Уильям Теккерей - Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
И мистеръ Бондь вышелъ. Теперь я спрашиваю васъ: можно ли было сохранить тайну, услышанную сквозь стеклянную дверь мистриссъ Овзъ, хозяйки «Адмирала Бинга» и мистеромъ Ридли, отцомъ Джона Джэмса и раболѣпнымъ супругомъ мистриссъ Ридли? Въ этотъ же самый день, за чаемъ, мужъ сообщилъ мистриссъ Ридли (cъ своамъ благороднымъ краснорѣчіемъ) слышанный имъ разговоръ. Согласились отправить посольство въ Джону Джэмсу по этому дѣлу и спросить его совѣта, и Джонъ Джемсъ былъ такого мнѣпія, что этотъ разговоръ слѣдуетъ передать мистеру Филиппу Фирмину, который потомъ ужь будетъ дѣйствовать какъ самъ найдетъ лучшимъ.
Какъ? его родная тётка, кузины, дядя составили планъ опровергнуть его законное происхожденіе и лишить его наслѣдства его дѣда? Это казалось невозможно. Разгорячившись отъ этихъ странныхъ извѣстій, Филиппъ явился къ своему совѣтнику, мистеру Пенденнису, и разсказалъ ему что случилось. Самоотверженіе Сестрицы было такъ благородно, что Филиппъ не могъ не оцѣнить его, и между молодымъ человѣкомъ и этой маленькой женщиной еще тѣснѣе, еще тѣснѣе прежняго скрѣпились узы дружбы. Но эти Туисдены, его родственники, рѣшились поручить юристу отнять у него его наслѣдство! О! это было низко! Филиппъ кричалъ, топалъ ногами, разсказывая свои обиды съ своимъ обыкновеннымъ энергическимъ способомъ выраженія. Что же касается его кузена Рингуда Туисдена, то Филь часто чувствовалъ сильное желаніе свернуть ему шею и столкнутъ его съ лѣстницы.
— А дядя Тальботъ?… я давно зналъ, что онъ дуракъ, хвастливый старичишка, но никогда не считалъ его способнымъ на это. А дѣвушки… ахъ, мистриссъ Пенденнисъ! вы такъ добры, такъ ласковы, хотя вы ихъ ненавидите — я это знаю — вы не можете сказать, вы не скажете, что и онѣ были въ заговорѣ?
— Но если Туисденъ добивается только того, что онъ считаетъ своей собственностью? спросила мистриссъ Пенденнисъ. — Если вашъ отецъ былъ женатъ на мистриссъ Брандонъ, вы были бы его незаконнымъ сыномъ; а какъ незаконный сынъ, не имѣли бы права на половину состоянія вашего дѣда. Дядя вашъ, Тальботъ, играетъ роль честнаго и справедливаго человѣка въ этомъ дѣлѣ. Онъ Брутъ и произноситъ вашъ приговоръ съ сердцемъ, обливающемся кровью.
— А семейство своё удалилъ, заревѣлъ Филь:- чтобы ихъ не огорчило зрѣлище казни! Теперь понимаю всё. Желалъ бы я, чтобы кто-нибудь тотчасъ проткнулъ меня ножомъ и прекратилъ мою жизнь. Теперь вижу всё. Знаете ли, что на прошлой недѣлѣ я быль въ Бонашской улицѣ и не видалъ никого? У Агнесы болѣло горло, мать ухаживала за нею; Бланшъ вышла минуты на двѣ и была такъ холодна — такъ холодна, какъ бывала холодна лэди Айсбергъ съ нею. Онѣ должны ѣхать для перемѣны воздуха; онѣ уже и уѣхали назадъ тому три дня, между-тѣмъ какъ Тальботъ и эта эхидна сынъ его, Рингудъ, тайно совѣщались съ своимъ милымъ, новымъ другомъ, мистеромъ Гёнтомъ. Чор… Извините, мистриссъ Пенденнисъ, но я знаю, что вы всегда извиняли мои энергическія выраженія.
— Хотѣлось бы мнѣ видѣть эту Сестрицу, мистеръ Фирминъ. Она не эгоистка, она ничего не придумала такого, что могло бы сдѣлать вамъ вредъ, замѣтила моя жена.
— Ангелъ съ такимъ добрымъ и чистымъ сердечкомъ, что я таю при одной мысли о ней, сказалъ Филиппъ, закрывая глаза своей большой рукою. — Чѣмъ мущины пріобрѣтаютъ любовь нѣкоторыхъ женщинъ? Мы не заслуживаемъ такой любви; мы не платимъ за нея взаимностью; онѣ дарятъ намъ её. Я ничѣмъ не отплатилъ за всю эту любовь и доброту, но я немножко похожъ на моего отца въ то время, когда она имѣла къ нему привязанность. И посмотрите, она готова умереть, чтобы услужить мнѣ! Удивительны вы, женщины! и ваша вѣрность и ваше непостоянство изумительны равно. Что могли найти женщины въ докторѣ, чтобы обожать его? Какъ вы думаете? не-уже-ли отецъ мой могъ когда-нибудь быть достоинъ обожанія, мистриссъ Пенденнисъ? Однако я слышалъ отъ моей бѣдной матери, что она была принуждена выйти за него. Она знала, что это была дурная партія, но никакъ не могла преодолѣть себя. Отчего отецъ мой былъ такой очаровательный? Онъ не по моему вкусу. Между нами, я думаю онъ… всё равно, что бы то ни было.
— Я думаю, намъ лучше не говоритъ объ этомъ? сказала моя жена съ улыбкою.
— Совершенно справедливо, совершенно справедливо; только я болтаю всё, что у меня на душѣ. Никакъ не могу смолчать! кричитъ Филь, грызя свои усы. — Если бы моё состояніе зависѣло отъ моего молчанія, я былъ бы нищимъ — это фактъ. Однако, скажите мнѣ: не странно ли, что дѣвушекъ и тётку Туисденъ выслали изъ Лондона именно въ то время, когда производилась эта маленькая атака на мое имущество?
— Вопросъ рѣшонъ, сказалъ мистеръ Пенденнисъ. — Вамъ возвращены ваши atavus regibis и почести вашихъ предковъ. Теперь дядя Туисденъ не можетъ получить ваше имущество безъ васъ. Мужайтесь, мой милый, онъ можетъ взять его вмѣстѣ съ вами.
Бѣдный Филь не зналъ, но мы — вѣдь мы довольно проницательны, когда дѣло не касается нашихъ благородныхъ личностей — примѣтили, что милая тетушка Филиппа водила за носъ юношу, и когда онъ отвёртывался, подавала надежды болѣе богатому поклоннику своей дочери.
Положа руку на сердце, я могу сказать, что жена моя такъ мало вмѣшивается въ чужія дѣла, какъ только возможно; но когда дѣло идётъ о вѣроломствѣ въ любовныхъ дѣлахъ, она тотчасъ вспыхнетъ и будетъ преслѣдовать до гробовой доски бездушнаго мущиниу или бездушную женщину, которые нарушатъ священные законы любви. Неуваженіе въ этому священному союзу возбуждаетъ въ ней пылъ негодованія. Въ секретныхъ признаніяхъ въ спальной, она высказала мнѣ свои мысли о поведеніи миссъ Туисдень съ этимъ противнымъ арапомъ — какъ она называетъ капитана Улькома — и когда я вздумалъ-было пошутить, мистриссъ Пенденнисъ раскричалась, что это дѣло слишкомъ серьёзное для того, чтобы шутить надъ нимъ, и удивлялась какъ ея мужъ могъ отпускать остроты на этотъ счотъ. Можетъ быть въ ней не было того тонкаго чувства юмора, какимъ обладаютъ нѣкоторые люди, или она имѣла болѣе благоговѣнія къ священному чувству любви. По ея вѣрованіямъ, бракъ — священное таинство и она никогда не говорила о немъ безъ благоговѣнія.
Она столько же не понимаетъ, чтобы можно было шутить надъ этимъ, сколько не понимаетъ, чтобы можно было смѣяться и шутить въ церкви. Кокетство выводитъ её изъ терпѣнія.
— Не говорите мнѣ, сэръ, возражаетъ энтузіастка:- даже легкомысленнаго слова между мущиной и замужней женщиной не слѣдуетъ позволять.
И вотъ почему она строже къ женщинѣ, чѣмъ въ мущинѣ. Одинъ взглядъ, одно слово женщины, говоритъ она, остановятъ вольную мысль или слово въ мущинѣ; и эти случаи могли бы тотчасъ быть прекращены, если бы женщина выказала хоть малѣйшую рѣшимость. Она гораздо болѣе сердится (я только упоминаю о ея особенностяхъ, а не защищаю правилъ этой моралистки), она, говорю я, болѣе сердится на женщину, чѣмъ на мущину въ подобныхъ щекотливыхъ дѣлахъ, и я боюсь, что она думаетъ будто женщины по большей части бываютъ жертвами только потому, что имъ самимъ этого хочется.
Намъ случилось въ этотъ сезонъ участвовать въ разныхъ увеселеніяхъ, раутахъ и тому подобномъ, гдѣ бѣдный Филь, по милости своей несчастной любви къ сигарамъ, не присутствовалъ и гдѣ мы видѣли, что миссъ Агнеса Туисденъ такъ кокетничала съ смуглымъ Улькомомъ, что мистриссъ Лора была приведена въ негодованіе; однако мама Агнесы сидѣла возлѣ своей дочери и очень хорошо примѣчала всё происходившее. Тѣмъ хуже для ней, тѣмъ хуже для нихъ обѣихъ. Какой стыдъ и грязь, что христіанка и англичанка позволяетъ своей дочери такъ легкомысленно обращаться съ самымъ священнымъ предметомъ и приготовляетъ свою дочь Богъ знаетъ къ какимъ несчастьямъ!
— Три мѣсяца тому назадъ, ты видѣлъ, какія надежды подавала она Филиппу, а теперь посмотри, какъ она кокетничаетъ съ этимъ мулатомъ!
— Развѣ онъ также не человѣкъ и братъ, моя милая? вмѣшивается мистеръ Пенденнисъ.
— О! какъ тебѣ не стыдно, Пенъ. Прошу не шутить надъ этимъ; ни насмѣхаться, ни подшучивать не слѣдуетъ надъ такимъ священнѣйшимъ предметомъ.
И тутъ Лора начинаетъ ласкать своихъ дѣтей и прижимать ихъ къ сердцу, какъ она дѣлаетъ всегда, когда бываетъ взволнована. Que voulez vous? Есть женщины на свѣтѣ, для которыхъ любовь и правда составляютъ всё на землѣ. Есть другія женщины, которыя видятъ выгоду хорошаго вдовьяго содержанія, городского и деревенскаго дома и такъ далѣе, и которыя не такъ разборчивы относительно характера ума или цвѣта лица мущинъ, имѣющихъ возможность предлагать эти выгоды ихъ милымъ дочерямъ. Словомъ, я говорю, мистриссъ Лора Пенденнисъ находилась въ такомъ расположеніи духа относительно этой матери и этой дочери, что была готова выцарапать ихъ голубые глаза
Не съ малымъ затрудненіемъ можно было уговорить мистриссъ Лору молчать объ этомъ и не говорить Филиппу своего мнѣнія.
— Какъ? твердила она: — этого бѣднаго молодого человѣка будутъ обманывать, его примутъ, или его бросятъ, какъ заблагоразсудится этимъ людямъ. Онъ навѣрно будетъ несчастливъ на всю жизнь, если она выйдетъ за него, а его друзья не смѣютъ предостеречъ его? Трусы! Трусость васъ, мущинъ, Пенъ, относительно мнѣнія, право, достойна презрѣнія, сэръ! Вы не смѣете имѣть своего мнѣнія, а если и имѣете, то не смѣете объявить его и дѣйствовать соображаясь съ нимъ. Вы каждый день смотрите сквозь пальцы на преступленіе, потому-что считаете неумѣстнымъ вмѣшаться. Вы не боитесь оскорбить нравственность, а боитесь наскучить обществу и лишиться популярности. Вы не такіе же циники какъ… какъ звали этого противнаго старика, который жилъ въ бочкѣ, Демосѳенъ? — Ну, Діогенъ! имя ничего не значитъ, сэръ. Вы такіе жe циники, только вы носите тонкія рубашки и манжетки и глухіе фонари. Вы думаете, что вамъ не слѣдуетъ вмѣшиваться и говорить правду, не слѣдуетъ спасать бѣдную утопающую душу — разумѣется, не слѣдуетъ. Вамъ ли, свѣтскимъ джентльмэнамъ спасать её? Пусть её гибнетъ! Вотъ, какъ говорятъ въ свѣтѣ, милый мой малютка. Ахъ, моё бѣдное, бѣдное дитя! когда ты будешь утопать, никто не протянетъ руку спасти тебя.
