Том 2. Учитель Гнус, или Конец одного тирана; В маленьком городе - Генрих Манн
На полпути его подобрала лодка, сопровождавшая заплыв, и в бессознательном состоянии доставила на берег.
Попытки вернуть его к жизни возбудили всеобщее участие. Проигравшие первое пари хотели возместить себе урон и заключали новое — выживет или не выживет Якоби. Дамы были в страшном напряжении; одна из них забилась в истерике. Прошло пятнадцать минут, а несчастный все еще не двигался; зрители присмирели и стали расходиться. Гнус остался.
Он вглядывался в неподвижные бескровные черты ученика Якоби и воскрешал в памяти это же лицо, насмешливое и непокорное. Якоби был одним из тех. И вот те лежат сраженные, сраженные навек. Их нельзя больше ни победить, ни покорить. У него защемило под ложечкой. Усыпанный розами путь триумфатора чуть-чуть качнулся у него под ногами. На этой безумной высоте у тирана закружилась голова…
Но Якоби открыл глаза.
Оба гамбуржца, бразилец и господин из Лейпцига, крайне раздраженно отзывались об этом происшествии. Правда, тут был элемент личной обиды: на них не обращали ни малейшего внимания. Они не понимали, чем это вызвано. Вместо прошлогодней добродушной девчонки перед ними была артистка Фрелих, усвоившая дерзко-повелительный тон признанной красавицы, которой со всех сторон курят фимиам. А ведь до красавицы ей было далеко! Прошлогодние друзья считали это дурацкой комедией, но с каждым днем становились все более активными ее участниками. Сначала бразилец попытался восстановить былую близость; затем научился робко вздыхать на почтительном расстоянии.
Ближе других к цели оказались асессор Кнуст и учитель Рихтер; у них кошелек был набит всего туже. Первый был холостяк и едва ли не лучший жених в городе; второй был уже помолвлен. Артистка Фрелих пребывала в нерешительности. Кнуст — личность более почтенная, зато история с Рихтером носила бы широковещательный характер. Его невеста действовала ей на нервы; туалеты этой девчонки здесь, на курорте, побивали туалеты великой артистки Фрелих.
Она потребовала, чтобы в следующую среду Кнуст подошел к первому попавшемуся господину, чье имя взбредет ей на ум, и влепил ему оплеуху. Благодушное, одутловатое лицо Кнуста расплылось в улыбке; он ответил, что с ума еще не сошел. В таком случае между ними все кончено, — заявила артистка Фрелих; тот, кто имеет на нее известные виды, должен ради нее быть готовым на все, на все решительно.
Рихтер и был готов на все решительно, до такой степени его измучило жениховство.
Однажды под вечер, во время музыки, Рихтер, сидя на осле позади артистки Фрелих и спьяна на нее навалившись, прогалопировал мимо изумленной публики, в первых рядах которой находилась его невеста.
Тотчас же после ужина артистка Фрелих, взяв под руки Гнуса и Рихтера, сладким голоском объявила, что сегодня она рано ляжет спать. Ее проводила домой целая процессия с бумажными фонариками; несколько кавалеров спели серенаду под ее балконом. Когда все стихло, Гнус, уже полураздетый, позвал жену. Он думал, что она на балконе. Ничего подобного. Он искал ее, звал; ему хотелось разделить с ней свое торжество, ведь теперь пробил час и коллеги Рихтера; дальнейшая его карьера, слава тебе господи, находится под неотвратимой угрозой. Но в пустых комнатах его ликование развеялось как дым. У него стало нехорошо на душе.
Ему был известен ее капризный нрав; не иначе как она пошла на взморье. Гнус уселся возле кроватки Мими с поднятой сеткой и стал отгонять от девочки комаров.
Опять какой-нибудь простофиля дает себя дурачить артистке Фрелих и радуется возможности обменять свои браслеты и несессеры на часок-другой лунного сияния. Но в глубине души — впрочем, в эти глубины Гнус предпочитал не заглядывать — он знал, что спутник артистки Фрелих — Рихтер и что Рихтер сейчас отнюдь не в дураках.
Гнус ворочался на постели до полуночи. Затем вылез из-под одеяла, торопливо оделся и вслух сказал себе: «Надо разбудить горничную, пусть приведет людей с фонарями; с артисткой Фрелих, чего доброго, стряслось несчастье». Он схватил свечу, направился на чердак, где спала девушка, и уже на самом верху лестницы опомнился, стряхнул с себя самообман, задул свечу, боясь, как бы его не выдал свет, и ощупью вернулся в спальню.
В слабом мерцанье луны перед ним предстала пустая кровать артистки Фрелих. Гнус не спускал с нее глаз, дыханье его становилось все прерывистей. Наконец он весь скорчился и заскулил, но, испугавшись собственного голоса, нырнул под одеяло. Минуту спустя он решил вести себя как мужчина; опять оделся и стал раздумывать над тем, как ему встретить артистку Фрелих. Он решил сказать: «Небольшая прогулка, — ясно и самоочевидно. Подумай, какое совпадение: мне сегодня тоже не хотелось спать, и я только что вернулся». Он с добрый час бегал из угла в угол, репетируя эту речь. Когда у наружных дверей послышался легкий шорох, он как сумасшедший сорвал с себя одежду и бросился в постель. Он прислушивался, судорожно сжимая веки, к приглушенным шагам артистки Фрелих, к осторожному шороху ее падающих юбок, к тихому скрипу кровати, когда она улеглась; потом услышал слабый вздох и, наконец, знакомое милое похрапыванье.
Утром они оба притворялись спящими. Первой решилась зевнуть артистка Фрелих. Когда Гнус повернулся к ней, он увидел страдальческое лицо человека, который вот-вот заплачет. Она прильнула к его плечу и, всхлипывая, начала:
— Ах, если бы мой Гнусик знал! Вот уж правда, что человек предполагает, а бог располагает.
— Пусть так, — сочувственно проговорил Гнус, а она еще сильнее заплакала, оттого что он так удивительно добр и удовлетворился ее дурацкой сентенцией.
Целый день они провели взаперти; у артистки Фрелих от истомы все валилось из рук, а глаза ее, подернутые дымкой нежных и сладостных воспоминаний, заставляли Гнуса стыдливо отворачиваться.
Под вечер заглянуло несколько человек из их компании; их разбирало любопытство, известна ли уже Гнусам последняя новость. Нет, они даже из дому сегодня не выходили.
— Помолвка Рихтера расстроилась.
Взгляд артистки Фрелих молниеносно обратился на Гнуса.
— Он конченный человек, — оживленно продолжал один из гостей. — Тому, кто так себя скомпрометировал, уже не подняться. Семья его бывшей невесты сумеет позаботиться, чтобы его уволили из гимназии. Они хотят выжить его из города, чтобы меньше было сраму. Пусть отправляется куда глаза глядят.
Артистка Фрелих видела, как порозовело, а потом вновь покрылось бледностью лицо Гнуса; видела, как он переминается с ноги на ногу, сплетает и вновь расплетает пальцы; видела, как он втягивает воздух, словно желая вобрать в себя всю сладость этих слов, высосать из них все счастье. Но и на верху
