Любовь Овсянникова - Вершинные люди
Один день вместил в себя те события и решения, созревание которых шло многие недели и месяцы.
Мой директор ушел, а я осталась доводить начатое до конца. В книготорге заторопились, заспешили, велели мне не уходить и ждать тут же.
— Я должна посоветоваться с директором магазина, — сказала Лобанова. — Так полагается. Возможно, лично вам она не имела мужества отказывать, а мне скажет, что вы коллективу не подходите.
Мне стало неуютно. Такое, конечно, могло быть. Но как я не подумала об этом сама? Хотя, что бы изменилось, если бы подумала?
— Мы же не в куклы играем, — от возмущения я не находила слов. — Что за трогательное отношение к дипломатии! И что тогда, как я буду выглядеть перед Стасюком?
— Мне нравится, что вы прежде всего думаете о Стасюке, а не о том, что не получите магазин, — ей как будто доставлял удовольствие такой ход моих мыслей.
— Как же вы могли обещать Николаю Игнатьевичу, что отдадите магазин мне, если не спросили на то согласия директора?
— Говорю же, что так полагается. Понимаете? Нельзя не считаться с мнением коллектива.
Я понимала, что: либо она хочет за спиной моего директора отказать мне, сославшись на коллектив (не хочет коллектив работать со мной, не доверяет мне, я не выдержала конкурс претендентов, например), либо обещает «уговорить» их согласиться на продажу магазина мне. Первый вариант был из разряда глухих номеров, у нее мог появиться свой претендент, в чем она не захотела открываться Николаю Игнатьевичу и отказывать ему открыто. Тогда мои усилия тщетны. Второй вариант мог означать желание получить от меня подарок, на который у меня не было ни копейки.
В любом случае трюк с мнением коллектива был блефом, потому что на самом деле вопрос о продаже магазина распадался на два независимых: продажа товарных остатков и увольнение коллектива. При этом сотрудники магазина могли перейти на работу к тому, кто выкупал товарные остатки, а могли и не переходить, если им это не нравилось, а уйти в любое другое место. Им важно было получить увольнение по статье о переводе, по существующему законодательству это сохраняло непрерывность рабочего стажа. А раз Лобанова решила от них избавиться, то увольнение переводом разрешит в любом случае. Мне же ее сотрудники совсем не нужны были. Следовательно, продажа магазина никак не увязывалась с симпатиями его коллектива к покупателю. Причем тут их мнение?
Директор магазина вошла в вестибюль, где я дожидалась своей участи, чтобы не сидеть в кабинете и не усиливать напряжение, как раз тогда, когда я взвешивала шансы насчет подарка в случае благоприятного для меня исхода.
— И вы здесь? — удивленно спросила она, увидев меня.
— Она решила почему-то поговорить с вами, — сказала я, не объясняя, кого имею в виду. — Вы верите в то, что это так важно?
— Для нас не важно, а для Лобановой важно.
— Почему?
— Потому что еще нет закона о продаже магазинов. Я не знаю, как она собирается оформить эту сделку. Придумала, конечно, что-то. От нас в книготорге, и правда, одни убытки. Но закрывать нас не разрешили, она пыталась. Кстати, это был бы лучший из вариантов.
— Почему же тогда не разрешили?
— Везде сидят перестраховщики, боятся. Что в таком случае делать с нами? Выбросить на биржу? Пока нет такой практики, да и денег жалко, которые придется отчислять туда для пособий. Вот она и рискует. Если мы станем жаловаться, она горя не оберется.
— Да, куда ни кинь — везде клин. Выходит, в этой сделке она будет заложником моей порядочности. Ведь стоит мне обидеть кого-то из вас, и вы начнете жаловаться. Так?
— Так. Добавлю только, что и от нашей порядочности тоже многое зависит.
— Надеюсь, — согласилась я. — У каждого свой риск и своя мера всех качеств. Учтите, я намерена работать с вами в мире и согласии.
— Нам Круглов говорил, что для вас ваша частная инициатива — хобби, вы просто развлекаетесь, пробуете силы. Раз так, решили мы, то вы еще не заражены накопительством и не пуститесь во все тяжкие. Мы тоже хотим нормально трудиться.
— Хорошо. Идите, она ждет вас, — сказала я Тамаре Михайловне.
Директриса подтвердила Лобановой, что коллектив на своем собрании дал согласие перейти на работу в мою фирму, если магазин выкуплю я. Значит, со стороны Лобановой имела место простая перестраховка, а я намыслила себе хитростей буржуйских...
Перестраховка продолжалась и дальше, но я уже вникла в механизм происходящего и не волновалась. Когда Лобанова собрала на совещание коллектив управления книготорга и на меня воззрилось несколько десятков пар глаз, я только мило улыбалась, выискивая среди них, кому бы приветливо кивнуть. Но знакомых не находилось.
— Коллектив магазина № 4 выразил желание выйти из нашего состава, — сказала Лобанова. — Они долго выбирали, кому из коммерческих фирм себя доверить. Наконец остановились на фирме «Веда», которой руководит Любовь Борисовна Овсянникова. Выбор, который они сделали, представляется мне правильным. Любовь Борисовна в определенном смысле наш коллега, она работает на книжной типографии, родственном предприятии, которое, как и мы, подчиняется управлению культуры Облисполкома. Любовь Борисовна, со своей стороны, дала согласие не только выкупить книжные остатки магазина, но и забрать к себе на работу наших людей. Прежде чем прийти сюда, стороны встретились в неофициальной обстановке, познакомились, обменялись намерениями и планами. Они понравились друг другу и теперь просят нас не препятствовать им. Так как, коллеги, мы решим? — Анна Федоровна обвела присутствующих долгим взглядом, и так как все молчали, продолжила: — Я понимаю, что этот вопрос не всех одинаково волнует. Прошу высказаться моего заместителя, начальника торгового отдела, начальника отдела кадров и юриста.
Все выступающие одобрили инициативу коллектива магазина №4, похвалили их за то, что они ищут новые формы работы, просили Лобанову поддержать их.
— Конечно, я знала, что девчата затеяли отделиться от нас, — сказала юрист. — Поэтому детально проконсультировалась в Облсовпрофе и подготовила проект договора о сотрудничестве между нами и фирмой, которая их выкупит, теперь это будет фирма «Веда». Я уверенна, что при соблюдении сторонами своих обязательств тяжб не возникнет.
Когда все разошлись и мы с Лобановой снова остались одни, она сказала со вздохом облегчения:
— Мы сделаем разделительный баланс задним числом, началом года, чтобы не делать путаницы в отчетах.
— Какая может быть путаница? — поинтересовалась я.
— Сделка не будет фигурировать ни в отчетности по деятельности прошлого года, в которой мы еще не отчитались до конца, ни в этом году.
Как она собиралась это сделать, осталось для меня тайной. Не все ли равно?
— Вам виднее, — согласилась я, хотя она не столько просила моего согласия, сколько ставила перед фактом принятого решения подписать все бумаги задним числом.
— Тогда пакет документов и счет на оплату мы вручим вам завтра. Учтите, что счет действителен в течение трех дней. Не успеете оплатить, сделка будет аннулирована. У нас желающих купить этот магазин много, мы ждать не будем.
Ха-ха! — подумала я, уже вникнув в суть дела. В моем взгляде при последних ее словах, видимо, промелькнула ирония, потому что она добавила:
— Это правда. Просто мы не могли продать магазин кому зря, не могли допустить, чтобы его перепрофилировали. Из этого вышел бы скандал. Поэтому придирчиво выбирали надежного человека.
— А если я его перепрофилирую?
— Вы не сможете, это дорого стоит. Думаю, у вас нет таких денег. Мы даже в договор вписывать этот пункт не будем, чтобы не вызывать у проверяющих органов, если такие сыщутся, лишних вопросов.
— Все правильно, — сказала я, даже не удивившись, что они тут знали обо мне гораздо больше, чем я думала и чем я знала о них.
На следующий день я забрала счет на оплату магазина и, не заглядывая в него, помчалась на работу. Пришла к себе обессиленная стремительностью решений, объемом проделанной работы и множеством новых впечатлений, не отдохнувшая после вчерашнего стрессового дня, благо — стрессы были положительными.
***
Почти сразу же меня вызвал директор.
— Ну, что пригорюнилась? Действуй! — воскликнул он при виде меня, будучи в хорошем расположении духа, бодрым и свежим. — Но смотри, не подведи меня на старости лет.
— Постараюсь, — заговорщицки прошептала я, рассыпаясь другими словами благодарности.
Мне не терпелось толком рассмотреть полученные документы. Первым я взяла счет и — о, ужас! — увидела в нем сумму, почти втрое превышающую прикидочную. Я долго всматривалась в него, ничего не понимая. Наконец, не выдержала и позвонила в магазин.
— Как же так, Тамара Михайловна, как вы считали свои остатки? Мы так не договаривались! Где мне взять сколько денег? Я что, три магазина купила? — захлебывалась я от возмущения.
— Что я могла сделать? — начала она оправдываться, но я не дала ей договорить.
