Крепкий ветер на Ямайке - Ричард Хьюз
Йонсен вышагивал взад-вперед с подветренной стороны корабля, так чтобы любой ветерок, который поймают опавшие паруса, переливался на него прохладным непрерывным потоком. Время от времени он взбирался на вершину фок- мачты и, несмотря на тот очевидный факт, что дополнительная высота не обеспечит ему дополнительного видения, вглядывался в пустоту до рези в глазах, затем спускался и возобновлял свое безостановочное хождение. Корабль с потушенными огнями, может быть, уже подкрался к нему ближе, чем на милю, а он и не знает.
Йонсен не обладал развитой интуицией, но сейчас он с необыкновенной остротой ощущал, что где-то рядом под покровом тьмы таится враг и готовится его уничтожить. Он напрягал не только зрение, но и слух, но не было слышно ничего вообще, только шелестела за бортом вода, да иногда побрякивал расшатавшийся блок.
Вот если бы светила луна! Он вспомнил другой случай, пятнадцать лет тому назад. Невольничье судно, на котором он был тогда вторым помощником, ходко шло по ветру на всех парусах, люки были задраены над их вонючим грузом, когда совсем рядом, на расстоянии пушечного выстрела, сверкающую лунную дорожку пересек фрегат — мелькнул на свету и снова исчез. Йонсен сразу понял, что, хотя фрегат, оставив освещенное место за кормой, стал для них невидим, они сами, полностью окруженные лунным сиянием, должны быть отлично видны фрегату. Гул пушечного выстрела скоро это подтвердил. Он хотел было ответить выстрелом вслепую, но их капитан, напротив, приказал убрать все паруса до последнего, и они потом всю ночь провели без парусов и, разумеется, в неподвижности, но (поскольку нечему было отражать свет) также став, в свою очередь, невидимыми. Когда наступил рассвет, фрегат был от них так далеко по ветру, что им теперь ничего не стоило смазать пятки.
Но в эту ночь! Никакой дружественной лунной дорожки, которая помогла бы им раскрыть нападающего, ничего, кроме этой внутренней убежденности, крепнувшей с каждой минутой.
Вскоре после полуночи он спустился с вершины мачты после очередного бесполезного восхождения и приостановился у открытого форлюка. Теплое дыхание детей было явственно различимо в тишине. Маргарет разговаривала во сне — и довольно громко, но ни одного слова в отдельности разобрать было нельзя.
По какой-то прихоти Йонсен спустился по трапу в трюм. Внизу было жарко, как в печке. Жужжание крылатых тараканов раздавалось кругом, как непрерывная канонада. Звук воды, наверху слышный как сухой шорох, здесь доносился сквозь деревянную обшивку приятным журчаньем и плеском (самый музыкальный звук для ушей моряка).
Лора лежала на спине в бледном свете, падавшем из открытого люка. Она сбросила одеяло, и блузка-безрукавка, служившая ночной рубашкой, задралась у нее до самых подмышек. Йонсен в изумлении подумал: как нечто, до такой степени напоминающее лягушку, может с течением времени превратиться в волнистое, колышущееся женское тело? Он наклонился и попробовал поправить задравшуюся рубашку, но при первом прикосновении Лора резко перевернулась на живот, потом подтянула под себя колени, выпятив свой задик и нацелив его прямо на него, и продолжала спать в таком положении, громко сопя.
Когда глаза у него привыкли к сумраку, смутно различимые кругом пятна белизны дали ему понять, что дети в большинстве отбросили свои темные одеяла. Но он не заметил Эмили, которая сидела в темноте и наблюдала за ним.
Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг лицо его осветила неожиданная усмешка, он нагнулся и легонько щелкнул Лору по попе ногтем. Она осела, как лопнувший шарик, но по- прежнему продолжала спать, теперь уже вытянувшись ничком.
Выйдя на палубу, Йонсен все еще посмеивался про себя. Но тут дурные предчувствия нахлынули на него с удвоенной силой. Он нутром чуял, что военный корабль затаился во мраке и ждет своего часа! В пятидесятый раз он взобрался по выбленкам, ступил на брасы и снова стал изнурять глаза, вглядываясь во тьму.
Посмотрев через некоторое время вниз, он заметил на палубе маленькую белую фигурку — это была Эмили, которая вприпрыжку-вприскочку слонялась там. Но он тут же об этом забыл.
Вдруг его усталый взор уловил какое-то пятно, которое было еще темнее, чем море. Он отвел взгляд, а потом посмотрел опять, чтобы убедиться. Оно по-прежнему было там, слева по носу; лучше разглядеть не получалось, хотя… Йонсен соскользнул вниз по вантам в мгновение ока, как юнга. Молниеносно приземлившись на палубу, он напугал Эмили чуть не до смерти: у нее и в мыслях не было, что он там, наверху. Она напугала его не меньше.
— Внизу такая жара! — начала она. — Я не могу уснуть…
— Отправляйся вниз! — прошипел он яростно. — И не смей больше выходить! И другим не давай, пока я тебе не скажу!
Эмили, основательно напуганная, как могла скорее скатилась вниз по лесенке и закуталась в одеяло с головы до пят: отчасти потому, что ее босые ноги действительно слегка подмерзли, но больше для того, чтобы успокоиться. Что она такого сделала? Что произошло? Не успела она спуститься, как на палубе послышалась суетливая беготня, и люк у нее над головой был наскоро поставлен на место. Кромешная тьма как будто навалилась на нее. Ни до кого нельзя было дотянуться, да она и не смела двинуться ни на дюйм. Все спали.
Йонсен поднял весь экипаж на палубу, и в молчании они собрались у леера. Пятно было теперь отчетливо видно, оно было ближе и меньше, чем ему показалось сначала. Они пытались различить плеск весел, но оно приближалось в тишине. Вдруг они оказались прямо над ним, что-то заскрежетало о борт и заскользило в сторону кормы. Это было сухое дерево, унесенное в море рекой во время паводка и опутанное водорослями.
Но после этого он продержал всю команду на палубе до самого рассвета. В своем нынешнем новом настроении люди повиновались ему довольно охотно. Они знали, что капитан — человек сведущий и решительный. В основном он все делал правильно — только его раздражение и возбуждение во время разных чрезвычайных ситуаций создавали ложное впечатление неумелости и неловкости.
И хотя теперь дозорных было множество, никакой тревоги больше объявлено не было.
Но когда замерцал первый слабый луч рассвета, нервы у всех напряглись до предела. Быстро разгоравшийся свет мог в любую минуту показать им, какая судьба их ждет.
Однако еще до того, как совсем рассвело, Йонсен совершенно убедился, что никакого военного корабля в округе не было. Собственно говоря, его бом-брамсели скрылись за горизонтом меньше чем через час после того, как он впервые его заметил.
