Шерсть и снег - Жозе Мария Феррейра де Кастро
Он строго взглянул на нее.
Вскоре появилась Арминда.
— Ну, как мальчик? — спросила Идалина.
— Все в порядке. Мама тебе уже рассказала? Замечательный малыш! Полненький, толстощекий, как Христосик… Ты знаешь, я очень люблю детишек… За такого ребенка мы должны благодарить бога. Но вот что я тебе скажу: Ана так кричала, так, бедняжка, мучилась… Наслушавшись ее стонов, я уже не хочу иметь детей. Да… это не забава.
Болтовня Арминды раздражала Орасио. Ее слова могли повлиять на Идалину, а ведь именно сейчас она не должна была думать о последствиях того, что он собирался совершить. Надо же было Ане родить как раз в этот день! Он собирался заговорить о другом, когда на пороге появилась тетя Мадалена. К его удивлению, она стала упрекать Арминду за то, что та задержалась:
— Почему ты так поздно?
— Вы считаете — поздно? Это потому, что вы не видели гору белья, которую мне пришлось перестирать…
Тетя Мадалена ушла в свою комнату. У Орасио опять возникла надежда. Арминда села рядом с Идалиной и продолжала болтать, но он уже не слушал ее, весь поглощенный желанием. Внезапно сердце его забилось сильнее. Сеньора Мадалена появилась на кухне, неся в руках две простыни и шерстяную кофточку, и обратилась к дочери:
— Если я не вернусь вовремя, поставь кастрюлю на очаг.
— Вы идете к Ане, тетя? — спросила Идалина.
— Да.
— Я пойду с вами! Мне до смерти хочется увидеть малыша!
Орасио испуганно, со злостью посмотрел на нее.
— Ты пойдешь?.. Сейчас?.. — с трудом проговорил он.
Арминда пришла ему на помощь:
— Ты можешь пойти посмотреть ребенка позже, когда будете уходить отсюда…
— Хорошо! Пойду позже… — улыбнувшись, согласилась Идалина.
Тетя Мадалена вышла, пожав плечами… Орасио словно онемел. Встретившись с ним взглядом, Идалина воскликнула:
— Что с тобой? — И расхохоталась. — Разве ты не понимаешь, что я шутила?
Он не ответил и нахмурился.
— Ты сердишься? А ведь я только хотела посмотреть, как ты к этому отнесешься?.. Не веришь?
Ему трудно было поверить. «Неужели она могла так шутить? Ведь она знает, что только для того, чтобы хоть немного побыть вместе, я проделал такой долгий путь… Значит, правду говорят, что женщинам нельзя верить? Да… я должен осуществить задуманное, и как можно скорее: это свяжет ее по рукам и ногам».
Арминда поднялась:
— Ладно! Помиритесь! Неужели ты не понял, что она притворяется? — И направилась к двери: — Пойду покормлю кроликов…
Идалина улыбнулась. Когда Арминда хотела оставить их одних, она всегда говорила, что идет кормить кроликов. Как только она исчезала, Орасио обычно привлекал к себе Идалину и крепко целовал. Однако сейчас было по-иному. Идалина, видя Орасио таким мрачным, провела рукой по его щеке и ласково на него посмотрела. Орасио подумал, что ему не следует долго злиться на нее, чтобы не терять драгоценное время.
— Зачем ты это сделала? — с грустью в голосе спросил он.
— Да просто так. Сама не знаю почему… захотелось подразнить тебя. Но я ничего плохого не думала!
Орасио не верил: она действительно собиралась уйти с тетей Мадаленой. Он взглянул на Идалину, и желание снова овладело им. Скоро наступит вечер, а как только стемнеет, наверняка вернется Арминда. Надо использовать момент сейчас, именно сейчас!
А Идалина продолжала покорным, полным нежности голосом:
— Не сердись… Если бы я и вышла, то сразу бы вернулась, поверь! Я так счастлива, когда мы одни. Ты даже не представляешь!
Орасио приник к ней долгим поцелуем. Он намеренно не отпускал ее от себя, ни на минуту не забывая о том, что собирается сделать…
Идалина медленно открыла глаза. Увидев, как взволнован Орасио, внезапно выпрямилась и с удивлением посмотрела на него:
— Ты с ума сошел!
— Что тут плохого? Мы поженимся раньше, чем я думал…
Он снова привлек девушку к себе, но она вырвалась из его объятий.
— Как ты мог… — Она расплакалась.
— Глупая!.. О чем ты плачешь?
Идалина молчала. Она не сумела бы сейчас ответить, даже если бы захотела. Орасио провел рукой по ее волосам и попытался поцеловать, теперь только нежно, желая осушить ее слезы, но она оттолкнула его.
— Оставь, оставь меня! — Она стояла к нему спиной посреди комнаты, вытирая глаза. — Я ухожу…
Он нежно взял ее за руку.
— Не уходи… Подождем, пока вернется Арминда. Мы так мало видимся… Посидим еще немножко.
Но она не соглашалась:
— Я никогда не думала, что ты способен меня обидеть…
— Но я ведь ничего не сделал? Не будь дурой! Да если бы и сделал, какой от этого вред, раз мы поженимся?
— Я не хочу! Не хочу! Понял?
Орасио был раздосадован. «В следующий раз постараюсь ее убедить», — решил он.
Идалина, с трудом превозмогая стыд, призналась:
— Когда мать вздумала выдать меня замуж за этого парня из Гоувейи, я, чтобы избавиться от ее приставаний, дала понять, что… уже тебе принадлежала… Что было! Она схватила кочергу и, если бы я не выбежала на улицу, убила бы меня. Сколько я потом ни твердила, что это выдумка, никак не могла ее убедить. Она все кричала, что я бесстыдница, что я опозорила ее, и даже хотела выгнать меня из дому. Что я выстрадала, только мне одной известно!
Орасио жадно слушал. Ему понравился поступок невесты, но он опасался, что она и дальше будет оказывать ему сопротивление.
— Значит, поэтому ты не хочешь…
— Нет, не поэтому! Мы страдаем из-за вас, мужчин, а вы, натешившись, бросаете нас, как собак. Это всем известно. Знаешь, что случилось с Кустодией?.. Она, бедняжка, осталась с ребенком на руках…
Ему показалось невероятным, что Идалина может так думать. Он-то никогда ее не оставит. Ведь он добивался этого, только чтобы быть уверенным, что не потеряет ее. Будь все по-другому, он потерпел бы до свадьбы.
Орасио попытался оправдаться, но от волнения язык ему не повиновался.
— Я не хочу больше слышать об этом! — прервала его Идалина. — Уйдем отсюда!
Сгущались сумерки, в кухне становилось темно.
— Побудем еще немного. Сядь сюда. Значит, мать была разъярена? А этот тип из Гоувейи больше не появлялся?
— Я его ни разу не видела. Он мне писал, но я не отвечала.
— Значит, он писал тебе?
— Второе письмо я даже и читать не стала. Получила и тут же бросила в огонь. Во вторник на прошлой неделе пришло от него письмо на имя матери. Не знаю, чего он хотел… Она мне ничего не сказала, а я не спрашивала.
Орасио снова встревожился:
— Значит, этот тип продолжает добиваться своего? «— Скоро это ему надоест…
