так нет, понесло меня за каким-то чертом в этот кинематограф! А теперь посмотри на меня. Президент компании ценой в двадцать миллионов долларов…
Меня посетила великолепная идея.
– Может, дадите мне взаймы?
Он пропустил мои слова мимо ушей и продолжал:
– А что в результате? Теперь я должен выплясывать в гетрах перед толпой зевак, словно какой-нибудь герой-любовник! Раньше надо было думать! Так всегда и получается: стоит хоть чуточку продвинуться, как они начинают возводить статуи и все такое прочее. Только отвернешься, и на тебе! Ну почему я не остался с плащами и костюмами?
Его слова звучали так искренне, что я на время забыл о собственных несчастьях. Как все-таки мало знает окружающий мир о той неудовлетворенности, которая кипит в сердце чуть ли не каждого обитателя Голливуда! Случайный гость с завистью наблюдает за ними, полагая, что, имея все на свете, они должны быть совершенно счастливы. И тем не менее… Эйприл Джун предпочла бы стать женой и матерью, малыш Джо Кули мечтал сбежать в Чилликот, штат Огайо, и наслаждаться там жареными цыплятами по-южному. Дворецкий, тот как будто тоже не слишком доволен жизнью. А теперь и Бринкмайер вздыхает по своим плащам и костюмам. Грустная картина, одним словом.
– Вот было времечко! – восклицал он. – Друзья детства, теплая компания… Принимай товар да болтай с покупателями…
Думаю, он еще долго бы распространялся на эту тему, уж слишком, видно, накипело, но тут из дома вышла мисс Бринкмайер, и последние слова ему пришлось проглотить. Он сразу как-то сжался и притих. Я тоже, как всегда в присутствии этой женщины, почувствовал некоторое замешательство.
Мы оба стояли, переминаясь с ноги на ногу, словно школьники, застигнутые директором за курением на углу крикетного поля.
– А, вот и ты, дорогая! – воскликнул Бринкмайер. – Мы тут беседуем с Джозефом…
– Вот как? – подняла брови мисс Бринкмайер. Подразумевалось, очевидно, что о вкусах не спорят. На меня она взглянула с явным неодобрением. Похоже, та рогатая жаба все еще ворочалась у нее в груди, и она пока не видела никаких оснований отказываться от устоявшегося мнения, что я представляю собой исчадие ада.
– Э-э… насчет статуи, – пояснил он.
– А что с ней?
– Ничего, просто разговариваем. Так сказать, обмениваемся соображениями.
– Я надеюсь, – прищурилась она, – он знает, что должен делать. С него станет испортить все торжество.
Я вздрогнул от неожиданности.
– О боже, неужели и мне придется участвовать?
На самом деле на отсутствие опыта я не жалуюсь. Еще в бытность мою лордом Хавершотом люди так и норовили взвалить на меня свои проблемы. Но малыш Кули… Не думаю, чтобы нашелся ребенок, чья жизнь была бы полнее. Ни минуты покоя. Только покончишь с одним, так тут же другое.
Мисс Бринкмайер гневно воздела руки к небу. Щеки ее лихорадочно вспыхнули.
– Ради всего святого… только не говори мне, что ты все забыл, и это после того, как с тобой повторили каждый жест и каждое слово!
Я поспешил исправить ситуацию.
– Нет, конечно! Я помню, просто… вы же знаете, как бывает. Столько всего в голове, мало ли, вдруг вылетело что-нибудь… Может, стоит повторить самое главное, так сказать, для полной уверенности?
Бринкмайерша судорожно сглотнула, стараясь прийти в себя. Нервная особа, подумал я.
– Церемония начнется ровно в шесть, – отчеканила она.
– Да, я знаю.
– Пока будут произносить речи…
– Я тоже?
– Нет! Только попробуй! – погрозила она пальцем. – Итак, пока произносят речи, ты будешь стоять сзади.
– Это я могу, – кивнул я, – нет проблем.
– После речей мистер Хейз снимет покрывало со статуи. В этот момент ты выбегаешь с букетом, вручаешь его мистеру Бринкмайеру…
Я нахмурился.
– Вы сказали, с букетом?
– Да, я сказала, с букетом.
– Черт!
– Боже мой, что опять не так? Это же так просто!
Верно, проще некуда. Вот так пара ослов из нас получится! Еще и букет… Я видел по выражению лица Бринкмайера, что он солидарен со мной в этом вопросе. Фрак, гардения в петлице, гетры и в довершение всего златокудрый малыш, выбегающий к нему с букетом. Легко понять, отчего уважающего себя солидного мужчину вдруг тянет вернуться в бизнес плаща и костюма.
Я бросил сочувственный взгляд на своего товарища по несчастью, который он, похоже, оценил. Мисс Бринкмайер продолжала:
– Протягиваешь букет и говоришь: «Вот вам цветоськи, мифтел Бьинкмайел!»
Ну ладно, это еще ничего. Текст, конечно, не блещет, но могло быть значительно хуже. Хорошо хоть, только одна фраза, да и та короткая. Такую роль я уж точно не провалю, хоть и не привык выступать на публике.
Я кивнул с умным видом.
– Понял, справлюсь. «Вот вам цветочки, мистер Бринкмайер».
Тут Бринкмайерша снова принялась за гимнастические упражнения, выражавшие, видимо, крайнюю степень отчаяния. Так себя обычно ведут люди, у которых кончилось терпение.
– Господи боже мой! Да что ж такое творится! Ты что, в самом деле такой тупой или нарочно меня злишь? Я же тысячу раз повторяла: не «цветочки», а «цветоськи»! Не «мистер Бринкмайер», а «мифтел Бьинкмайел»! Неужели так трудно запомнить? Мы столько сидели над этой фразой… над ней трудились самые высокооплачиваемые авторы компании… а ты собираешься взять и пустить все коту под хвост! Ты говоришь: «Вот вам цветоськи, мифтел Бьинкмайел»! И запомни: ни слова больше, никакой отсебятины, никаких дурацких шуточек!
– Ясно.
– Например, про мои гетры, – вставил Бринкмайер.
– Само собой.
– И не вздумай хихикать! Улыбаться можешь, но только не хихикать.
– Понял.
– Потом придержи немного…
– Букет?
– Да нет, сцену.
– Какую сцену? –
