Бэзил и Джозефина - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
– Привет, Скидди.
– Наконец-то, Скидди!
Все они были хорошо знакомы. Один из первокурсников уступил ему место рядом с Джобеной, и между ними завязался приглушенный разговор.
– Это Скидди де Винчи, – шепнул Джордж на ухо Бэзилу. Прошлым летом они с Джобеной обручились, но подозреваю, с нее хватило. – Он покачал головой. – Случалось, они сбегали на авто его мамаши в Бар-Харбор; такая гадость.
Неожиданно Бэзил зарделся от волнения, будто у него внутри щелкнули электрическим фонариком. Он смотрел на Джобену – ее бесконечно отрешенное лицо на мгновение просветлело, хотя улыбка тут же стала грустной; в ее глазах читалась искренняя доброжелательность, но не было радости. Бэзилу захотелось узнать, волнует ли Скидди де Винчи разрыв с Джобеной. Возможно, если бы он исправился, бросил пить и вернулся в Йель, она бы переменила свое решение.
– Танго, – сказал Джордж. – Танго-то можно танцевать, а? В нем ничего дурного нет – испанский танец.
Бэзил призадумался.
– Конечно, можно, – настаивал Джордж. – Говорю тебе, это испанский танец. Чем тебя смущает испанское танго?
Один из первокурсников с любопытством смотрел в их сторону. Перегнувшись через столик, Бэзил пригласил Джобену на танец.
Прежде чем подняться со стула, она еще что-то шепнула де Винчи, а потом, чтобы загладить эту маленькую бестактность, улыбнулась Бэзилу. Когда они выходили на паркет, у него закружилась голова.
И тут ни с того ни с сего она отпустила столь возмутительную реплику, что Бэзил вздрогнул и чуть не споткнулся, подумав, что недослышал.
– Могу поспорить, ты перецеловал тысячу девчонок, – бросила она, – с такими-то губами.
– Что?!
– Скажешь, нет?
– Ничего подобного, – заявил Бэзил. – На самом деле я…
Она снова равнодушно опустила ресницы и стала подпевать оркестру:
С танго сердце горячей,
И в сумраке ночей
Весь этот мир – ничей…
Что она хотела этим сказать – что целоваться не зазорно и даже похвально? А ведь Джон Грэнби, если вспомнить, говорил: «Кто целует приличную девушку, тот подталкивает ее в логово дьявола».
Бэзилу вспомнилось все его прошлое: вечер, проведенный с Минни Биббл на веранде у Кампфов, возвращение с озера Блэк-Бэар вместе с Имоджен Биссел на заднем сиденье чьей-то машины, многочисленные знакомства на почве игры в записочки, детские поцелуи, которые приходились на ухо или на нос, поскольку мишень уворачивалась.
Теперь с этим покончено; он больше никогда не поцелует ни одной девушки, пока не встретит ту, которая станет его женой. Но его беспокоило, что девушка, которая казалась ему совершенно прелестной, настолько легкомысленна в этом вопросе. Странное возбуждение, охватившее его, когда Джордж упомянул, что Джобена и Скидди де Винчи в автомобиле занимались всякими «гадостями», переросло в негодование, и это негодование крепло. Преступное деяние – ведь ей не было еще и семнадцати. Вдруг его осенило: наверное, он не должен оставаться в стороне; наверное, ему дается возможность проявить себя. Если объяснить ей, что это тупик, что она обрекает себя на муки, то его поездка в Нью-Йорк окажется не напрасной. Он сможет вернуться в школу счастливым, зная, что принес одной девичьей душе покой, которого она прежде не ведала.
На самом же деле чем явственнее он представлял себе Джобену и Скидди де Винчи в автомобиле, тем сильнее бесился.
В пять часов они вышли от «Эмиля», чтобы перебраться в «Кастл-хаус». Асфальт поблескивал от измороси. Взволнованная наступлением сумерек, Джобена порывисто схватила Бэзила под руку:
– Мы все не поместимся в авто. Давай наймем вот тот экипаж.
Она дала адрес дряхлому кучеру в линялой темно-зеленой ливрее, и перекошенные дверцы загородили их от дождя.
– Как они все мне надоели! – зашептала она. – У них пустые глаза, у всех, кроме Скидди, но через какой-нибудь час у него будет заплетаться язык. Первый сигнал уже был: он начал плакаться из-за своей собаки Скорлупки, которая сдохла месяц назад. Ты когда-нибудь поддавался очарованию человека, который обречен; который идет предначертанной ему дорогой, не жалуясь, не надеясь, а лишь покоряясь своей судьбе?
Его неопытное сердце отчаянно запротестовало.
– Зачем же себя губить? – возразил он. – Каждый может начать с чистого листа.
– Только не Скидди.
– Кто угодно, – настаивал он. – Нужно лишь принять решение стать чуточку лучше – это на удивление просто и на удивление действенно.
Похоже, она его не слышала.
– Как чудесно, правда? На улице непогода, а мы с тобой едем в этом экипаже, – она повернулась к нему с улыбкой, – вдвоем.
– Да, – рассеянно согласился Бэзил. – Суть в том, чтобы каждый старался вести безупречную жизнь. Начинать можно в самом юном возрасте, лет в десять-одиннадцать, тогда можно добиться абсолютной безупречности.
– Это верно, – сказала она. – В некотором смысле Скидди ведет безупречную жизнь. Он не знает тревог, не знает сожалений. Его можно было бы отправить в прошлое… ну, скажем, в восемнадцатый век или в любую эпоху, когда ценились деньги и красавцы, – и он был бы там как дома.
– Это совсем другое, – встревожился Бэзил. – Это вовсе не то, что я понимаю под безупречной жизнью.
– Ты имеешь в виду нечто более изощренное, – предположила она. – Я сразу об этом подумала, увидев твой подбородок. Держу пари, ты просто берешь все, что захочешь.
Бросив на него еще один взгляд, она качнулась в его сторону.
– Ты не понимаешь… – начал он.
Она положила руку ему на локоть:
– Подожди минутку; мы почти приехали. Давай не будем спешить в зал. Здесь так празднично, все в огнях, а там духота, толчея. Скажи кучеру, пусть проедет еще несколько кварталов. Я заметила, что ты совсем мало танцевал; мне это понравилось. Терпеть не могу мужчин, которые подскакивают при первых звуках музыки, будто на кону их жизнь. Это правда, что тебе всего шестнадцать?
– Правда.
– А выглядишь старше. Твое лицо читается, как книга.
– Ты не понимаешь… – снова начал Бэзил, приходя в отчаяние.
Через окошко в перегородке она обратилась к кучеру:
– Едем прямо по Бродвею; мы скажем, где остановиться. – Откинувшись назад, она мечтательно повторила: – Безупречная жизнь. Хотела бы я жить безупречной жизнью. Я готова страдать – знать бы только, ради чего; стоит ли размениваться на пустяки, низости и пакости – если грешить, так по-крупному.
– Нет же, нет! – Бэзил пришел в ужас. – Так нельзя себя ощущать, это нездоровые мысли. Никогда не произноси такие вещи – ты же девушка, тебе всего шестнадцать лет. Ты должна… должна себя убеждать и почаще размышлять о вечном. – Он ожидал, что Джобена его перебьет, но она молчала. – Вот я, например, всего
