Арчибалд Кронин - Цитадель
Они пошли к подъемной шахте. Двое рабочих несли носилки с привязанными к ним лубками, а третий - деревянный ящик со всем необходимым для подачи первой помощи. Когда они входили в клеть, через двор перебежал еще кто-то. Это был Дэвис, запыхавшийся, с сумкой Эндрью в руках.
- Быстро же вы сбегали, Франк, - сказал Мэнсон, когда Дэвис присел подле него на корточках в клети.
Дэвис только головой кивнул: он не мог вымолвить ни слова. Раздался лязг, одно мгновение клеть качалась, точно в нерешимости, потом полетела вниз, на дно шахты.
Все вышли и потянулись гуськом: помощник смотрителя впереди, за ним Эндрью, Дэвис, все еще несший сумку, и трое рабочих.
Эндрью уже бывал в копях, он привык к высоким сводчатым пещерам в рудниках Блэнелли, где гулко раскатывается эхо, к длинным темным коридорам глубоко под землей, которые образуются там, где руду вынимают из ее ложа, долбя и взрывая ее. Но шахта № 3 была старая, с длинной, извилистой откаточной дорогой, ведущей к выработкам. Откаточный путь представлял собой не столько проход, сколько нору с низко нависшей липкой кровлей, с которой текла вода. Сквозь эту-то нору они сейчас пробирались ползком, часто на четвереньках, на протяжении почти полумили. Вдруг лампа, которую нес помощник смотрителя, остановилась в воздухе как раз перед глазами Эндрью, и он понял, что они пришли.
Медленно пополз он вперед. Трое рабочих, лежа на животе в тупике этого подземного коридора, старались, как могли, привести в чувство своего товарища, который лежал бесформенной кучей: тело откатилось в сторону, а одно плечо было отогнуто назад и скрыто среди массы обломков породы, разбросанных вокруг. Рядом с засыпанным рабочим валялись его инструменты, две перевернутые жестянки с едой, сброшенные куртки.
- Ну, что там, ребята? - спросил помощник смотрителя; понизив голос.
- Никак его не сдвинуть с места, - говоривший повернул к ним грязное вспотевшее лицо. - Мы уже всячески пробовали.
- А вы больше не пробуйте, - сказал помощник, метнув быстрый взгляд на кровлю. - Здесь доктор. Отодвиньтесь немного назад, ребята, дайте нам подойти. Я бы на вашем месте отполз как можно дальше.
Трое рабочих отползли из тупика, и когда они с трудом протиснулись мимо Эндрью, он шагнул вперед. На один короткий миг в голове его промелькнуло воспоминание о недавнем экзамене, он подумал об успехах биохимии, звучной терминологии, ученых фразах. Таких случаев, как этот, они не предусматривали.
Сэм Бивен был уже в полном сознании, но лицо у него под слоем пыли было измученное. Он сделал слабую попытку улыбнуться Мэнсону.
- Что, доктор, опять практикуетесь на мне в подаче первой помощи? - Бивен также учился на курсах скорой помощи, и часто его использовали в качестве манекена, на котором все учились делать перевязки,
Эндрью подошел к нему. При свете лампочки, которую помощник смотрителя держал над его плечом, он ощупал пострадавшего. Все тело Бивена было свободно, за исключением левого предплечья, которое было придавлено и размозжено громадной тяжестью обвалившейся глыбы, державшей его в плену.
Эндрью сразу увидел, что единственный способ освободить Бивена - ампутировать руку. И Бивен, напрягая помутившиеся от боли глаза, прочел это решение на лице Эндрью в тот самый миг, когда оно было принято.
- Делайте, что надо, доктор, - пробормотал он. - Только поскорее вытащите меня отсюда.
- Не беспокойтесь, Сэм, - сказал Эндрью. - Я вас сейчас усыплю. А когда вы проснетесь, вы уже будете у себя дома в кровати.
Лежа плашмя в луже грязи, под двухфутовой кровлей, он сбросил пальто, свернул его и положил Бивену под голову. Потом засучил рукава и попросил, чтобы ему подали его сумку. Помощник смотрителя протянул ее ему и при этом шепнул на ухо.
- Ради Бога, поторопитесь, доктор. Эта кровля нас задавит раньше, чем мы успеем опомниться.
Эндрью раскрыл сумку и тотчас почуял запах хлороформа. Еще раньше, чем он сунул руку внутрь и нащупал острый край разбитого стекла, он уже знал, в чем дело. Франк Дэвис, спеша на рудник, впопыхах уронил сумку, Склянка с хлороформом разбилась, содержимое ее разлилось.
Дрожь пробежала по телу Эндрью. Послать наверх за хлороформом не оставалось времени. Усыпить Сэма было нечем.
На каких-нибудь полминуты он точно окаменел. Затем машинально нащупал в сумке шприц, наполнил его и впрыснул Бивену максимальную дозу морфия. Ожидать, пока морфий окажет полное действие, он не мог. Отложив сумку в сторону, так, чтобы инструменты были у него под рукой, он снова нагнулся над Бивеном. Зажимая вокруг руки турникет[*], сказал:
- Закройте глаза, Сэм.
Лампочка светила тускло, тени колебались вокруг, мелькая в беспорядке. При первом надрезе Бивен застонал сквозь стиснутые зубы. Застонал опять. Потом, к счастью, когда нож заскрежетал по кости, он лишился чувств.
Холодная испарина выступила на лбу Эндрью, пока он зажимал щипцами среди растерзанного мяса артерию, из которой струей била кровь. Он делал все не видя. Он чувствовал, что задыхается здесь, в этой крысиной норе глубоко под землей, лежа в грязи. Ни наркоза, ни операционной, ни сестер милосердия, выстроившихся в ряд, готовых броситься на его зов. Он не хирург. Он невероятно копается. Он никогда не доведет до конца операцию! Кровля обрушится и раздавит всех их!
За его спиной учащенно дышит помощник смотрителя. С кровли медленно каплет на затылок холодная вода. Его пальцы, испачканные теплой кровью, работают лихорадочно, Визжит пила, откуда-то издалека - голос сэра Роберта Эбби: "возможность работы по научному методу..." О Господи! Кончит он когда-нибудь?!
Наконец! Он чуть не заплакал от облегчения. Наложил подушечку марли на кровавую рану. Пытаясь встать на колени, сказал;
- Вытаскивайте его!
Когда они отошли на пятьдесят ярдов назад и очутились на откаточном штреке, где можно было стоять во весь рост, Эндрью при свете уже четырех лампочек закончил операцию. Тут сделать это было легче. Он обмыл рану, перевязал кровеносные сосуды, пропитал марлю антисептическим раствором. Теперь трубка. Потом наложить пару швов! Бивен все еще был в обмороке. Но пульс его, хотя и слабый, бился ровно. Эндрью провел рукой по лбу. Конец.
- Осторожно идите с носилками. Укройте его одеялом. Как только выйдем наверх, понадобятся горячие бутылки.
Медленно двигавшиеся люди, сгибаясь пополам в низких переходах, спугивали тени, колебавшиеся на откаточной дороге. Не прошли они и шестидесяти шагов, как во мраке за ними прокатился грохот обвала. Это было похоже на последнее глухое громыхание поезда, входящего в туннель. Помощник смотрителя не обернулся. Он только сказал Эндрью с мрачным хладнокровием:
- Слыхали? Это остаток кровли.
Путешествие наверх заняло почти целый час. Приходилось в неудобных местах продвигать носилки боком. Эндрью не мог определить, сколько времени они уже пробыли под землей. Но в конце концов они пришли к дну шахты.
Вверх, вверх стремглав летела клеть из глубины. Ветер встретил их острыми укусами, когда они ступили из клетки на землю. Эндрью в каком-то экстазе вздохнул всей грудью.
Он стоял у нижней ступеньки, держась за перила. Было еще темно, но во дворе рудника повесили большой факел, который шипел и плевался множеством языков пламени. Вокруг факела стояла группа ожидавших. Среди них были и женщины в накинутых на голову шалях.
Вдруг, когда носилки медленно двигались мимо него, Эндрью услыхал, как кто-то неистово выкрикнул его имя, и в следующее мгновенье руки Кристин обхватили его шею. Истерически рыдая, она припала к нему. Простоволосая, в одном только пальто, накинутом на ночную сорочку, в напяленных на босу ногу кожаных туфлях, она казалась беспомощной и хрупкой на этом ветру, во мраке.
- Что случилось? - спросил Эндрью с испугом, пытаясь разнять ее руки и заглянуть ей в лицо.
Но она не выпускала его. Цепляясь за него, как обезумевшая, как утопающая, она с трудом произнесла:
- Нам сказали, что кровля обвалилась... что ты не... не выйдешь оттуда больше.
Она вся посинела, зубы у нее стучали от холода. Эндрью повел ее к огню на спасательную станцию, сконфуженный, но глубоко тронутый. На спасательной станции им дали горячего какао. Они пили из одной чашки, и прошло много времени, раньше чем они вспомнили о том, что Эндрью получил высокую ученую степень.
XII
Спасение Сэма Бивена прошло незаметно в городе, который в прошлом не раз переживал ужасы и несчастья больших обвалов в копях. Но в его участке этот случаи сослужил Эндрью большую службу. Успех в Лондоне сам по себе вызвал бы только новые насмешки над "разными новомодными глупостями". А теперь ему кланялись и даже улыбались люди, которые раньше, казалось, и не замечали его. Подлинные размеры своей популярности врач в Эберло может определить, проходя по улицам рабочего квартала. И там, где Эндрью до сих пор встречал лишь ряд наглухо закрытых дверей, он находил их сейчас открытыми. Отработавшие свою смену мужчины курили, стоя без курток на пороге, и всегда готовы были перекинуться с ним несколькими словами. Их жены приглашали его зайти, когда он проходил мимо, а дети весело окликали по имени.
